Образование мертво. Да здравствует образование?

У меня в машине, если нет свежей аудиокниги, обычно работает «Бизнес-FM» – и не так давно эта радиостанция проводила опрос отечественных предпринимателей, спрашивая у них: «Какая из проблем бизнеса в России стоит наиболее остро?». Когда вопрос озвучили, мне сразу стало интересно – что же сейчас скажут предприниматели? Может быть, начнут плакать о налогах или о проверках? Но нет, предприниматели в один голос ответили – проблема в кадрах.

И действительно – кадровая проблема в российской экономике стоит крайне остро. За последние десять лет я в общей сложности собеседовал около сотни кандидатов на разные должности. И даже среди тех, кто претендует на хорошие высокооплачиваемые позиции в столице, наблюдается банальный дефицит людей с элементарными когнитивными навыками – способностью понять написанный текст, способностью выстраивать непротиворечивые рассуждения, воспринимать информацию на слух, выполнять простые задания из полученного списка, вести список задач и т.п.

Я уже не говорю о «программистах», которые не могут при наличии доступа в интернет написать однооконное приложение, сортирующее введённый в текстовое поле набор чисел. И это, заметьте, наблюдается даже для новых, престижных специальностей, для которых у вузов нет проблем с абитуриентами.

Неряшливая, но наглядная гипотеза, которую я обычно использую для объяснения этого печального факта, такая – дети в обучении обычно равняются не на формальных учителей, а на наиболее успешных членов референтной группы. Кто такой учитель или преподаватель, особенно в 90-е (да и сейчас всё не особо лучше)? Это, в общем-то, за редким исключением «лузер» – человек, находящийся в самом низу социальной лестницы. Если специалист умеет программировать, то он вряд ли пойдёт преподавать программирование – разве что он подвижник или охотник за головами, работающий на крупную компанию. Есть, конечно, и исключения, но на исключениях нельзя выстроить систему. В общем, очень сильно пострадал как сам преподавательский и учительский корпус, так и ценностные приоритеты детей.

Кто был успешен в 90-е годы? Люди-падальщики которые успешно дерибанили сладкий тёплый труп СССР. И вот эта жизненная система ценностей падальщиков была вполне усвоена молодым поколением – как-нибудь быстро срубить денег, пропетлять, кого-нибудь надуть. Сотрудник приходит в офис и делает работу «на отцепись» – в ход идёт обычный поведенческий шаблон троечника, которому нафиг не сдалась та ерунда, которой его «грузит» препод-динозавр в покрытом перхотью пиджачке. Как результат – отчуждение труда достигло у нас в стране невиданных доселе высот.

Что делает руководство страны, чтобы справиться с этой проблемой? На мой взгляд более-менее внятной стратегии на эту тему у нынешнего правительства нет. Действует оно крайне реактивно. Помните дефицит мест в детских садах в начале нулевых? Когда в 90-е упала рождаемость, детские сады стали в массовом порядке закрывать – но стоило рождаемости начать расти в начале нулевых, как в детские сады выстроились многолетние очереди. В 2017 году в вузы пойдут поступать молодые люди 2000-го года рождения. Ждите очередей в вузы. Правительство же усиленно занято сейчас ликвидацией «лишних» вузов. Хотя, конечно, дело может обстоять ещё хуже – это может быть «стратегией». Ведь я много раз слышал от наших либералов идею о том, что у нас «слишком много» людей с высшим образованием.

Моё мнение таково – людей с высшим образованием не бывает слишком много. В идеале высшее образование должно быть у всех, а ещё лучше, если все должны будут пройти и аспирантуру. Потому что инвестиции в образование с точки зрения человечества оправдываются всегда. Это, конечно, не значит, что всеобщее высшее образование можно ввести прямо сейчас – в большой системе, близкой к парето-оптимальному состоянию, одно всегда тянет за собой другое. Проблемы высшего образования коренятся в проблемах школьного, детсадовского, семейного воспитания и образования. Чаще всего в вуз приходит человек с уже сформировавшимися поведенческими шаблонами, в том числе и в части освоения новых знаний и навыков. Чтобы не производить в товарных количествах «необучаемых» необходима иная дошкольная и школьная педагогика, иная социальная политика в целом ряде важных вопросов.

Такая новая педагогика, несомненно, потребует новых кадров. «Начфак» – традиционно один из наименее престижных факультетов в педагогических вузах, и изменить начальное образование в условиях такого «кадрового резерва» вряд ли возможно. «Нос вытащишь, хвост увязнет!» – говаривал раздосадованный волк из сказки, никаких волшебных пилюль и серебряных пуль здесь нет. Даже если в одночасье в стране произойдёт смена властных элит, даже если все административные посты займут наиболее квалифицированные и прогрессивные представители самого прогрессивного класса, даже если возникнет самая благоприятная экономическая конъюнктура – проект по реанимации российского образования растянется на многие годы.

