Политический кризис и национальный вопрос

Современная форма концентрации капитала оказывает большое влияние публичную риторику во время обсуждения национального вопроса. Кризис и глобализация капитализма спровоцировали в Европе настоящую панику по поводу проблемы идентичности. Симптомом этого является рост ультраправых настроений. В широком смысле правые идеи в Европе формируются сейчас вокруг ультра-консервативных в социальном плане тезисов, которые противоречат наследию эпохи Просвещения – в частности, заложенному в то время принципу всеобщего равенства. С другой стороны, они вбирают в себя характерные для ультраправых идеи расслоения и разделения общества. В этом смысле весьма показательна ситуация во Франции, где разницы между правыми и ультраправыми, которая существовала со времен Освобождения 1944 года, на сегодня больше не существует.

Возьмем пример Национального фронта. Существует мнение, что эта партия изменилась, сделала свою идеологию более умеренной и порвала с фашистским прошлым – а Марин Ле Пен якобы не похожа на Жана Мари Ле Пена. Говорят даже, что Национальный фронт демонстрирует приверженность голлизму – поскольку он воспроизводит в своей социальной риторике отдельные положения левых партий. Но это абсолютно не так. Марин Ле Пен в каком-то смысле использует сейчас тактику и стратегию фашистов, адаптируя их к современным условиям – и, тем самым, выказывает себя еще большей фашисткой, чем ее отец.

В подтверждение этого можно привести несколько примеров. Когда нам говорят об «умеренных» взглядах Национального фронта, призывая прекратить «демонизацию» этой партии, стоит напомнить о том, что манера «заметать следы» и стремиться представить себя в более презентабельном виде всегда была классическим приемом идущего к власти фашизма. Нацисты неоднократно прибегали к нему во время избирательных кампаний тридцатых годов, и позже. В 1931 году, описывая разложение Веймарской республики, Лев Троцкий писал в «Письме к немецкому рабочему» о «хитрости Гитлера». Он говорил: «Гитлер пытается усыпить противника с далеко идущими целями образовать нацистский парламент, чтобы в подходящий момент нанести спящему противнику смертельный удар. Вполне вероятно, что восхищение Гитлера демократическим парламентаризмом должно помочь ему организовать коалицию, при которой фашисты займут ключевые должности и которой они воспользуются… для организации государственного переворота». И можно сказать, что Марин Ле Пен следует сейчас той же политической логике.

Многие элементы программы Национального фронта идут вразрез с фундаментальными принципами республиканской концепции нации. В целом, программа этой партии подразумевает перестройку общества на этнической основе. Это четко показывают «144 обязательства» – программа партии Марин Ле Пен, опубликованная в феврале 2017 года.

В чем же заключается позиция Национального фронта по поводу нации?

1. Национальный фронт предпочитает гражданской концепции нации «право крови». Он высказывается за «упразднение права земли: получение французского гражданства будет возможно только по родственным связям». Таким образом, нация понимается здесь как сообщество, связанное друг с другом только кровным родством, используя понятия «идентичности» и «наследия». Вспоминается закон Дельбрюка, который был принят Рейхстагом в 1913 году – в соответствии с ним кровное родство было единственным критерием в этом вопросе, и нацисты впоследствии основывались на этом при разработке расистских и антисемитских законов.

2. Национальный фронт хочет установить «национальный приоритет», чтобы предоставить «этническим французам» преимущества в трудоустройстве. Данные меры должны быть реализованы путем «установки дополнительного налога на тех, кто нанимает иностранцев, с целью обеспечения приоритета для французов при трудоустройстве». Это традиционная инициатива фашистов – в 1932 году нацистская партия выпустила брошюру с экономическими предложениями, где было сказано: «Нужно помешать не-немцам отбирать рабочие места у немецкого народа. Государство должно в первую очередь обеспечить работой своих собственных граждан. Гражданин – это чистый немец». Здесь очевидны параллели принятой в 2017 году программы Национального фронта с нацистской программой образца 1932 года.

3. Национальный фронт стремится преобразовать республиканские понятия в сегрегационистском контексте – включая понятия «светскости» и самое понятие национального суверенитета страны. По словам сторонником Марин Ле Пен, понятие «светскости» связано с «борьбой против коммунитаризма». Все та же программа 2017 года продвигает необходимость «продвигать идею светскости и бороться с коммунитаризмом. Добавить в Конституцию пункт: Республика не признает никаких сообществ. Восстановить светскость везде, особенно в общественном пространстве, и добавить этот пункт в Трудовой кодекс». Что явно подразумевает собой намек на Ислам.

Комментируя этот пункт, стоит указать на четыре пункта.

