Опыт Великой французской революции

Еще тридцать лет назад Эрик Хобсбаум проницательно написал в монографии «Эхо Марсельзы» о том, что Великая французская революция стала по-настоящему неудобной для буржуазии нашей эпохи.

Выдающиеся буржуазные революционеры XIX столетия – от Венесуэлы до Ирландии или Индии, – с гордостью апеллировали к именам Дантона и Робеспьера и восхищались «сверхчеловеческим гением» Наполеона. Они не испытывали ни малейших моральных терзаний по поводу гильотины, попранных алтарей, пожаров Вандеи и фанатичных бойцов «больших батальонов», которые заваливали своими трупами австрийцев и англичан. И при первой же возможности старались на практике повторить все это в своих собственных странах.

Тогда это считалось необходимой платой за исторический прогресс, который отождествлялся с новыми буржуазными порядками, установившимся в результате господства капитализма. А Французская республика – с ее триколором, с беспощадным к врагам народа судом присяжных, экспроприацией богом данной феодально-церковной собственности и лозунгом: «Свобода, Равенство, Братство!» – стала моделью для многочисленных освободительных движений, ведущих свою родословную от кровожадных мятежников, революционеров и богоборцев Парижа.

Однако, как отмечал британский историк Хобсбаум, к концу XX века утвердившаяся у власти буржуазия все больше отождествляла себя не с силами революции, а со «старым режимом», превращаясь в новое дворянство своего времени. Правящий класс уже не думал о низвержении старых порядков, а, наоборот, требовал любой ценой сохранить забуксовавшую глобальную рыночную систему – и его штатные пропагандисты явно предпочитали Марию-Антуанетту бунтарям вроде Марата или Сен-Жюста. Их злопыхательские тексты представляют Великую французскую революцию в виде кровавого балагана, где невозмутимые парижские тетушки занимались вязаньем под мерный стук отрубленных палачами голов. Троцкий писал, что большевик 1917 года не узнал бы себя в большевике 1920-х годов – но с еще большим основанием можно сказать, что либерал XIX столетия никогда не узнал бы себя в либерале XXI века.

События постсоветской эпохи усугубили эту тенденцию. Вслед за отказом от лозунгов строительства коммунистического общества последовал отказ от социалистических идей, а затем под вопросом оказался и сам либерализм – который как ни крути, происходит не только от Джона Локка, но и от героев парижский событий 1789 года. И в результате жертвой ревизионизма явились фундаментальные идеи Просвещения, на основе которых развивалось все человечество – как в Новое, так и в Новейшее время.

Даже гражданское определение нации постепенно уступает сейчас арахической этнократии, черносотенным принципам крови и почвы – как мы видем это на примере дорвавшегося до власти украинского национализма. Нынешний триумф Трампа, Макрона, Путина, Нетаньяху, Эрдогана, Орбана, Болсонару, Зеленского и Порошенко – еще не конец этого разрушительного процесса. Ведь со временем на смену им придут еще более реакционные персонажи, в лице «консервативных традиционалистов и современной версии «либералов», которые без проблем стакнутся под общим знаменателем «ленинопада». А их власть будет отбрасывать на будущее тень костров инквизиции и Index Librorum Prohibitorum.

Поэтому неудивительно, что единственными хранителями революционного наследия 1789 года оказались коммунисты и революционные левые, которые видят в штурме Бастилии преддверие Парижской Коммуны 1871 года и штурма Зимнего дворца в октябре 1917-го. Великая французская революция отнюдь не является в их представлении роковой исторической ошибкой. Напротив, это живительный ураган, который до основания разрушил обветшавшее здание сословного мироустройства, давно утратившего свою экономическую и социальную функцию. Стальной плуг санкюлотов разворотил болото феодальной Европы с ее «просвещенным монархами» – Екатеринами Великими или Иосифами Вторыми. И на этой почве взошло потом все, что мы называем современной цивилизацией – с ее чудовищными преступлениями и великими достижениями.

Впрочем, память о французской революции не умерла и в народе, который является в представлении нынешних эпигонов либерализма серой, темной и безъязыкой массой. Конечно, политическое мышление большинства современных хипстеров, не мыслящих жизни без офисного «работодателя» и верящих в «доброго президента», куда более примитивно, чем у французского крестьянина XVIII века или революционного рабочего XX века – которые тащили своих хозяев на фонарь и на гильотину. Но мы также видим сотни тысяч одетых в желтые жилеты французов, протестующих на парижских улицах под лозунгами Великой Революции, требуя выкинуть на свалку истории ставленника олигархов – тирана Эммануэля Макрона. А они сами называют себя сейчас новыми санкюлотами. 

Наше великое прошлое не должно быть вычеркнуто из истории. За его наследие нужно биться, несмотря на тотальное господство сил политической реакции. И тогда придет время, когда обманутые и эксплуатируемые люди вновь обратятся к идеалам 1789 года – в поисках примера для героических деяний и борьбы за свои человеческие права.

Артем Кирпиченок

Читайте по теме:

Терри Иглтон. Руссо и наша эпоха

Марк Блашер, Пьерик Марисаль. «Желтые жилеты» считают себя санкюлотами

Винсен Буле. Политический кризис и национальный вопрос

Жорж Жак Дантон. Революция и террор

Жан Жорес. «Нас клеймили, называя плохими французами»

Алексей Сахнин. Революция аристократов

Александр Колесников. За что боролись парижские коммунары

Олеся Орленко. «Желтые жилеты» против Макрона

Андрей Манчук. «Красный Май»? Можем повторить

Джастин Раймондо. Наполеон в Мали