Восстание, которое провалилось

Оппозиция отказалась от расширения повестки дня протестов за счет социальных требований

Теги матеріалу: імперіалізм, змі, криза, лібералізм, політики, профспілки, сахнін, срср-ex

27.02.2021

Ровно полгода назад в 10-миллионной Белоруссии произошли выборы, давшие старт сильнейшему политическому кризису в истории страны. По официальной версии Центризбиркома, президент Александр Лукашенко, который правит республикой с 1994 года, получил 80% голосов. Оппозиция не признала эти итоги. Начались массовые протесты. В течении нескольких месяцев в них приняли участие сотни тысяч граждан. По оценкам Chartman House – до 1 млн человек, т.е. более 10% населения.

Власти ответили на протест очень жестко. Только в первые четыре дня было задержано около 7000 человек, а за несколько месяцев число задержанных за участие в акциях протеста достигло 33.000. Были возбуждены уголовные дела против 1750 граждан, 169 из них уже признаны политзаключенными. За все время от 4 до 7 человек погибли, 6 пропали без вести, более 200 были ранены. Уже в начале сентября в ООН заявляли о более чем 450 случаев пыток. Более 4000 человек подали жалобы на превышение полицией своих полномочий. Эти события потрясли Беларусь. Потрясли, но не смогли изменить.

Белорусская модель

Белоруссия стоит особняком в ряду государств, образовавшихся на руинах СССР. После короткого периода политического хаоса и непопулярных рыночных реформ, в 1994 г. к власти демократическим путем пришел бывший директор совхоза (государственного сельхозпредприятия) Александр Лукашенко. Он вернул государству основные рычаги управления экономикой. Восстановил хозяйственные отношения с Россией. В отличие от властей России и Украины Лукашенко взял курс на создание смешанной экономики с сильной социальной политикой. Промышленность и с/х Белоруссии быстро восстановились и стали расти, уровень жизни и доходы населения были значительно выше, чем в Украине и даже в большинстве регионов России. В Белоруссии один из самых низких уровней социального неравенства в Европе (доходы 10% самых богатых граждан в 6 раз превышают доходы 10% самых бедных. Для сравнения: в Польше или Швеции – в 7,3 раза, в Латвии и Литве – в 11 раз, в России – в 15,4 раза). Здравоохранение и образование остаются преимущественно бесплатными и эффективными. До сих пор страна обгоняет соседей по индексу человеческого развития и продолжительности жизни (74 года против 71,9 в России и 68,2 в Украине). На фоне социальной катастрофы в других постсоветских странах, Белоруссия к концу 1990-х выглядела вершиной успеха.

На Западе Лукашенко давно называли «последним диктатором Европы». Он действительно правил авторитарно, но в странах бывшего СССР он был самым популярным политиком. В Белоруссии абсолютное большинство граждан поддерживали президента, уважительно называя его «батька» - отец. Но и в Украине, и в России его рейтинг долго был выше, чем у всех местных политиков. Когда в конце 1990-х Лукашенко предложил Москве форсированную интеграцию, вплоть до восстановления союзного государства – именно российские лидеры свели этот процесс к символическим шагам. Они всерьез опасались, что не смогут победить Лукашенко на выборах. В России популярна версия, что Путин до сих пор испытывает неприязнь к своему белорусскому коллеге, т.к. на протяжении нескольких лет тот был единственным политиком в мире, превосходившим российского президента по популярности.

Каждый раз, когда Лукашенко побеждал на выборах или менял конституцию, чтобы получить право баллотироваться вновь, этот процесс сопровождался протестами правой либерально-националистической оппозиции. Левой оппозиции в стране почти не было: Лукашенко занимал большую часть левого спектра, а немногочисленных критиков слева ждали репрессии. Либеральная оппозиция серьезной проблемы для власти не представляла: несколько тысяч человек уличного актива почти не имели широкой поддержки в обществе. Людей отпугивала и радикальная рыночная экономическая программа либералов, и их кричащий национализм. В 2014 в соседней Украине к власти пришла аналогичная правая либерально-националистическая коалиция, которая реализовала на практике похожую программу. Это привело к социальному коллапсу, росту нищеты и неравенства, а также деиндустриализации. Акции белорусской оппозиции опустились до исторического минимума. Казалось, что власти Лукашенко больше вообще ничего не угрожает.