Тем не менее, надо делать эту работу. Плохое, неэффективное, недостаточно доступное образование – это, по сути, разбазаривание самого ценного «ресурса», которым обладает наше общество – разбазаривание человека. Подобно тому, как Менделеев сравнивал сжигание нефти с растопкой печи ассигнациями, плохое образование – точно такой же акт неслыханного вандализма и расточительства. Вместо того, чтобы создавать полноценных членов общества, способных принести ему большую пользу, властные элиты, экономя средства на образование, плодят нищету, социальную напряжённость и ненависть, которые затем и тушат, заливая колоссальные средства в военные и правоохранительные бюджеты. Развитое же образование снижает конфликтность, повышает производительность труда, образование стимулирует автоматизацию и вообще научно-технический прогресс, каждая копейка, вложенная в образование, возвращается обществу в виде огромной, хотя и не сразу проявляющейся пользы.

Ещё чуть больше столетия назад мы жили в обществе, в котором отсутствия навыков чтения и письма являлось нормой. Кто-то, возможно, всерьёз говорил о том, что у отдельных людей просто нет необходимых задатков для изучения грамоты, что освоить её простолюдину трудно, а порой и не нужно. Стоит ли говорить, то подобные рассуждения на деле оказались чепухой? Мир усложняется, чтобы в нём ориентироваться надо быть грамотным, надо иметь некоторую естественнонаучную базу, уметь мыслить, не попадаться в когнитивные ловушки.

Проблема инвестиций в образовании в нашей стране в том, что из России уезжают образованные люди. А те, кто не уезжает, становятся нелояльными власти. Поэтому КПД российского образования с точки зрения РФ всегда будет сравнительно невысоким – очень велика доля потерь. К слову сказать, это было всегда причиной ограничений на выезд из стран соцлагеря, – образование было довольно приличным, а уровень жизни был ниже, чем в ведущих капстранах, поэтому многие образованные люди хотели уехать и занимали критическую позицию по отношению к политическому руководству. Однако, на мой взгляд, как идея ограничения выезда, так и идея сокращения расходов на образование крайне контрпродуктивны даже в среднесрочной, а не то, что в долгосрочной перспективе. Здесь нужно не стесняться пользоваться опытом стран Азии, которым, несмотря на куда более слабые, чем у нас, стартовые показатели, удалось выстроить высокотехнологичную современную экономику. Но для этого у власти должны быть не теологи и либералы-силовики, а, скажем, инженеры – как в Китае.

Примечательно, что в СССР количество мест в вузах по различным специальностям определялось на основании расчётных потребностей экономики. В развитых же странах Запада (там, где высшее образование не стало ещё полностью бесплатным) важным компонентом связи между образованием и потребностями экономики является образовательный кредит. Банки используют информацию о возврате кредитов в зависимости от выбранной специальности, успеваемости и т.п., и устанавливают гибкую систему процентов, которая в конечном счёте приводит к тому, что студенты из сравнительно бедных семей идут устраиваться на наиболее востребованные специальности.

Лично я считаю этот инструмент корявым, антигуманным и не слишком эффективным. Но дело в том, что РФ вообще умудрилась «застрять меж двух миров», – так как, отказавшись от директивного квотирования мест в вузах, она, в то же время, не создала системы образовательного кредита. Почему она не возникла – отдельный интересный вопрос: у нас в стране, в принципе, не существует рынка длинных беззалоговых кредитов, поскольку банки считают подобные вложения слишком рискованными.

Образование студентов чаще всего оплачивается у нас из родительских средств (а иногда и из средств самих студентов), подобные вложения  а родители это те ещё «эксперты» в области современного рынка труда. До сих пор наблюдается огромная популярность юридических и экономических специальностей, несмотря на огромные проблемы с трудоустройством в этих областях. Вузы, естественно, отвечают на платёжеспособный спрос расширением предложения. В итоге пропорции, в которых наше образование готовит специалистов, совершенно не соответствуют реальным потребностям экономики.

Безграмотный рынок в очередной раз до такой степени всё порешал, что грамотных молодых инженеров-электронщиков или ИТ-специалистов отрывают с руками, их не хватает, биоинформатиков мы едва-едва начали где-то как-то готовить, а базы резюме переполнены несчастными юристами без связей и практики, готовыми работать чуть ли не за еду.

Вы видите, чтобы в последнее десятилетие наше правительство пыталось сделать хоть что-то в этом направлении?

Сергей Марков

Читайте по теме: 

Андрей Манчук. Сёла без школы

Александр Панов. Десять ножей в спину революции РАН

Владимир Фридман. Какая система образования нам нужна?

Тики Таракихи. Мексика: протесты учителей и реформа образования

Арина Муромська. «Национальный вопрос в педагогике»

Павло Аннєнков. «Невежество еще никому не помогло»

Павло Кудюкін. «В профсоюз вступают лучшие преподаватели»