Самые чавистские слова для Венесуэлы

Во времена Уго Чавеса в Венесуэле происходили невероятные вещи, из тех, чего нам никогда не забыть и что мы ни за что не согласимся оставить в прошлом. Рождение надежды, которую вынашивали, хранили, растили, преследовали, боялись, прятали, возрождали и о которой мечтали и бредили веками. Конституция, придуманная, обсужденная и принятая всем народом. Бедняки – всех возрастов, полов и конфессий – вдруг и массово получившие доступ в университеты. Дедушки и бабушки впервые за партами. Культура, которая прекратила быть привилегией для элит и навсегда покинула свою золотую клетку, чтобы вернуться домой – к народу. Крушение господских мифов и реконструкция настоящей истории Венесуэлы, той которая, как известно, всегда строится снизу. Тысячи ошибок и упущений, неизбежных на любой человеческой дороге, но прежде всего – любовь, овладевшая улицами и сердцами. И самое прекрасное в чавизме – пробуждение простого народа; миллионы и миллионы веками исключенных, анонимных, невидимых впервые чувствовали, что эта страна – их страна, что с этого момента и навсегда они становятся вершителями собственной истории. Столько людей, почувствовавших радость и гордость быть венесуэльцами.

Я помню Чавеса, призывавшего свой народ больше читать и спорить, задавать неудобные вопросы, мыслить критически, быть щедрыми и солидарными. Помню всю эту страну как взбудораженный курятник, где тысячи бедных районов организовывались, налаживали занятия по самым различным предметам, учились и на бесчисленных бессонных ассамблеях обсуждали судьбы родины. Нам не забыть красные реки народных колонн, спускавшихся с окраинных холмов и заливавших улицы и площади, чтобы остановить попытку военного переворота против своего правительства. И потом – слезы радости в ожидании их дорогого Чавеса, только что вырванного из рук заговорщиков, возвращавшегося на вертолете живым и здоровым в президентский дворец Мирафлорес.

Я вспоминаю двух бабушек, с которыми познакомился в городе Пуэрто-Ордас. В первые часы переворота 12 апреля 2002 года они угнали грузовик, чтобы отправиться в Каракас спасать Чавеса. Помню еще крестьян-евангелистов из окрестностей Мериды, в замечательной компании которых я провел несколько дней и ночей в их кооперативе, они рассказывали мне о глубоких переменах в стране и их жизнях, и каждая из фраз начиналась словами «благодаря Богу и Чавесу».

Вспомним заодно и о том, как большинство сотрудников венесуэльских посольств мира, включая чилийское, поддержали переворот против собственного правительства, и как в компании многих хороших людей из Чили, включая писателя Луиса Сепульведу, мы со свечами провели две ночи перед посольством Венесуэлы в Сантьяго в ожидании чуда. И тогда мы узнали, что чудеса существуют и что творят их народы. После чуда дипломаты-предатели были вынуждены вернуться домой, и единственный сотрудник посольства, проявивший верность правительству и проведший эти две ночи с нами, остался один в опустевшем посольстве, в этот раз в качестве посла. Его имя – Виктор Дельгадо, он бывший военный летчик, и в период его работы послом здание дипломатической миссии Венесуэлы в Чили превратилось в настоящий дом народа, отрытый для самых разных собраний, встреч, музыкальных репетиций и театральный спектаклей. В нем нашли приют и убежище мои странные друзья – чилийские коммунисты, гуманисты, экологи, а также вольные мыслители, свободные от «измов».

Впрочем, наш дорогой товарищ Виктор, из-за одного честного высказывания о чилийской истории, был вынужден покинуть Чили по требованию правительства христианских демократов и социалистов, верно обслуживающих модель, оставленную им в наследство Пиночетом. Пост Виктора Дельгадо в посольстве заняла госпожа, оказавшаяся более опытным дипломатом, способная легко избежать политических трений с Чили – тем более что ее приоритеты выстраивались вокруг бутиков соседней Аргентины.