а) Фашистам – а, точнее, тому классу, на который они опирались, – никогда не была чужда «светскость». Как отмечает в своей книге «Фашизм и диктатура» социолог Никос Пуланзас, мелкая буржуазия традиционно оперировала понятиями «светский» и «антиклерикальный» в своем протесте против крупных земельных собственников и связанного с церковью капитала.

б) Предложение Национального фронта, который требует вписать в конституцию пункт о непризнании каких-либо сообществ абсурдно – поскольку это уже реализовано в основном законе.

в) «Светскость» Национального фронта носит избирательный характер. На сегодняшний день большой проблемой для Франции является радикализация католического клира, который стремится расширить свое влияние в обществе. Так, в частности, католические сообщества организовали движение против разрешения гомосексуальных браков – и Национальный фронт принимал активное участие в этих акциях.

г) Наконец, понятие «светскости» и его распространение на общественное пространство принципиально не соответствует принятому в 1905 году закону о разделении церкви и государства – а также, декрету Совнаркома о свободе совести, церковных и религиозных обществ в советской России, который был принят в 1918 году. Закон 1905 года подразумевает нейтралитет государства по отношению к религиям, гарантируя свободу вероисповедания и отправления культа – в то время, как инициатива Национального фронта носит репрессивный характер.

Рассматривая вопрос о национальном суверенитете, Национальный фронт вносит путаницу, приравнивая его к национализму. Все та же программа 2017 года гласит: «Наша цель – создать такой европейский проект, в котором бы уважали независимость Франции, национальный суверенитет, служащий соблюдению интересов народов». Но установленное во время Великой французской революции понятие национального суверенитета, которое содержится в третьей статье Декларации прав человека и гражданина, принятой в 1789 году, означает совсем другое: «любой суверенитет исходит исключительно от Нации. Никакая корпорация, ни один индивид не могут располагать властью, которая не исходит явно из этого источника».

В Конституции 1793 года указано: «Источником суверенитета является народ». Нация представляет собой суверенный народ. Это означает, что политическая деятельность осуществляется народом, а не высшей властью, которая навязывает народу свою волю, а национальный суверенитет является народным суверенитетом. В брошюре «Что такое третье сословие?», которая сыграла важнейшую роль в событиях мая-июня 1789 года, когда депутаты от третьего сословия созвали «национальную ассамблею», Сийес определяет нацию как сообщество равных людей без привилегий. Таким образом, нация – это сообщество равных, которые сами определяют свою жизнь. Нация «неделима» и представляет собой коллективную волю народ – и в этой концепции нет места для идеи отделения одного народа от другого. Наоборот – здесь присутствует идея объединения на основе общих интересов. А концепция Национального фронта подрывает революционный проект, предлагая разделить народ Франции по этническому принципу.

Современная программа Национального фронта выстраивает свою концепцию нации на основе истерических попыток поднять и раздуть вопросы идентичности и этнического разделения. Это откровенно расистское понимание национального вопроса набирает популярность в Европе – в частности, в Нидерландах, Австрии, Германии, Дании, Бельгии. А в Англии понятие «британского» сыграло не последнюю роль в победе референдума по Брекзиту.

Подобное понимание нации характерно сегодня не только для ультраправых, но и для правых течений. В этом смысле нужно иметь в виду разделение, которое происходит среди французских правых. В основе этого процесса лежит раскол среди представителей французской буржуазии – они демонстрируют разногласия поводу способов, которые обеспечивают норму прибыли в условиях кризиса глобальной модели капитализма. Часть буржуазии поддерживает многостороннюю политику, которая обеспечивает эту глобализацию, а другие хотят заменить ее новыми двусторонние союзы с буржуазией других стран, которая также не согласна с либеральной глобализацией.

Представители этого лагеря перестраивают сейчас свой идеологический базис, возвращаясь к идеологии неоконсерватизма и налаживая контакты с ультраправым сектором. Этот феномен носит международный характер – о чем, прежде всего, свидетельствует недавний успех Дональда Трампа. Во Франции подобных позиций придерживаются Франсуа Фийон и Николя Саркози, а движение против гомосексуальных браков, которое распространилось в 2013 году в среде французских консерваторов, сыграло свою роль в их сближении с ультраправыми. Это процесс еще не завершился, но идеологическая почва для определенного политического сближения между крайними и умеренными представителями правого лагеря уже существует. А их потенциальный альянс содержит в себе идеи разрыва с наследием периода Сопротивления и Освобождения, а также, с некоторыми достижениями Великой французской революции – особенно жестко пересматривая принципиально важное для нее понятие равенства.

Перед лицом этой опасности необходимо перестраивать положения прогрессивного дискурса. Он должен быть основан на республиканском понятии нации, сформулированном Сийесом, который отождествляет нацию и гражданство, подразумевая равное для всех осуществление политических прав.

