Неолиберализму пора на пенсию

После выступления Владимира Путина на тему пенсионной реформы по социальным сетям прошла волна праведного – и, в целом, справедливого – общественного возмущения. Чуть позже оно проявило себя в итогах выборов 9 сентября, на которых «системная оппозиция» в лице КПРФ заметно улучшила свои результаты, а «несистемная» – в лице заведомых политических маргиналов и спойлеров – стала «системной», и вошла в органы власти.

Сейчас, после этих событий и во время заметного угасания эмоций по их поводу, попробуем трезво посмотреть на самую пенсионную реформу и на ее возможные последствия. 

Да, действительно – альтернативы реформе нет: но только в рамках неолиберальной модели экономического развития, которая утвердилась в нашей стране в девяностые годы и господствует по сей день. Посмотрите на «цивилизованные страны» (то есть, на те государства, чьи правительства проводят неолиберальную политику): в последние годы в них так же произошло повышение пенсионного возраста. Пенсионный возраст составляет в Греции, Дании и Норвегии 67 лет (для мужчин и женщин), в Австрии – 65 лет для мужчин, и 60 лет для женщин, а в США, Германии, Испании, Португалии и Финляндии – 65 лет для всех граждан.

Как несложно заметить, увеличение пенсионного возраста в России соответствует стандарту стран, которые всегда считались образцовыми в представлении российских прозападных либералов. Отметим и то, что увеличение пенсионного возраста произошло как в России, так и на Западе – на фоне снижения реальной и совокупной зарплаты вкупе с демонтажем остатков так называемого «социального государства». Причем, во всех странах, включая и Россию, это происходило по рекомендации МВФ, который формирует повестку существующего неолиберального порядка. Таким образом, данная пенсионная реформа – это не просто очередное свидетельство коварства российского «коррумпированного правительства», а вполне закономерный итог неолиберального экономического развития, начатого тридцать лет назад. И то, что пенсионной реформой возмущаются сторонники неолиберальной модели, является откровенным бесстыдным лицемерием.          

Из этой констатации следует одно: в России нужно менять саму экономическую модель, которая определяет сегодня развитие страны – вне зависимости от представляющих власть персоналий. Стране нужен не верхушечный переворот – ночная мечта наших «несистемных», а теперь уже и вполне «системных» либералов. Нужна структурная перестройка всего общественного организма. И если вы действительно против реформы, а не цинично пиаритесь на волне ее критики, вопрос нужно ставить именно так.   

Можно ли найти альтернативу этой господствующей экономической модели, пересмотрев путь, на который стало еще в девяностые постсоветское общество? Кто из оппозиционных деятелей готов к таким изменениям – Явлинский? Навальный? Ройзман? Собчак? Готов ли к ним рядовой участник оппозиционных митингов, пусть даже усвоивший «левый дискурс»? Готовы ли объединиться сами левые – чтобы представить подобную социальную альтернативу? Ведь, как показали президентские выборы, они предпочитают безжалостно «мочить» друг друга из-за «подмосковного помещика». 

Что касается массы российского населения, оно остается в своем большинстве лояльным существующей власти. Выборы 9 сентября показали: при всех успехах оппозиции, прорыва в общественных настроениях пока не произошло. 36,28 % голосов за «Единую Россию» и 25,83 % – за КПРФ при явке 43% (https://regnum.ru/news/2478388.html) – это, бесспорно, движение к прорыву, но ни в коем случае не успех левых оппозиционеров.

Конечно, можно долго резонерствовать по этому поводу, бесконечно повторяя гегелевскую фразу про то, что «народ имеет то правительство, которое достоин». Однако, все это не изменит простого факта: «народ и партия» у нас до сих пор едины (хотя в этом единстве уже появились трещины), и власть пока этим пользуется – как это хорошо заметно на примере фальсификаций в Приморье. Глупо требовать от волка, чтобы он питался травой. На этом фоне надо отдать должное самообману оппозиции, толкующей о том, что совсем скоро в России грянет революция. На самом деле, общество в целом приняло неолиберальную пенсионную реформу, а выраженный в поддержке КПРФ протест не выходит за рамки легальной «системности» – а вполне подконтролен правящему классу.

Но сама по себе пенсионная реформа не столь однозначна. Как заметил один из экономистов, она расширяет число трудоспособных граждан – а это выгодно в контексте меркантильного разворота российского капитализма. Данное суждение требует пояснения, и мы попытаемся это сделать. Пенсионная реформа происходит в условиях санкций, когда на внешние инвестиции рассчитывать не приходится. Кроме того, в силу неблагоприятной внешнеполитической обстановки, господствующему классу теперь не приходится рассчитывать и на то, что их капиталы будут без проблем сохраняться в мирных оффшорных гаванях. Столкновение с интересами западных конкурентов требует хотя бы как-то заботиться о развитии предприятий оборонного комплекса, а, следовательно, о промышленности, науке и воспроизводстве квалифицированной рабочей силы. С самого начала из-под удара реформы вывели немалое количество промышленного рабочего класса, работающего на опасном производстве. Все это существенно сужает социальную базу протеста против пенсионной реформы (что подтвердилось результатами сентябрьских выборов), но увеличивает социальную базу антикапиталистического социального протеста, как такового – пусть и в далекой перспективе. Поэтому реформа кажется непоследовательной с либеральной, рыночной точки зрения, и даже включает в себя некоторые социальные гарантии патерналистского толка. Это говорит о том, что в текущих условиях капитализм уже не может развиваться так, как в либеральном XIX веке – предельно минимизируя стоимость рабочей силы, как этого хотелось бы сторонникам рыночных свобод. Ему приходится маневрировать.

Вместе с тем, слова охранителей, заявляющих о повышении пенсий в результате реформы, являются бесстыдной демагогией. Ибо увеличится лишь разовая индивидуальная пенсия – да и то на гроши, – а совокупная, в силу сокращения пенсионного возраста – наоборот, как раз сократится.

Таким образом, реформа, рассмотренная в широком социальном контексте, оказывается противоречивой, непоследовательной и недостаточной с точки зрения интересов не только низов, но и части верхов. В этой непоследовательности и противоречивости заключено как раз ее общественное значение: она представляет собой симптом отхода господствующего класса от неолиберальной политики, симптом «меркантилистского» разворота его социально-экономической стратегии – но пока еще трусливого и нерешительного.

Основными факторами, определяющими этот поворот, являются внутренняя конкуренция буржуазно-бюрократических группировок, борьба гражданских сил с правительством и друг с другом, а так же фактор внешнего давления. В конечном итоге поворот будет обусловлен всеми тремя факторами, и будет реализовываться по мере их созревания. Вот тогда общество и отправит на пенсию сам неолиберализм.  

Андрей Коряковцев

доцент кафедры философии, социологии и культурологии УрГПУ, Екатеринбург

Читать по теме:

Александр Матяш. Кризис капитализма и уличные столкновения

Луис Фрейтас. Кемерово: дело не в коррупции

Артем Кирпиченок. После выборов: время передышки

Сергей Вилков. За кого голосуют «вконтакте»?

Алексей Сахнин. Российские выборы: народ безмолствует

Айна Курманова. Танец курсантов: приговор консерватизму

Игорь Димитриев. О расстреле Романовых и либерализме

Юрий Латыш. Эпоха демодернизации

Фархад Измайлов. Калужский майдан господина Гудкова

Алексей Этманов. «Надо заниматься политикой»

Георгий Комаров. Проживем без «Дождя»

Сергей Козловский. Снос ларьков и сила привычки