Я рассказываю об этом, чтобы подчеркнуть, что мой взгляд на всю эту историю глубоко ангажирован и тенденциозен, он рождается из любви к нашей боливарианской Венесуэле, которую мы вместе с латиноамериканскими друзьями всегда будем защищать.

Я был в Венесуэле чуть больше месяца, между июлем и августом 2008 года, еще при Чавесе, в одной из моих странных поездок – из тех что  без точного календаря и маршрута – чтобы постараться как можно больше увидеть, услышать и понять. Мировая пресса в те времена уже упражнялась в эпитетах и леденящих кровь историях о происходящем в Венесуэле, а я ехал туда по суше автобусами из Колумбии в разгар войны президента Альваро Урибе против партизан ФАРК. Колумбия была страной, онемевшей от страха, где Чавес в ее СМИ являлся чем-то вроде опаснейшей разновидности коммунистического дьявола с рядом отягчающих дополнений. В те времена большинство венесуэльцев жили намного лучше колумбийцев – минимальная зарплата в Венесуэле составляла около 500 долларов в месяц, и чем больше я приближался к венесуэльской границе, тем меньше глупостей о Чавесе приходилось слышать от колумбийцев; многие жители Кукуты и приграничной зоны искали работу в Венесуэле, хотя знали о том, что высказываться позитивно о правительстве соседей опасно.

Три худшие проблемы, унаследованные боливарианским правительством от предшественников – это культура насилия, преступность и коррупция. Их можно рассматривать как одно трехглавое чудовище, чьи головы бесполезно рубить по отдельности – так как одно немедленно перетекает в другое. Гуманистический подход Чавеса предполагал, что по мере решения наиболее серьезных проблем общества, с ростом социальной справедливости и образования, сознание народа тоже будет расти – и это позволит решить проблему преступности. В отличие ото всех предыдущих правительств, Чавес отказался от полицейских репрессий в бедных районах, исторически являвшихся рассадником криминала.

Тем временем, политическая оппозиция, которая все больше дрейфовала к фашизму – при постоянно увеличивавшимся финансировании из-за границы - не только создавала новые очаги напряженности по всей стране. Она также ввозила в Венесуэлу колумбийских ультраправых боевиков, распространявших на окраинах городов оружие и наркотики для создания атмосферы хаоса и дестабилизации правительства. С первых дней в Венесуэле, я понял, что рассказы о высочайшей преступности в стране, к сожалению, не выдумка пропаганды.

Ситуация с коррупцией оказалась еще сложнее. «Боливарианская революция» осуществлялась из государственного аппарата, созданного изнутри капиталистической системы и построенного таким образом, чтобы сделать невозможными любые глубинные изменения.

Целью Чавеса была попытка изменить отношения между гражданами и государством. Но массовое движение его сторонников натолкнулось на стену боливарианской бюрократии. Как и любая другая бюрократия мира, она была заинтересована в сохранении любой ценой статуса-кво, собственной власти и привилегий – чтобы не допустить ко всему этому тех, кто внизу. Эта каста, которая утвердилась при колоссальной народной поддержке и помощи со стороны вооруженных сил – как оказывается, гораздо менее романтической и бескорыстной, чем нам казалось вначале, – глубоко презирала чавистские идеи и уверовавших в них граждан, занимая все властные пространства внутри правительства.

Представители этой бюрократии – носители и переносчики коррупции как частицы собственной ДНК – с самого начала боливарианского процесса составили абсолютное большинство числа государственных чиновников. Это со всей очевидностью подтвердилось при попытке переворота 2002 года, когда они поспешили признать «новое правительство», просуществовавшее всего несколько часов.

Сегодня я решаюсь предположить, что ни Чавес, ни честные сотрудники его правительства, ни, тем более, обычный народ, так и не сумели добиться полноценного контроля над государством, которое все это время находилось в руках политических хамелеонов, занятых изобретением новых и все более творческих схем разграбления страны. Все это происходило в атмосфере хаоса и революционного бурления, при очевидной нехватке опыта и профессионализма со стороны новых кадров, при брутальном давлении извне, тысячах клеветнических публикаций в прессе и постоянной экономической блокаде всегда на грани прямой интервенции со стороны США.