Но построенная в Белоруссии экономическая модель была полностью интегрирована в глобальный рынок. Минск получал энергоносители из России (каждый год возобновлялся скандал с шантажом и угрозами – стороны торговались о скидках на газ). Промышленная продукция Белоруссии экспортировалась как на Восток, так и на Запад, хотя российский рынок остается основным. Но кредиты и технологии белорусские предприятия получают из Европы, Китая, России. Созданный усилиями Лукашенко белорусский IT-сектор обслуживает западные технологические гиганты. Белоруссия стала жертвой глобальной стагнации 2010-х. Чтобы сделать свою продукцию более конкурентоспособной, власти дважды провели девальвацию национальной валюты. Реальные доходы населения упали. В борьбе с безработицей Лукашенко раздувал госсектор, что сказалось на его эффективности. Денег в бюджете на социальные программы стало не хватать. Тогда правительство подняло пенсионный возраст. Власти проводят дозированную приватизацию – частный сектор постепенно растет (а вместе с ним и неравенство). Режим не церемонился с трудовыми правами белорусов. В стране ввели систему краткосрочных контрактов, которые нужно возобновлять каждый год. В итоге работники попали в унизительную зависимость от работодателя. Наконец, в попытке пополнить бюджет и взять под контроль теневую экономику, власти приняли крайне непопулярный закон «о тунеядцах», по которому все граждане, у которых нет официального трудоустройства, обязаны платить в бюджет фиксированную сумму штрафа. Постепенно увеличилась и доля платных услуг в бюджетной сфере. «Социальный государственный капитализм» Лукашенко сел на мель глобального кризиса.

Десятилетнее падение уровня жизни вызвало рост недовольства. Бессменный президент, при власти которого выросло уже два поколения белорусов, стал его главным адресатом.

Protest movement’s Rise and Fall

В среде среднего класса – программистов из IT-сектора, частных предпринимателей, сотрудников западных компаний или университетской интеллигенции – популярен мем «Саша 3%», который отсылает к ничтожному рейтингу, который прежде популярный президент получал на интернет форумах. В Белоруссии запрещены социологические исследования. И никаких независимых рейтингов не существует. Власти никогда не пытались мобилизовать своих сторонников, делая ставку на пассивную лояльность, поэтому большинство приверженцев «батьки» просто избегали политических дебатов в интернете. Казалось, что их нет вовсе.

В такой атмосфере, официальные 80% вызвали шок. Уже после начала протестов, появился политический анекдот: человека на улице начинает избивать отряд полиции. Он в ужасе кричит: «Не надо, я за Лукашенко голосовал». Полицейские, работая дубинками в ответ: «Не ври, сволочь, за Лукашенко никто не голосовал!».

Первые акции оппозиции собрали десятки тысяч читателей оппозиционных блогов и каналов в Телеграме. Они столкнулись с чудовищным, совершенно непропорциональным полицейским насилием. Власть явно пыталась раздавить протесты в зародыше. Но новости про избиения, пытки и массовые задержания произвели противоположенный эффект. Они словно подтверждали тотальную фальсификацию выборов и вызвали справедливое негодование. Вместо десятков тысяч на улицы хлынули уже сотни тысяч возмущенных белорусов.

Кульминацией протестов стало неожиданное пробуждение промышленного пролетариата. Четверть взрослого населения Белоруссии работает в индустриальном секторе. Но будучи крупнейшей социальной группой, рабочий класс плохо организован. Профсоюзное движение почти отсутствует. Те немногие независимые от власти профсоюзы, которые существуют, тесно связаны с прозападной либерально-националистической оппозицией и выживают на иностранные гранты. Это скорее НКО, чем рабочие организации. Десятилетиями именно рабочий класс считался опорой режима. Но в середине августа 2020 (и потом еще раз в октябре) на крупнейших предприятиях вдруг прошли массовые митинги рабочих. За редкими исключениями, эти акции не переросли в стачки, предприятия практически нигде не останавливались. Главным требованием рабочих было остановить полицейское насилие, и вывести из городов армейские и полицейские подразделения.

