Время Бакунина

Начало жизнеописания Михаила Александровича Бакунина напоминает произведение из русской литературы. Будущий революционер родился 30 мая 1814 года, в усадьбе Прямухино под Тверью. Родители Бакунина принадлежали к древнему дворянскому роду и были не чужды просвещению. Детство героя прошло среди красот русской природы, в кругу любящей семьи. Затем столичное военное училище, конфликт с начальством – «служить бы рад, прислуживаться тошно», досрочная отставка... 

Сняв мундир, Михаил Александрович пополнил ряды «лишних людей» николаевской России. Он становится завсегдателем салонов и литературных кружков, упражняется в философии. Среди друзей Бакунина – Белинский, Катков, Грановский, Тургенев, Герцен. Но литература и искусство не становятся призванием молодого человека – хотя Михаил Александрович не чужд перу и периодически публикуется в различных изданиях. Не влечет Бакунина и политика. Напротив, по молодости лет он весьма лоялен и патриотичен. 

«...Будем надеяться, что новое поколение сроднится, наконец, с нашей прекрасной русской действительностью. И что, оставив все пустые претензии на гениальность, оно ощутит, наконец, в себе законную потребность быть действительно русскими людьми» – писал в 1838 году будущий «изверг своего отечества».

Что могло ждать Бакунина в будущем? Нелепая смерть на дуэли? Обломовская старость под негласным надзором полиции? Но Михаил Александрович круто меняет свою судьбу. В 1840 году Бакунин уезжает в Европу. Ему неведомо, что на родину он вернется только спустя 11 лет, в кандалах и под конвоем. Именно за границей, в предреволюционной атмосфере накануне 1848 года, происходит раскрытие этого человека. В Германии и Швейцарии, среди философских диспутов и революционно-демократической эмиграции, из глубины духа Бакунина, вырывается наружу то самое «вечное движущие начало», о котором с такой симпатией писал Белинский. «Лишний человек» становится перманентным революционером, Че Геварой XIX века. 

Революции 1848 года становятся для Бакунина его звездным часом. Он поспевает всюду: организует французских рабочих в Париже, участвует в Пражском славянском съезде, руководит восстанием в Дрездене. В конце пути его ждет арест в Хемнице и высылка в Россию, откуда он смог сбежать, только в 1861 году. 

Годы заключения в Петропавловской крепости, Шлиссельбурге и Сибири не подорвали сил Бакунина. Он «спорил, проповедывал, распоряжался, кричал, решал, направлял, организовывал и ободрял целый день, целую ночь, целые сутки. В короткие минуты, остававшиеся у него свободными, он бросался за свой письменный стол, расчищал небольшое место от табачной золы и принимался писать пять, десять, пятнадцать писем. Деятельность его, праздность, аппетит и всё остальное, как гигантский рост и вечный пот, всё было не по человеческим размерам, как и он сам; а сам он — исполин с львиной головой, со всклокоченной гривой».

Воистину, портрет Мирабо в 1789 году! 

Польское восстание 1861 года, революционное движение в Италии, Лионская коммуна – огромный толстый русский с лохматой гривой поспевал всюду. И есть какой-то символизм в том, что жизнь Бакунина оборвалась в 1876 году, когда после многолетних революционных бурь Европа вступила в почти полувековой период мира и социальной стабильности – «Прекрасную Эпоху» (Belle Époque) буржуазии. 

Бакунин был человеком идей, но не идеи. За свою жизнь он не раз менял свои взгляды. Концепциям Бакунина, несмотря на всю их спорностью никогда нельзя было отказать в оригинальности. Более того, в каком-то плане, многие бакунинские идеи сохранили актуальность и по сей день. 

В своем «Воззвание к славянам» Михаил Александрович первым поднял вопрос революционности славянских народов, которые многие его современники, включая Маркса и Энгельса, считали реакционными и «внеисторическими», вечным орудием реакции. Сегодня же мы нередко слышим об «исконной контревволюционности» англосаксов, эстонцев, латышей, западных украинцев. Бакунин показал, что свой путь к революции открыт для каждой нации – и, в конечном итоге, оказался прав. 