К этому можем добавить еще два фактора. Первый – высочайший уровень коррупции в командовании вооруженных сил, получивших от правительства слишком много власти, видимо, с целью гарантии их лояльности. И второй, ставший, возможно, самой большой ошибкой – говоря о социализме ХХI века внутри капиталистической модели, Чавес повторил худший из уроков социализмов прошлого и создал Единую Социалистическую партию Венесуэлы (PSUV) – правящую партию, немедленно ставшую неповоротливой бюрократической структурой. Она немедленно подмяла под себя богатое многообразие настоящих революционных сил, и превратилась в магнит для ищущих власти оппортунистов.

Реальный саботаж со стороны реакционных и фашистских сил служит идеальным оправданием безответственности и неэффективности властей различных уровней. Следуя этой логике, любая критика правительства представляется как «клевета» или «подыгрывание врагу». Давление со стороны империализма служит оправданием для всех действий вцепившихся во власть хамелеонов, и они совместно – изнутри и снаружи – заняты разрушением революционного процесса.

Достаточно очевидно, что любая антикапиталистическая революция немыслима без глубокого изменения системы ценностей. Коррупция всегда вращается вокруг главной ценности капитализма – денег. Это не просто препятствие или попутная проблема, а элемент страшной разрушительной силы, полностью аннулирующий сам смысл перемен, за которые идет политическая борьба. Революция и коррупция такие же антиподы, как гуманизм и фашизм. А нерешительность или нехватка реальных рычагов для борьбы с коррупцией, с самого начала сыграли фатальную роль в развитии боливарианского процесса.

В той поездке по Венесуэле – когда ситуация и отдаленно не напоминала нынешнюю катастрофу – уже были заметны некоторые вещи, которые показались мне даже не сигналами тревоги, а предзнаменованием чего-то страшного и непоправимого.

В Каракасе у меня имелось поручение от близкого чилийского друга, художественного директора одной известной музыкальной группы; эта группа, знаменитая в Чили своей борьбой против диктатуры, хотела организовать гастроли в Венесуэлу, чтобы лично познакомиться с боливарианским процессом. У меня был контакт директора венесуэльского революционного музыкального коллектива, с которым они познакомились лет тридцать назад на одном из международных актов солидарности с Чили – и мы знали, что теперь эта группа сопровождала Чавеса во множестве поездок по стране и за границу. Сначала меня удивила машина «народного музыканта»: в Чили на таких машинах ездят или крупные бизнесмены или успешные трафиканты. Он тоже удивился вызывающей незвездности моего отеля в Каракасе, в котором я пытался отвлечь взгляд от толщины золотых цепочек на его руках и шее. Несколько минут спустя, обсуждая за кофе возможности гастролей чилийской группы, в ответ на его дежурный вопрос о моих первых венесуэльских впечатлениях, я имел глупость сказать, что меня беспокоит уровень коррупции вокруг власти. Мне было строго сказано, что это все выдумки врагов, и я окончательно почувствовал себя идиотом. Стоит ли говорить, что никакие гастроли чилийцев в Венесуэлу так никогда и не состоялись.

В городе Карора меня познакомили с совершенно невероятным персонажем, прирожденным лидером, обожаемом всеми его соседями. Он был известным во всем штате борцом за перемены – в годы, когда еще никому в Венесуэле не было известно имя Чавеса. Перед местными выборами только что созданная PSUV буквально заставила его снять свою кандидатуру, чтобы открыть путь к избранию какого-то никому не известного партийного чиновника.

Руководители провластной предвыборной кампании предлагали народу вещи по льготным ценам – за голоса в поддержку своих кандидатов. Один товарищ, старый революционер из города Баркисимето, знакомый со всеми тюрьмами страны, по убеждению и не за деньги работавший в поддержку инициатив правительства, показал мне сообщение, которое пришло ему на мобилку от какого-то районного начальника: «Для организуемого партией мероприятия Х  на стадионе необходимо обеспечить явку 10.000 человек. Сколько?».