Республиканский подход рассматривает нацию как результат исторического развития. В 1882 году, в своей речи «Что такое нация?» Эрнст Ренан изложил его основные принципы: «Смысл нации состоит в том, что у нас у всех много общего. Никто из французов не знает, бургунд ли он, алан, таифал, вестгот… Каждый французский гражданин должен забыть о Варфаломеевской ночи, альбигойских походах. Во Франции нет и десяти семей, которые смогли бы доказать свое франкское происхождение, да и такое доказательство не было бы возможным из-за тысячи неизвестных переплетений в истории рода, спутывающих любые генеалогические конструкции».

Ренан считает, что раса не может создать нацию: «Правда в том, что чистой расы не бывает, и строить политику на этнографических принципах означает оказаться лицом к лицу с химерами. В самых крупных странах – Франции, Англии, Италии – смешение кровей самое большое». «Раса» растворяется в универсальных принципах: «человеческая история – не зоология. Порода – не решающий фактор как у грызунов или кошек. Невозможно ходить по миру щупать у людей черепа, а потом хватать их за горло со словами «Ты – нашей крови! Ты нам принадлежишь». Принципы правосудия, честности, красоты стоят выше антропологического фактора и являются общими для всех».

Этот же принцип касается и религии, которая не является решающим фактором в конструировании нации, которая получает у Ренана следующее демократическое определение: «Нация – это глубокая солидарность, основанная на идее жертвенности в настоящем и будущем. У нее есть история, настоящее, основанное на реальных фактах: на сочувствии и ясно выраженном желании жить вместе. Простите меня за метафору, но существование нации – это ежедневный плебисцит, как, скажем, жизнь индивида или ежедневное утверждение существования. О да, это менее метафизический фактор, чем божественное право, и менее грубый, чем так называемая историческая справедливость. В логике моего изложения, как ведет себя нация, скажем, если король говорит по отношению у провинции: «Ты мне принадлежишь, я тебя забираю». Провинция – это ее жители, и именно с ними нужно решать такие вопросы. Нация никогда не захочет аннексии или удерживания части страны против воли ее населения. Единственный критерий легитимности – воля народов. Его всегда нужно иметь в виду».

В заключении Ренан говорит: «Человек – не является рабом ни своей расы, ни языка, ни религии, на направления течения реки, ни расположения горной гряды. Большое объединение здравомыслящих людей с горячим сердцем создают моральную общность, которая и есть нация».

Итак, определение Ренана берет начало в наследии Французской революции, согласно которой нация строится не на этнической принадлежности или крови, а на общем политическом проекте. Нация – это суверенный народ, который совершил революцию. До революции существовало государство и различные сообщества, объединенные под властью короля – однако революция радикально изменила идею государства, добавив в нее современную концепцию нации, основанную на

суверенитете народа. Это означает, что народ сам решает свою судьбу. Выступая перед ассамблеей 21 сентября 1789 года, Робеспьер определил этот принцип таким образом: «Каждый человек по природе своей может распоряжаться собой по своей воле. Люди, объединившиеся в политический корпус, то есть, в нацию, имеют такое же право. Эта способность выражать общий интерес, основанный на способности выразить частный интерес, имеет силу закона и является неотъемлемым, суверенным и независимым во всем обществе».

Логично, что такая идея нации может осуществиться только при соблюдении прав человека и гражданина. 23 параграф Декларации прав человека и гражданина от 1793 года гласит: «Социальная гарантия соблюдения прав – это общее дело, основанное на национальном суверенитете». Таким образом, нам необходимо правильно понимать термин «национальный суверенитет», который с некоторых пор стал синонимом понятия национальной независимости и активно используется националистами. Настоящее его значение правильно выражают слова «суверенитет нации», под которой понимается весь народ Франции.

Итак, нация – это политический проект эмансипации социальных прав. Можно возразить: а разве этот республиканский проект не устарел в наши дни? Разве он не демонстрирует нам свою беспомощность против вызовов современности? Напротив – этот проект предлагает решение для выхода из кризиса. Используя национальный вопрос, либералы, консерваторы и ультраправые хотят поставить народ перед ложной альтернативой, предлагая ему выбирать между либеральной «открытостью и консервативно-ксенофобскимизоляционизмом. Отказавшись от этого выбора, мы сможем прийти к общему прогрессу.