А в статье «Романов, Пугачев или Пестель», написанной в 1862 году, Бакунин всерьез рассматривал возможность «русской революции сверху». Он писал, что «Александр II мог бы так легко сделаться народным кумиром, первым русским земским царем, могучим не страхом – и не гнусным насилием, но любовью, свободою, благоденствием своего народа. Опираясь на этот народ, он мог бы стать спасителем и главою всего славянского мира».

И еще: «С кем, куда и за кем мы пойдем?.. За Романовым, за Пугачевым или, если новый Пестель найдется, за ним? Скажем правду; мы охотнее всего пошли бы за Романовым, если б Романов мог и хотел превратиться из петербургского императора в царя земского». Звучит это конечно не по-анархистски, но вполне созвучно наивному и нелепому «левому путинизму». 

Бесчисленные заблуждения Михаила Андреевича, его метания и авантюры, происходили от политического одиночества русского революционера, родившегося в самой реакционной стране Европы. Это трагическое чувство Бакунина легко может представить и разделить любой современный социалист в Эстонии, Венгрии или в Украине. Ведь основной и неизменной мечтой Михаила Бакунина была своя русская революция, которая должна была вознести Россию к вершинам свободы, славы и прогресса. 

Но Русь не бралась за топор, да и в прочих европейских странах революции стали происходить все реже в сравнение с 1848 годом. Сотрудник «Колокола» Кельсиев так описывает одну из встреч Герцена с Бакуниным, после бегства последнего из сибирской ссылки:

– В Польше только демонстрации, – сказал Герцен, – да авось поляки образумятся... Собирается туча, но надобно желать, чтобы она разошлась.

– А в Италии?

– Тихо.

– А в Австрии?

– Тихо.

– А в Турции?

– Везде тихо, и ничего даже не предвидится.

– Что же тогда делать? – сказал в недоумении Бакунин. – Неужели же ехать куда-нибудь в Персию или в Индию и там подымать дело?! Эдак с ума сойдешь, я без дела сидеть не могу.

Как нам все это знакомо!

Пытаясь приблизить заветный миг русской революции, Бакунин устанавливал контакты с раскольниками, сотрудничал с Герценом, возлагал надежды на Нечаева, помогал полякам, писал эпистолы царю. Почти все начинания Михаила Андреевича завершились разочарованием, крахом, финансовыми и моральными потерями. Оппоненты Бакунина, ошеломленно взиравшие на его авантюры, подозревали революционера в провокаторстве, видя в нем чуть ли не царского шпиона. Но история очистила имя отца анархизма от наветов, которые казались современникам небезосновательными. 

Марксисты были первыми из тех, кто не жаловал Михаила Александровича – но даже они всегда отдавали должное его темпераменту. «Образ Бакунина–революционера, вечного бунтаря против бога и буржуазного государства, долго ещё будет предметом поклонения и изучения» – писала «Красная нива» к 50-летию со дня смерти Бакунина. Не оставляет нас тень Бакунина и сегодня. Его портрет мы видим и на демонстрациях в Латинской Америке и на баррикадах в Испании. Мы живем в эпоху острых социальных и классовых противоречий, когда миллионы людей понимают необходимость борьбы против существующей системы, но имеют крайне смутное представление как это можно сделать. Страх перед государственным авторитаризмом сдерживает их на пути создания институтов, которые необходимы для борьбы с капитализмом. Рабочий класс слаб, а мелкая буржуазия мечется от бунтарства к сотрудничеству с правящей олигархией.

Одним словом, сегодня время Михаила Бакунина.

Артем Кирпиченок

Читайте по теме:

Жан Жорес. «Нас клеймили, называя плохими французами»

Юджин Дебс. Как я стал социалистом

Майкл Мур.  Я не поддерживаю наших солдат

Славой Жижек. Ленин застрелен на финляндском вокзале

Жорж Жак Дантон. Революция и террор

Джон Пьетаро. Пол Робсон. «Голос Америки»

Дмитро Колесник. Український робітничий дім

Андрей Манчук. Детский труд глазами Льюиса Хайна

Билли Брэгг, Марк Грюнберг. Столетний Вуди. Антифашистская машина работает