В первые минуты моей прогулки по знаменитому бульвару Сабана-Гранде в самом сердце Каракаса и средь бела дня я подвергся нападению полицейских, охотившихся на иностранцев, чтобы выбить из них деньги. На ходу придумывая абсурдные обвинения и угрожая тюрьмой или депортацией, страж порядка закончил свою речь  миролюбивым предложением дать ему сто долларов, чтобы «решить вопрос по-дружески». Буквально за неделю до этого я находился в нетуристических районах Колумбии, в деревушках нищего департамента Чоко, находящихся под контролем ультраправых боевиков, и прибытие в Венесуэлу для меня значило покинуть «зону врагов» и перейти на территорию «наших». В ответ на это предложение «дружбы», я потерял над собой контроль, минут десять орал на полицейских с использованием ненормативной лексики, врал им, что я известный международный журналист, что прибыл в их страну по приглашению моих важных друзей из правительства, и что если они меня немедленно не отпустят, их имена вместе с именами начальства украсят завтра страницы главных газет – поскольку они изменники родины и сообщники империализма. Мой поток сознания крайн удивил полицейских, и меня не только отпустили, а даже провели до отеля. Но продолжать прогулки мне в тот день расхотелось.

Много воды утекло со времен той поездки. Смерть Чавеса, избрание Мадуро, который в ту странную ночь долгого подсчета голосов, казалось, сам не верил в собственную победу – и даже его слова победителя напоминали признание поражения. Его безответственное обещание расследовать причины заболевания «зараженного» врагом Чавеса. Поразительная пошлость его рассказа о встрече с «маленькой птичкой», которая посетила его, «потому что это может быть наш команданте Чавес». Его очевидно неуклюжее и импровизированное управление экономическим и политическим кризисом, который продолжает обостряться в Венесуэле. 

Отложим в сторону снобистские рассуждения о том, что «водитель не может управлять государством», учтем постоянное и брутальное международное давление на Венесуэлу, вместе с похищением ее активов правительствами США и Европы, вспомним о недавних вторжениях наемников из Колумбии, напомним себе, что политика – всегда искусство возможного, особенно внутри такого хаотичного, манипулируемого и сложного контекста, как венесуэльский… Я всегда старался выдержать уважительную дистанцию, понимая задачу правительства Мадуро, как нечто чрезвычайно сложное, и особенно – из-за моего огромного уважения к венесуэльцам и венесуэлкам, несмотря ни на что продолжающим борьбу за боливарианскую мечту. Я чувствовал, что критическое мнение из моего комфортного далека просто неуместно.

Однако приходящие в последнее время новости заставляет изменить это мнение.

Речь здесь не о докладах ООН, манипулированных мировой властью, и редактированных людьми, доверия к которым нет. И тем более не об интерпретациях прессы. Мы понимаем цели, преследуемые ведущими СМИ в публикациях о Венесуэле – с момента прихода к власти Чавеса они не менялись. Для их владельцев жизненно важно показать, что все попытки освобождения от капитализма заканчиваются гулагами, чернобылями, пытками и расстрелами. Поэтому позволим себе роскошь не обращать на них сегодня внимания.

К сожалению, речь идет об информации из Венесуэлы – от людей и организаций, которые заслуживают доверия.

Я думаю, точка невозврата была пройдена правительством Николаса Мадуро в 2016 году – после создания спецподразделений Национальной Боливарианской полиции, известных как Силы Особых Действий (Fuerzas de Acciones Especiales (FAES)). Их целью провозглашалась борьба с организованной преступностью, которая уже практически контролировала к этому времени улицы и целые районы страны. Это было похоже на радикальную и отчаянную меру, сменявшую наивный гуманизм Чавеса и делавшую ставку на государственный террор против банд, действовавших до этого момента практически безнаказанно. Логотип FAES – со стилизованным черепом – хорошо отражал поставленную перед ними задачу. Мне кажется, большая часть венесуэльского населения – чависты и не чависты – все, уставшие от огромной повседневной преступности и страха, восприняли эту новость весьма позитивно.