С этой целью необходимо поставить перед собой следующие задачи. Обсуждая будущее Европейского союз, следует отказаться от навязанной нам извне идеи авторитарного федерализма, которая провоцирует внутренние конфликты и порождает ксенофобские настроения. Для этого нужно по основанию перестроить европейский проект, отбрасывая нынешнюю концепцию Евросоюза, заложенную в Едином европейском акте 1986 года. Статья 2 Римского договора говорит о том, что ЕС должен «способствовать гармоничному развитию экономической активности на территории Союза, регулярное и сбалансированное, растущую стабильность, быстрый рост уровня жизни и близким связям государств, входящих в его состав». Однако описанная в Едином акте и Маастрихтском договоре Европа давно изменилась, и сейчас нужно найти новую диалектическую связь между национальным и континентальным уровнем взаимодействия наций, которое должно осуществляться в рамках союза суверенных и солидарных народов.

Национальный вопрос не имеет никакого смысла без привязки к социальному вопросу. Капиталистическая глобализация и либеральная политика привели к стагнации некоторых регионов Франции – причем, уровень социальной деградации уже достигает на некоторых территориях критических показателей, усиливая настроения в пользу Национального фронта. Необходимо воссоздать стратегию государственных инвестиций для общественных служб, финансируя развитие транспорта, школ, почтовой службы, осуществить переход к экологически ориентированным формам экономической развития, и др. Средства на это есть – например, известно, что государственные потери от налоговых махинаций предприятий составляют на сегодня 80 миллиардов евро в год.

Кроме того, необходимо высказаться по поводу «исламского вопроса». Страх перед исламом продуцирует истерика вокруг вопроса мигрантов и болезненный эффект от осуществленных во Франции и Бельгии терактов. Все это оказало влияние на французское общество, где набирает популярность тезис: «мы уже приняли достаточно мигрантов, и сейчас находимся в кризисе».

На этих настроениях играют правые и ультраправые, разделяющие общество изнутри. Близкий к Николя Саркози политик Эрик Чиотти заявил: «мы больше не имеем возможности интегрировать сотни тысяч человек, посторонних для нашей культуры» – как будто во Франции есть «пятая колонна», состоящая из чуждых для нее иностранцев. А ведь на протяжении столетий Франция являла собой пример возможности интеграции для различных народов. Главный имам Бордо говорит об этом следующим образом: «Ислам – это религия, а не политическая система. Ислам есть и Индии, Пакистане, Америке. Он распространен повсюду и адаптируется к существующим условиям, как и католицизм. Почему эта адаптация должна остановиться во Франции? Мусульмане Франции не требуют ни особых прав, ни особых привилегий. Речь о таком никогда не заходила».

Подлинная идея «светскости», понятая в соответствии с положениями закона 1905 года, а не в интерпретации Национального фронта, остается весьма актуальной для современной Франции. И чтобы решить вставшие перед ней проблемы нужно предпринять следующие шаги.

1. Проводить по настоящему эффективную политику безопасности, которая должна быть основана не на идее прекращения существования правового государства, а на его укреплении. Например, для этого необходимо восстановить участковые пункты полиции, упраздненные правыми в 2002 году. Взаимодействую с представителями разных общин, они позволяли регулировать рост преступности.

2. Восстановить социально-ориентированную республику, для чего необходимы срочные инвестиции в наиболее бедные районы страны, обеспечение доступа молодежи к образованию, создание постоянных рабочих мест и восстановление общественных служб.

3. Восстановить Францию в качестве независимой и сильной страны, чтобы она больше не являлась послушным проводником политической линии США. Это в особенности касается отношений с арабо-мусульманским миром, который имеет такие тесные исторические связи с нашей страной.

К примеру, для этого следовало бы организовать международную конференцию под эгидой ООН, обсудив на ней ключевые проблемы охваченного хаосом ближневосточного региона. Это открыло бы возможности для восстановления дезинтегрированных на сегодняшний день территорий, позволяя оказать поддержку демократическим изменениям на Ближнем Востоке. Кроме того, такая конференция способствовала бы признанию национальных прав палестинского и курдского народов, и положила бы начало солидарного экономического развития стран периферийного Юга и развитого Севера.

Таким образом, республиканская идея нации смогла бы помочь нам в решении стоящих перед страной проблем.

Винсен Буле

Перевод с французского Олеси Орленко

Читайте по теме:

Олеся Орленко. Макрон, Ле Пен и французские выборы

Юрий Латыш. Победа и поражение Джереми Корбина

Марк Вайсброт. Франция: левый кандидат решит судьбу выборов?

Джастин Раймондо. Наполеон в Мали

Ален Бадью. Расизм интеллектуалов

Иммануил Валлерстайн. Агрессивная внешняя политика Франции

Алексей Сахнин. Почему «Brexit» – хорошая новость?

Андрей Манчук. Обама, хакеры и Евангелие от Матфея

Артем Кирпиченок. И пришел Корбин