Переводчица

Украина была сразу же за Донецком. Донецк - маленький город в Ростовской области, рядом с контрольно-пропускным пунктом на украинской границе. Уже двадцать лет его жизнь завязана на приграничном полукриминальном бизнесе, который процветал до начала войны.

- Придешь на автостанцию, там будешь договориваться, - сказали Косте в городе Шахты местные, подкинув его на своей "Ниве". 

На автостанции, в тени около рыночных ларьков, играли в нарды несколько мужчин. Человек в турецком джинсовом костюме мельком осмотрел Костю, и протянул ему сигарету. 

- Воевать приехал? - спросил другой игрок в нарды, с выбитыми зубами. - Давно что-то тут казаков не было.

- К родным еду. В Луганск. Сказали, через границу с российским паспоротом не пропустят, - ответил Костя. 

Игроки в нарды слушали равнодушно. Джинсовый человек спросил у щербатого:

- Кто там сегодня на Изварино? Проведем его? С гуманитаркой не едут?

- Не, не проведем, - ответил ему человек без зубов. - Давай полями. Нормально будет.

- Сколько платишь? - спросил он у Кости.

Они долго торговались о цене, в рублях или гривнах, которые Косте наменяли еще в Москве. Щербатый хотел триста,  потом двести гривень. Костя твердил, что денег почти нет. Он говорил правду, да и игроки в нарды, похоже, привыкли к таким разговорам. Они почти потеряли к нему интерес, когда человек в джинсовых латах заметил кого-то, махнув рукой.

К ларькам подошла девушка-подросток, в футболке с открытыми, загорелыми до черна плечами, и блейзере с эмблемой сочинской зимней олимпиады, от которой тянуло холодом даже в эту жару. На вид ей было не больше семнадцати.

- Давай сто гривень. Вот тебе "переводчица". Сервис для бедных, - сказал Косте щербатый. - Не бойся, не кинут, - бросил он, перед тем, как вернуться к нардам. - Бояться надо будет там, у хохлов. 

Девушку звали Наташей. Они с Костей влезли на мопед, и поехали пыльными сельскими улицами, которые сменились потом степным проселком. В поле одиноко стояло несколько вагончиков, цистерна с водой, и крытая березентовым фургоном "Газель". Мужчина в одних трусах возился с машиной. Наташа оставила ему мопед, взяла бутылку воды, и они пошли пешком через степь - еще не выгоревшую на солнце, с красными искрами маков в сизом полынном облаке. 

До войны семья Наташи перевозила через границу контрабанду - бензин, сигареты, водку, шмотки и все, за что могли заплатить. Старший брат отсидел за это несколько лет в Ростове. Сама она родилась в поселке Урало-Кавказ, по другую сторону границы, которой никогда не существовало ни для Наташи, ни для ее семьи. Провела там детство, а потом переехала в российский Донецк, чтобы "по нормальному" закончить школу. 

"Урки" - как называла Наташа своих земляков из пограничного степного поселка, в названии которого звучали образы далеких гор, после девяностых обычно учились в школе только несколько классов. Потом подростки начинали работать на нелегально вырытой шахте-копанке, перевозили через границу "контрабас", садились на иглу, или уезжали, как она. Хотя бы по ту сторону поделенного невидимыми границами поля.   

- Много людей тут прошло? - спросил он Наташу.

Она сняла кепку, вытерла шелушащееся от загара лицо, и стала рассказывать о беженцах, которые едут из Украины по проселкам, или переходят границу пешком, после того как пограничники, укрылись на КП, фактически оставив ее открытой. И о людях, которые пробираются с российской стороны. "На помощь нашим" - сказала о них Наташа. 

- С беженцев деньги берете? - спросил Костя.

- Да когда как, как получится, - ответила девочка. То, чем она занималась, казалось ей таким же естественным, как любая другая работа. Совсем недавно, кто-то обстрелял ночью "Газель", которую они видели у вагончиков.

Границы действительно не было. Костя видел запаханные пограничниками проселки и какой-то сломанный и проржавевший шлагбаум, видел следы, оставшиеся на взопревшей после недавней грозы земле - то ли от тяжелых тракторов, то ли от танков. Территория России клином вдавалась здесь в Украину, которая была спереди, справа и слева. Все та же степь, где бесконечно пели цикады. Далеко над горизонтом виднелся огромный карандаш шахты "Суходольская-Восточная". Они немного отдохнули на пригорке, покурили, выпили воды и съели пару оставшихся у Кости яблок и огурцов. Наташа болтала, вытянув уставшие от ходьбы, поколотые остяками, ноги. А он смотрел, как огромное солнце медленно падает к западу - в раскрытую пасть войны. У оврага тревожно посвистывал невидимый байбак. Костя пытался рассмотреть среди трав его фигурку молящегося на солнечный диск человечка - духа земли, который прорыл первые тоннели и штольни среди костей в старых курганах, на месте давно забытых боев. 

В конце проселок вывел их к осыпавшемуся террикону старой, давно заброшенной шахты. Возле нее сидели двое одетых в камуфляж парней, лениво наблюдая за приблежающимися. Рядом лежал автомат.

- Сигареты есть? - спроил старший из парней у Кости, поздоровавшись с Наташей. Не снимая одежды она начала поливать себя водой из пластиковой канистры. Костя тоже умылся, наблюдая как с жадностью потрошат его пачку сигарет, засовывая их про запас в карманы камуфляжных курток.

Оба парня работали на "копанках" Урало-Кавказа, а теперь числились в ополчении Суходольска. Митяй, старший в этом патруле, на поясе которого иногда говорила рация, получил ранение еще за несколько лет до войны. На их "копанку" совершили налет такие же пацаны, нанятые конкурентом его хозяина. Теперь хозяин сбежал в Россию, а на "копанке" никто не работает. 

- Мы тут сами себе и кавказцы, и уральские с Тагила, - ржал он. - Скажи, я буду похож на чечена, если отпустить бороду как у Рамзана?

Поселок Урало-Кавказ был основан сто лет назад, прямо перед Первой мировой войной. Он возник рядом с рудником  Урало-Кавказского акционерного общества, которое основали промышленники из Англии и России: миллионер Лили, украинский меценат заводчик Тищенко и профессор Родыгин. "В селе не было ни водопровода, ни канализации. Не было и школы. К ближайшей церковно-приходской школе и двухклассного училища, где могли учиться дети горняков, надо было добираться на хутор Сорокино, в десяти километрах. Большинство горняков, особенно подростков, нигде не учились. С юных лет они работали на шахте - отбирали породу, смазывали вагонетки... В 1918 году здесь был создан красногвардейский отряд из тридцати пяти человек", - прочитал потом Костя - подумав о том, что время может повернуть вспять, а история может повторяет себя снова и снова, как повторяют предвыборные обещания и майданы, как повторяет свои ошибки каждый из нас.  

Парни сказали, что вечером сюда приедет "уазик" - бойцов из расположенных возле Краснодона шахтерских поселков собирают, чтобы "отбивать КП". Косте надо было идти в город, к маршрутке, а Наташа пошла обратно, легким и быстрым шагом, попирая не существующие для нее, придуманные в далеких столицах границы.

Андрей Лиховод

Читайте по теме:

Максим Горецкий. Русский

Исаак Бабель. Великая Старица

Ґео Шкурупій. В огонь та хугу

Бернардо Бертолуччи. «Перед революцией». Правые и левые против фильма

Григорiй Косинка. Анархiсти