Правительство, именующее себя революционным и боливарианским, выбрало в качестве инструмента террор – несомненно, достаточно эффективное средство, которое широко используется правыми правительствами региона против преступности бедняков. Созданные внутри коррумпированных институтов коррумпированного правительства, батальоны FAES входят в бедные районы обладая почти неограниченной властью и действуют вполне в духе эскадронов смерти соседних стран – атакуя и уничтожая на месте всех преступников и подозреваемых, практикуя убийства без суда и следствия, с фальсификацией несуществующих вооруженных столкновений. А поскольку тактика FAES быстро привела к некоторому сокращению уличной преступности, беззаконность их действий волнует немногих. На психологическом уровне в Венесуэле повторяются сценарии Колумбии президента Альваро Урибе или Бразилии президента Жаира Болсонару – избиратели, уставшие от страха и незащищенности перед лицом преступности, массового голосуют за того, кто обещает «твердую руку» в наведении порядка, не боясь никаких побочных «эксцессов».

Но проблема не только в «эксцессах». Внутри коррумпированной системы власти, единственный интерес которой в том, чтобы сохранить эту самую власть, любая война против преступности неизбежно превращается в войну против народа. Если Чавес всегда ставил главный акцент своей революции на расширении народного участия в политике, свободном и критическом самовыражении людей – без цензуры и страха, его наследники делают ставку на страх и молчание. Политические наемники, вроде Хуана Гуайдо, действуют в стране свободно и безнаказанно, или как пару недель назад массово освобождаются в результате помилования, путем каких-то непостижимых политических комбинаций. А левые критики правительства становятся объектом угроз, арестов и внесудебных расправ со стороны правоохранительных органов государства, называющего себя революционным.

Похитившая революцию бюрократия видит, что единственная реальная угроза ее власти происходит не от официального политического противника – фашистское крыло правых нередко становится ее партнером в различных бизнес-схемах – а от последовательных революционеров, критикующих действия правительства с позиций чавистской этики.

А если бы все жертвы FAES были исключительно правыми оппозиционерами? Или только ворами и грабителями, которых по ночам вытаскивают из домов на казнь без суда и следствия? Пытать плохих ради блага всех хороших – это часть новой революционной морали, и нам следовало бы промолчать? Какими словами мы будем говорить теперь о парамилитаризме в Колумбии, не замечая расстрелов без суда и следствия в Венесуэле?

Защитники правительства, как обычно, скажут об иностранном вмешательстве и о том, что правительство не может контролировать в этой ситуации все, что происходит в стране. И как обычно они не заметят, что эти речи почти целиком совпадают с аргументами защитников ультраправых режимов, оправдывающих свои страшные преступления «агрессией международного коммунизма» и наличием «внутренних подрывных сил». Безразличие, которое демонстрирует к этой теме правительство Венесуэлы, поражает – и это можно объяснить только сообщничеством. От чиновников звучат знакомые фразы: «сначала нам надо защититься от внешней агрессии, а с вопросами коррупции и злоупотреблений власти мы разберемся потом» – как идеальная позиция для защиты интересов коррупционеров.

Любое правительство, независимо от его политической окраски, полностью отвечает за действия его силовых структур. Я понимаю революционные антикапиталистические проекты, как нечто опирающиеся на глубокие гуманистические ценности. Думаю, этого должно быть достаточно, чтобы не терпеть ни одного случая пыток в тюрьмах и ни одного убийства без следствия и суда. Одного подобного случая должно быть достаточно для того, чтобы с самого высокого правительственного уровня последовала самая жесткая и немедленная реакция; сначала искренние извинения перед всем народом (чавистами и не чавистами), а потом – обещание «никогда больше». Отсутствие такой реакции или запоздалая реакция наполовину, указывает на то, что представители власти действуют заодно с преступниками.