Даже призрак национальной стачки изменил баланс сил. Лукашенко заявил, что «услышал мнение трудовых коллективов» и приказал полиции отступить. Тысячи задержанных были отпущены. Президент даже попросил прощения за «эксцессы» силовиков. Либеральная оппозиция тоже бросилась к рабочему классу. Сделать это было непросто. Экономическая программа оппозиционеров предлагала послабления для бизнеса, но не для рабочих. Она требовала закрыть «неэффективные» предприятия, что грозило массовой безработицей. Провозглашалась необходимость приватизации. Пришлось спешно удалять эти непопулярные требования из программы. Очень быстро появились каналы в ТГ и группы в соцсетях, нацеленные на рабочих каждого крупного завода. Лидеры оппозиции, которые годами называли рабочих презрительными кличками, стали призывать к стачке, правда, только в государственном секторе. Осенью они даже попытались такую стачку организовать, но поддержки не получили. Работу бросали отдельные рабочие, которых просто увольняли.

Оппозиция отказалась от расширения повестки дня протестов за счет социальных требований. Репортер российской либеральной «Новой газеты» с восторгом писал, что протестующие не хотят «прибавок к зарплате ни вообще ничего такого», а выдвигают лишь политические требования. «С остальным можно будет разобраться только после падения этого режима. И это должна быть не революция». Эту позицию занял и созданный либеральной оппозицией «национальный стачком». В КС оппозиции вошли либеральные блогеры, бизнесмены и художники, но вначале не было ни единого представителя рабочих. Даже лидер социал-демократической партии «Справедливый мир» Сергей Калякин, призвали во имя единства оппозиции отказаться от борьбы с приватизацией государственных предприятий.

Без поддержки рабочего движения, протесты скоро пошли на спад. Их численность уже в октябре стала снижаться. В оппозиционной среде нарастали деморализация и усталость, появились конфликты и денежные скандалы из-за зарубежного финансирования. К зиме от массового движения осталось лишь небольшое ядро, которое все еще организует небольшие нелегальные демонстрации. Обычно они превращаются в бег наперегонки с полицией.

Государственный репрессивный аппарат продолжает свою рутинную работу. Активистов оппозиции арестовывают. Часто в сеть выкладывают ролики, на которых они каются в своих действиях и просят прощения у полицейских и властей.

Важную роль в том, что режиму удалось устоять, несмотря на беспрецедентный масштаб протестов стало два фактора. Во-первых, Лукашенко сохранил контроль за государственным и силовым аппаратом. Часть дипломатов, несколько высокопоставленных офицеров полиции и даже губернатор одной из 6 областей страны начали критиковать «авторитарный режим» и были сняты со своих постов. В Гродно региональное ТВ неожиданно стало транслировать протестные митинги. Но все подобные попытки бунта элит были подавлены. В отличие от России или Украины, белорусская бюрократия и верхушка не являются миллионерами и миллиардерами, капиталы которых хранятся в западных банках. У них нет «двойной лояльности» - собственной власти и банкам WallStreet. Во-вторых, Лукашенко поехал в Россию и заручился прямой поддержкой Путина. Части Росгвардии были размещены на белорусской границе, а российский президент пообещал, что они наведут в стране порядок в случае «деструктивного» развития событий или вмешательства Запада. После этого баланс сил изменился, стало ясно, что победы оппозиции в уличном противостоянии быть не может.

А организовать национальную стачку оппозиция так и не смогла.

Анатомия белорусского протеста

Берлинский Центр восточноевропейских и международных исследований опубликовал результаты проведенного в декабре опроса об отношении белорусов к массовым протестам. Исследование проводилось через интернет и только среди жителей городов. Гипотетически наиболее лояльная Александру Лукашенко почти половина населения, жители села и граждане, не пользующиеся интернетом, из выборки была исключена. Но это первые надежные данные, позволяющие делать обобщения.

Реальные пропорции раскола в белорусском обществе отличаются от оценок как властей, так и оппозиции, которые претендуют на поддержку большинства. Чуть менее половины (45%) опрошенных поддерживают протестующих (29% полностью и 16% частично), а треть (32%: 20% полностью и 12% частично) не согласны с ними. Остальные не определились. С учетом оставшихся за пределами исследования (преимущественно, пожилых людей), то две коалиции будут приблизительно равны в арифметическом смысле.

