Снос ларьков и сила привычки

«Возьмите хозяйственный фронт и спросите: экономически может ли вернуться в Россию капитализм? Мы боролись с «Сухаревкой». На днях, к открытию Всероссийского съезда Советов, это малоприятное учреждение Московский Совет рабочих и красноармейских депутатов закрыл. (Аплодисменты.) «Сухаревка» закрыта, но страшна не та «Сухаревка», которая закрыта. Закрыта бывшая «сухаревка» на Сухаревской площади, ее закрыть нетрудно. Страшна «сухаревка», которая живет в душе и действиях каждого мелкого хозяина. Эту «сухаревку» надо закрыть. Эта «сухаревка» есть основа капитализма». 

Владимир Ленин

Все ли знают, что до середины XIX столетия в европейских и российских городах было принято выливать помои на улицы прямо из окон – в огромные лужи, которые можно видеть на пасторальных пейзажах патриархальной старинной Москвы. Александр Сергеевич Пушкин и его современники-дворяне именно поэтому обычно убегали из Петербурга на лето – в городе стояло невыносимое зловоние. Однако, большинство людей не имели такой возможности и жили в антисанитарных условиях. Затем в Европе началась повсеместная борьба властей с практикой вышвыривания помоев – и, я думаю, у нее было немало противников – ведь то, что запрещали, было удобным и привычным для всех, а таскать ведра к помойке тяжело и далеко. Да и зачем нам кто-то указывает, что делать?

Схожие аналогии можно провести и со сносом торговых ларьков возле метро. Многие пользователи социальных сетей считают, что это удобно – вышел, и купил, что хочется – пиво, курицу, чипсы и сигареты, положил деньги на телефон. Но я бы начал с того, на какую социальную категорию рассчитано это удобство. Люди, которым приходится экономить, обычно пополняют телефонный счет не в ларечных терминалах с большой комиссией, и закупаются едой не в павильонных магазинах возле метро, где все обычно стоит вдвое дороже, чем где-нибудь в «Ашане». Нет – лавками у метро обычно пользуются не самые бедные категории населения – не безработные, не пенсионеры, не инвалиды, и не многодетные матери. Туда забегают те, кто экономит свое время, а потому может потратить ощутимо больше, лишь бы не идти куда-то далеко – то есть, здоровые, работающие граждане. Им-то как раз и нет большой проблемы сделать по дороге домой небольшой крюк, и зайти в нормальный магазин. На самом деле, это совсем некритично.

И вот, ради удобства этих привыкших к стихии рыночных джунглей людей, все остальные должны терпеть стихийную застройку торговых рядов. Толкаться в узких проходах между торговыми павильонами, которые специально, ради большей наживы, ставили в местах с самым большим пешеходным трафиком, обходить кучи мусора, любоваться на стаи крыс, которые бегают по вечерам посреди города от одного такого ларька к другому.

«Городская среда сокращается новыми стройками, автостоянками, натиском торговых киосков, ларьков, рекламных устройств и т.п. Эта тенденция неизбежна в условиях нарождающегося капитализма и очевидна для всего мира. Как только появляется частная собственность, ее нужно охранять, то есть ставить контролируемый периметр (заборчики) и секьюрити, и преумножать – иначе говоря, пытаться захватить и присвоить все, что только возможно, у города, то есть исключить из общественного пользования. Интересы частного капитала и городского сообщества всегда находятся в конфликте», – говорила о стихийной застройке директор Московского музея архитектуры Ирина Кробьина.

Тем, кто критикует снос ларьков и уродливых павильонов у метро, защищая права потребителей не менять своих выработанных рыночной же, мелкобуржуазной стихией привычек, стоит все-таки задуматься над вопросом – что такое архитектура, что такое урбанистика и каковы задачи планирования городского общественного пространства? Архитектура и градостроительная наука – это ведь не просто про красивые дома. Задачей хорошей архитектуры и градостроительной науки всегда было, в том числе изменение социальных привычек и образа жизни городского населения. Так что да – любые нововведения, так или иначе, меняют привычные практики. И, оценивая эти нововведения, стоит исходить не из принципа безусловной защиты привычных практик, а из того, как именно эти практики в результате меняются. А в случае со сносом палаток или запретом вышвыривать мусор практики меняются в цивилизованном направлении. Пусть даже никто не питает иллюзий в отношении городской власти – в смысле ее коррумпированности и готовности отстаивать интересы большого бизнеса.

Но есть и другой аспект. Многие участники сетевых дискуссий утверждают, будто бы, снося павильоны у метро, московская власть не дает развиваться такому городскому явлению, как мелкие придомовые лавки или «семейные» кафе, которые придают уют старым и хорошо обустроенным городам. Но здесь они тоже попадают впросак. Магазины «шаговой доступности», расположенные в жилых массивах, где действительно сложилась своя локальная клиентура – это вовсе не торговые павильоны и «забегаловки» у метро. Такие магазинчики есть во многих районах Москвы, но они обычно расположены довольно далеко от сверхдоходных площадок возле метро, где хозяйничает полукриминальный бизнес, и прячутся глубже в кварталах. То же можно сказать и о «семейных» кафешках – не нужно вводить в заблуждение себя и других: чебуречные, «крошки-картошки», «сабвейные» и торговые точки, которые расположены в павильонах у метро – это не «честный малый бизнес» и не семейные кафе, а громадная сетевая индустрия, завязанная на теневой капитал. Да, круглосуточные «алкоразливайки» у метро, конечно же, формируют свои локальные сообщества, но я не думаю, что за них так уж и стоит бороться – потому что это вовсе не аналоги британских пабов или, к примеру, кафе «Парос» с его сложившейся клиентурой.

При этом, закрытые точки в скором времени снова откроются – но только не в уродливых сараях, а на арендованных в зданиях площадях. Так что об уменьшении конкуренции и существенном сокращении рабочих мест в розничной торговле говорить не приходится. Да и цены растут у нас не по этому. И из-за того, что возле снесли магазин «Продукты 24 часа», где пиво «Жигули» продавалось от 70 рублей, в каком-нибудь «Дикси», где оно стоит дешевле, цена не вырастет.

Сила привычки, конечно же, велика. Но можно вспомнить, что мы тоже привыкали к ларькам в девяностые – хотя прежде москвичи как-то существовали без стихийной коммерческой застройки. А еще раньше городу пришлось отвыкать от торговых рядов Сухаревского рынка, ликвидации которого придавал такое значение Ленин, справедливо считая ларьки символом и духом рыночной стихии.

И новая Москва отнюдь не проиграла тогда от этого сноса.

Сергей Козловский

Читайте по теме:

Анна Брюс. Почему Собянин победит

Артем Кирпиченок. О «долбоебах»

Георгий Комаров. Проживем без «Дождя»

Дмитрий Райдер. Не тридцать седьмой

Кирилл Васильев. Почему Навальный – не Мандела

Илья Будрайтскис. Кому грозит историческая ответственность

Артем Кирпиченок. Немцов: символ правых сил

Александр Сергеев. Уральский Гэтсби