8 августа этого года из своего дома в городе Маракай странным образом исчез профессор Карлос Ланс, эксперт по «нетрадиционным» войнам, один из самых блестящих и последовательных интеллектуалов Венесуэлы. Его личный вклад в разработку идей боливарианской революции огромен. Правительство Венесуэлы, которое успешно отлавливает иностранных наемников, и привыкло хвастаться, что агентура его сил безопасности проникла в террористические организации США и Колумбии, отреагировало на похищение с опозданием и до сих пор не в состоянии предъявить никаких результата поисков Ланса. Мы никого не можем сейчас обвинять, но вялая и запоздалая реакция власти – это вовсе не то, чего заслуживал этот человек. И его нынешние поиски, которые должны были стать срочным государственным приоритетом, больше похожи на личную проблему его семьи, друзей и активистов, не имеющих с властными структурами ничего общего.

22 августа этого года Андрес Элой Ньевес Сакариас и Виктор Торрес – два молодых тележурналиста канала Гуакамайя ТВ в штате Сулия, оба чависты – были убиты в ходе операции FAES, которые попытались представить случившееся, как «уничтожение преступников в ходе вооруженного столкновения». Благодаря решительной и своевременной реакции соседей и коллег погибших, полицейский монтаж был разоблачен. Мотивом преступления была кража телевизионной аппаратуры – и девять полицейских агентов, участвовавших в преступлении, арестованы.

Двое других молодых людей – чависты, инженеры, сотрудники государственной компании PDVSA Ариенис Торреальба и Альфредо Чиринос – были арестованы Генеральным управлением Военной Контрразведки (DGCIM) 28 февраля 2020 года после разоблачения скандальных фактов коррупции их начальства в PDVSA. Министр внутренних дел Нестор Ревероль лично обвинил их в том, что они изменники родины и передавали секретную информацию разведке США. В ходе допросов они были подвергнуты пыткам, и социальные организации Венесуэлы безуспешно требуют их немедленного освобождения. Несколько дней назад, в результате большого давления со стороны общества, обвинение в измене родине было снято.

Известный революционер из города Гуйрия в штате Сукре, профессор Хосе Кармело Бислик Акоста, несколько раз разоблачивший контрабанду бензина и коррупцию местных властей, 17 августа 2020 года был похищен из своего дома людьми в масках и после зверских пыток убит. До сегодняшнего дня для раскрытия преступления не сделано ничего.

Несколько дней назад, 17 сентября, в штате Апуре, FAES устроили настоящую военную операцию и обыск в помещении Коммунистической партии Венесуэлы, чтобы запугать Франклина Гонсалеса – местного партийного руководителя и кандидата на ближайшие выборы от Народной Революционной Альтернативы – чавистской оппозиции нынешней власти. К этому можем добавить множество нападений, провокаций, избиений и угроз коммунистам со стороны агентов государства и проправительственных групп в Каракасе, Валенсии, Боливаре, Миранде и других местах страны. Кроме Коммунистической партии, нападениям и угрозам со стороны правительства и сил правопорядка подвергаются и другие организации независимых венесуэльских левых.

Все это сопровождается официальными призывами «не раскалывать чавизм» и «сохранять революционное единство». Если бы власть была честнее, она бы говорила примерно следующее: «поддержите нас, потому что если нас свергнут, они будут преследовать и убивать вас намного больше, чем мы».

Агенты FAES – так же, как их колумбийские и бразильские коллеги – в основном заняты убийством смуглых, черных, бедных людей, всегда и во всем подозреваемых, наиболее беззащитных в юридическом и экономическом смысле. Эпоха взбудораженного Чавесом курятника, в попытке построить общество без этнического и социального расизма, где самые бедные жители районов обрели достоинство и чувство собственной важности и готовы были защищать свое правительство ценой собственной жизни – уже дело прошлого. Люди в масках и с черепом на шевронах, действующие от имени правительства, называющего себя чавистским, пулями ставят их на их привычное место.

Нам могут сказать, что у всех революционных процессов есть моменты истощения и отступлений. Может быть – но тогда добавим и то, что у них могут быть еще и точки невозврата. В случае славной Сандинистской революции в Никарагуа это произошло, когда ее руководители, проиграв президентские выборы, раздерибанили в узком кругу избранных собственность сомосистской диктатуры, экспроприированной ранее революцией для нужд народа. Потом, под флагами героического Сандинистского фронта Национального Освобождения, они начали выстраивать новые политические альянсы с правыми и преследовать бывших товарищей, обвинявших их в предательстве и коррупции.