Поддержка протестов выше оказалась среди более обеспеченных, более образованных и молодых граждан, людей занятых в частном секторе и в неиндустриальных сегментах государственного сектора. Хотя противники власти есть во всех социальных группах, источником и главным носителем протестных настроений выступают скорее средние и верхние слои общества, а не рабочий класс и вообще низы - именно поэтому захлебнулась попытка оппозиции организовать национальную стачку. Причины слабого участия бедных в движении ясны: лишь 12,5% опрошенных считают, что протесты преследовали цель повышения уровня жизни и социальные стандарты. Чисто политические цели (свободные выборы, отставка Лукашенко, расследование насилия против оппозиции) оказались недостаточными для мобилизации низов. Около 20% респондентов заявили, что не присоединились к протестам, потому что считали, что оппозиция скрывает от общества свои истинные цели.

Масштабы протестной мобилизации впечатляют: 14% респондентов признались, что участвовали в демонстрациях после выборов (лишь четверть из них делали это прежде). В пересчете это означает 700 тысяч демонстрантов из 5 млн, представленных в выборке. Почти 80% протестующих заявили, что их заставило выйти на улицу именно полицейское насилие, а не политические симпатии или социальные проблемы.

Данные немецких социологов фактически говорят о том, что оппозиция не сумела или не захотела предложить стране популярную социальную программу. Это подорвало демократическое движение, в первую очередь, отколов от него индустриальный рабочий класс. Силу протестам придавала не убедительность оппозиционной альтернативы, а ошибки самой власти, полицейское насилие и репрессии. Но этой силы оказалось недостаточно.

Александр Лукашенко назвал белорусские протесты прологом к политическому кризису в России. В конце января его прогноз начал сбываться. В преддверии бурных событий в самой большой стране мира, можно сделать выводы из опыта ее западной «сестры».

Во-первых, либеральная прозападная оппозиция не способна мобилизовать вокруг себя демократическое большинство нации – слишком сильно ее программа, ее лидеры и активисты связаны с имущим меньшинством и интересами национального и транснационального капитала. Поэтому дефицит популярности она пытается компенсировать за счет возмущения полицейским произволом и жестокостью власти. Эскалация насилия может вполне устраивать обе стороны противостояния.

Во-вторых, социальная программа прозападных оппозиционных лидеров не дает никаких оснований рассчитывать, что их победа в гражданском противостоянии приведет к улучшению жизни широких слоев народа. Есть риск, что она обернется резким ускорением рыночных реформ и ростом неравенства, а значит, неизбежно приведет к усилению репрессий, цензуры и пропаганды. Только уже при полной поддержке Запада (как это сейчас происходит в Украине).

Но эти угрозы не означают, что левым нужно оставаться пассивными или, тем более, поддерживать правящие режимы. Именно действующая власть несет ответственность за социально-экономический тупик, в котором оказались наши страны, за нищету, бесправие, неравенство и полицейщину, терпеть которые все труднее. Чем меньше массы «готовы жить по-прежнему», чем острее кризис и обнаженные им противоречия, тем выше политизация общества и шире протестные настроения.

Единственной альтернативой расколу страны между авторитарной и неспособной к переменам властью и либеральной прозападной оппозицией является движение протеста, которое не находится под контролем либеральных вождей. Коалицию большинства можно создать только вокруг повестки не только демократических, но и социальных перемен в интересах рабочего класса и бедных слоев общества.

Такая стратегия невозможна без собственной политической мобилизации. Она должна осуществляться в интернете, в трудовых и социальных конфликтах, а также в главном пространстве, в котором разворачивается кризис – на улице. Левые должны предложить миллионам недовольных собственную площадку, собственное движение. Собственную протестную кампанию. Какими бы слабыми мы себя сейчас не ощущали, наша историческая ответственность сделать этот отчаянный шаг – поднять красное знамя. И в России для этого больше возможностей, чем в Беларуси, где место левых долгие годы занимал сам Лукашенко.

Катя Казбек, Алексей Сахнин

jacobinmag

Читайте по теме:

Артем Кирпиченок. Белорусское многоточие

Славой Жижек. Проблемы не уйдут вместе с Лукашенко

Андрей Манчук. Цой и музыка перемен

Владимир Чемерис. Жыве Чырвоная Беларусь

Александр Колесников. Белоруссия: механизм смены власти

Виктор Ядуха. Белоруссия перед лицом турбо-капитализма

Андрей Манчук. «Это другое». Протесты в Минске и погромы в Париже

Катерина Павленко. Мы осуждаем насилие

Станіслав Маковецький. Білоруські уроки для України