Открыть границы!

Миграция людей неизбежна, как и миграция иных биологических видов. Основное различие между нами в том, что процессу миграции людей мешают произвольно проведенные национальные границы

Теги матеріалу: європа, екологія, колесник, латинська америка, медицина, расизм, солідарність, сша, трудова міграція

27.11.2013

Эрик Хобсбаум называл XIX-й век «гигантской машиной по выкорчевыванию сельских жителей». Он полагал, что причины массовой миграции были весьма просты. Для иммигрантов XIX-го века США представляли собой «не общество, а лишь средство для заработка денег» - люди зачастую надеялись на то, что впоследствии «вернутся домой – в свои родные села разбогатевшими и всеми уважаемыми». Эти иммигранты начинали свою жизнь в Америке, работая на низкооплачиваемой, монотонной работе – как правило, это был тяжелый ручной труд или работа по хозяйству, однако им она представлялась все же лучшей, чем та работа, которую они могли получить у себя дома. У себя – на своей старой родине – они нередко голодали и надеялись на то, что на новой родине их ожидает процветание. Соединенным Штатам еще только предстояло выковать национальную идентичность из коллективных идентичностей миллионов иностранцев.

Однако, в эпоху глобализации национальное государство уже перестало быть местом сосредоточия мировой власти. Мультинациональные соглашения о свободной торговле, наднациональные финансовые институты и транснациональные корпорации позволяют капиталу перемещаться между государствами с легкостью полета бабочки «монарх». Что же касается труда, то он, наоборот, по-прежнему находится под юрисдикцией зацикленных на своих границах государств. И пока сейчас в Вашингтоне начинаются долгие и нелегкие дебаты по поводу права иммигрантов получать новое гражданство и права государств определять, каким именно иностранцам нужно дозволять въезд, мы должны подвергнуть тщательному анализу наше устаревшее представление о государствах-нациях, правах и иммигрантах. Само стремление к «усилению границ» необходимо обуздать, а для этого нужно попытаться понять суть тех политических и экономических решений, которые в наше время изменили сам характер границ.

Североамериканское Соглашение о Свободной Торговле (NAFTA) обозначило собой наиболее масштабные перемены в отношениях между США и Мексикой со времен договора Гваделупе-Идальго (мирный договор 1848-го, Мексика признавала аннексию территорий современных штатов Техас, Калифорния, Юта, Невада, Нью-Мексико и Аризона – прим. пер.). Когда в 1994-м вступило в действие это соглашение о свободной торговле – произошли необратимые изменения всей политико-экономической сферы континента, включая сам характер суверенитета Мексики, США и Канады.

Торговые барьеры были сняты и американские компании (в особенности компании по производству автомобилей и бытовой техники) начали переносить свое производство «к югу от границы» - туда, где труд дешевле, а законы об охране окружающей среды в меньшей степени ограничивают темпы накопления прибыли. Соглашение NAFTA также подорвало сельское хозяйство Мексики: поскольку таможенные пошлины отменены, а США субсидирует производство сельскохозяйственной продукции в своей стране, то и Мексику буквально завалили зерновыми культурами, продаваемыми по цене ниже рыночной. Таким образом, более миллиона мексиканских работников сельского хозяйства уже лишились работы. И, в результате, эти начавшие голодать мексиканцы поступили точно так же, как и голодающие европейцы 150 лет назад – они двинулись в США.

И вот, спустя почти двадцать лет с момента вступления в силу соглашения NAFTA, США вводят просто невероятный режим охраны государственных границ. В 2012-м правительство США выделило 18 миллиардов долларов на систему ограничения миграции, что почти на четверть больше, чем было выделено всем прочим правоохранительным органам вместе взятым. Законы, вроде изданного в Аризоне закона SB 1070, фактически систематизируют практику уличного насилия, расовой дискриминации со стороны правоохранительных органов, а также ксенофобское кредо: «У вас нет права здесь находиться». Однако мы должны разобраться, что же, по сути, это такое – «право здесь находиться»?

Права – вещь онтологически изменчивая. Амартия Сен утверждал, что «утверждение прав человека» не отличается, по сути, от «прочих этических деклараций, таких, например, как фразы «важно быть счастливым», «вопросы автономии» или «нужно сохранять личную свободу». Здесь вообще сложно сформулировать некое более конкретное определение и не впасть при этом в мир специфической философской терминологии.

Говоря в общих чертах, существует два типа прав, имеющих отношение к нынешним дебатам об иммиграции: право на что-то, что может предоставить государство (например, право на медицинскую помощь) и свобода от того, что к чему государство может принудить (например, от возможности депортации). В обоих случаях государство выступает в качестве гаранта права. С одной стороны, у такой структуры есть свои положительные стороны, поскольку, по крайней мере, у каждого есть свои финансовые обязательства: государству дорого стоило бы обеспечение медицинской помощи для миллионов мигрантов, но, с другой стороны, оно могло бы сэкономить массу средств на иммиграционных, пограничных и таможенных службах. Однако существует и ряд проблем, связанных с самим определением прав, имеющих отношение к государству-нации. Многие воспринимают права, как нечто в большей степени незыблемое, чем законы, которые зачастую являются лишь проявлением нынешнего состояния социальных взаимоотношений. Можно ли сказать, что черный раб в Америке имел право на свободу еще до официальной отмены рабства? Можно ли сказать, что рабовладелец не имел права владеть чернокожими американцами, несмотря на то, что это не противоречило закону, бытовавшему в то время?

И здесь мы сталкиваемся со вторым и не менее важным аспектом правового дискурса: есть права, которые просто провозглашаются и есть права, подкрепленные уже силой. Однако происходят и метаморфозы прав – права переходят из одного разряда в другой, – то есть имеет место процесс, в результате которого право становится как бы священным, и это весьма важный момент, поскольку право не может осуществляться на основании лишь моральных увещеваний.