Обратным примером является Кубинская революция, которая на много лет старше никарагуанской и венесуэльской, которая победила под боком у США и с первого момента своего существования имела больше трудностей, чем все остальные революции полушария вместе взятые, совершила в своем развитии множество самых разных ошибок – но в ее истории нет ни одного убитого без суда и следствия, ни одного «пропавшего без вести» и ни одного случая пыток от рук агентов государства. Не в этом ли настоящий секрет ее долголетия и ее бесконечной способности к сопротивлению?

Во времена Сталина в Советском Союзе существовала поговорка: «Лес рубят – щепки летят». Мне всегда хотелось думать, что, говоря об антикапиталистических революциях нового века, все мы сможем исходить из уже усвоенного нами опыта прошлого.  А самым тяжелым ударом истории в конце ХХ века – о чем говорил сам Чавес – было крушение почти всех «реальных социализмов», со всей очевидностью, не выдержавших испытания историей. Помимо тайных операций ЦРУ и прочих вражеских организаций, кроме постоянных козней, провокаций и вмешательств империалистических правительств мира – вещей совершенно реальных и являющихся некой константой и даже банальностью всех социальных процессов – есть некий общий фактор, ослабивший изнутри большинство обществ, которые пытались построить альтернативу капитализму. Нечто, ставшее главной причиной их саморазрушения. Я думаю, это была нехватка реальной власти народа и излишек власти различных бюрократий – потому что они всегда говорят от имени народа и привыкли паразитировать на теле государства, доводя его организм до смерти от истощения. Для настоящей власти народа люди никогда не станут «щепками», а человеческие массы никогда не будут считаться строительным материалом. Я думаю, наш главный урок прошлого состоит в том, что средства и цели – это всегда одно и то же. 

Поэтому мне так стыдно сегодня за позицию многих левых, занятых постоянным оправданием своего молчания различными «целесообразностями» и «конъюнктурами». В Советском Союзе нас учили не критиковать власть, чтобы «не давать аргументов врагу». Так мы научились лицемерию – и именно так мы потеряли нашу прекрасную страну. Все больше удалявшаяся от народа и реальности власть, запутавшаяся в пустых и демагогических рассуждениях, так и не смогла вовремя увидеть и решить реальные проблемы своего народа. Именно поэтому на месте пятнадцати бывших советских социалистических республик возникло пятнадцать полуколониальных государств – раздираемых войнами и диктатурами, соревнующихся между собой в национализме, антикоммунизме и антисоциальных реформах.

Настоящего революционера отличает от остальных не только категорический отказ следовать всем советам благоразумия, целесообразностей и конъюнктур. В самые неудобные и неподходящие моменты истории он способен создавать вместе с другими новые реалии, которые предлагают миру новые конъюнктуры – более значимые, интересные, с большим пространством возможностей для всех и для каждого. 

Как мы почувствуем себя, если США вторгнутся в Венесуэлу и венесуэльские ультраправые осуществят свою мечту, устроив стране кровавую баню? Наверняка очень плохо – но не как сообщники власти, похитившей самую светлую мечту своего народа.

Олег Ясинский

Фото Олега Ясинского и Андрея Манчука

Читайте по теме:

Джордж Чикарелло-Марр. Народная милиция и революция

Дмитрий Штраус. Кризис в Венесуэле: ошибки Чавеса

Славой Жижек. Сердце больше жизни

Дмитрий Колесник. Николас Мадуро. «Тень Чавеса»

Дмитрий Штраус. Венесуэла. Преступность и пропаганда

Джо Емерсберг, Джеб Спрег. «Венесуэла. Террор крупных землевладельцев»

Андрей Манчук. Три встречи с Чавесом

Дмитрий Штраус. Есть ли голод в Венесуэле?

Олег Ясинский. Carta para Chavez

Дмитрий Штраус. Болсонару против Мадуро

The Economist. Последний бой Чавеса

Дмитрий Штраус. Семь часов в очереди к Чавесу