В эпоху пре-модерна с ее феодальной структурой собственности и монархизмом – той священной инстанцией, которая санкционировала изъятие десятины, наделяла правителей божественным правом управлять подданными, благословляла рыцарские турниры – считался сам бог. Правовой режим средневековья был основан на метафизике и считался само собой разумеющимся, точно так же, как и сама вера в бога. Даже мыслители эпохи Просвещения, суть проекта которых была нацелена на разрыв с данной традицией, все же, не смогли полностью порвать с этой идеей. Поэтому и Декларация Независимости содержит в себе определенные истины, которые считались само собой разумеющимися, включая, например, такие как наделение всех людей (их создателем) определенными неотчуждаемыми правами. К этим естественным правам в эпоху модерна была добавлена новая категория: гражданские права. Поскольку тенденции развития того времени поощряли национализм, то и акцент делался преимущественно на гражданских правах, но когда на основе капиталистического способа производства стали организовываться новые государства-нации, гражданские права стали уже вытесняться индивидуальными правами.

Обе эти категории прав вызывали критику со стороны левых социалистов. Карл Маркс выступал против присущего индивидуализму взгляду на общество, как на «структуру внешнюю по отношению к индивидууму – как на ограничение его изначальной независимости», поскольку в результате оказывается, что «уже не человек-гражданин, а именно человек-буржуа – приобретает большую значимость и считается настоящим человеком».

Роза Люксембург отмечала, что сама концептуальная структура национализма и возвеличивание концепции гражданства служили лишь ширмой, маскирующей ключевой раскол внутри национального общества. «В каждой нации есть классы, – писала она – интересы и «права» которых противоречат друг другу», поэтому класс собственников и класс рабочих никогда «не являются некой консолидированной «национальной» общностью». В реальности же национальные лидеры всегда и повсюду взывали к гражданским правам лишь, чтобы усилить свою собственную власть. Поэтому левые обычно предпочитали рассматривать права не как некий товар, которым владеют граждане и который можно в нужный момент доставать, чтобы с его помощью осуществлять свои индивидуальные желания, а как обязанности людей друг перед другом. Эрик Хобсбаум по этому поводу говорил, что «политический проект левых – универсальный – он предназначен для всех людей» и не может быть ограничен рамками гражданства того или иного государства.

Процесс размытия власти национальных государств способствует развитию универсалистского подхода. В эпоху соглашений о свободной торговле (типа NAFTA) те обязанности, которые мы имеем друг перед другом, нельзя уже распространять только на граждан своей страны, поскольку, например, граждане США – это не единственная группа, находящаяся под юрисдикцией NAFTA. Иными словами, и мексиканцы, и канадцы, и иммигранты в этих странах – точно так же, как и американцы – все являются уже гражданами NAFTA.

Когда пост-национальный североамериканский капитал создал те условия, из-за которых массовая миграция населения стала уже неизбежной, он тем самым заключил как бы этический контракт с мигрантами, которые стали жертвой такой схемы накопления богатств. Этический долг до сих пор неуплачен. У нас нет никакой инстанции, которая бы гарантировала исполнение универсальных взаимных обязанностей. Универсальная Декларация Прав Человека, хотя и существует, но она не подкреплена какой-либо силой, способной заставить ее соблюдать. Торговые соглашения, типа NAFTA не содержат в себе какого-либо механизма гарантирующего соблюдение прав, поэтому-то Обама (который тогда был еще кандидатом в президенты) лицемерно обещал пересмотреть условия соглашения NAFTA.

Что же делать? Миграция людей неизбежна, как и миграция иных биологических видов, хотя и не обязательно она происходит перманентно. Основное различие между нами в том, что процессу миграции людей мешают произвольно проведенные национальные границы. Шериф Джозеф Арпайо, ставший своеобразным символом американской ксенофобии, смог в свое время мигрировать через границы, чтобы приехать в Аризону из своего родного Массачусетса, - он мигрировал через границы штатов – потому что они открыты. Если страны, входящие в Евросоюз, открыли свои национальные границы внутри ЕС, то это же могут сделать и страны, подписавшие соглашение NAFTA.

Реакционеры и популисты всего мира – такие как Рон Пол, Марин Ле Пен и им подобные – предлагают ре-национализировать капитал, однако сделать это уже абсолютно невозможно. Левые же должны довести нынешние тенденции до логического завершения и двигаться к решению задачи в ином направлении – мы должны стремиться к глобализации труда, то есть – к отмене национальных границ. Когда правые обвиняют левых в том, что те поддерживают практику амнистий нелегальным мигрантам, мы должны, наоборот, показать, что это и есть правильный путь. Никаких штрафов, никаких заборов из проволоки под напряжением, никакого патрулирования границ при помощи беспилотников, никаких документов, никакого страха. Вместо всего этого – универсальные права человека, освященные в борьбе и реализуемые на основе принципов солидарности. Именно этого требует объединение рабочих всего мира.

Джесс Майерсон

Jacobin

Перевод Дмитрия Колесника

Читайте по теме:

Бермет Борубаева. Такси на Украину

Андрей Манчук. Огни Евросоюза

Эмманюэль Террэй. Миграция: «почему они уезжают?»

Аннели Бунтенбах. «Часто это граничит с работорговлей»

Пит Паттиссон, Джейсон Бурк, Ник Коэн. Рабы футбола

Дмитрий Колесник. Грани заробитчанства

Яна Завацкая. «Быдлонаселение»

Падрино Фахми. Мой путь в Европу