Последние сказки пионеров

Изучать контекст появления книги зачастую не менее интересно, чем её содержание. А повесть «Два цвета радуги» исполнена в этом смысле очевидных загадок. Почему ее автор, известный украинский журналист Сергей Александрович Кичигин – в то время доцент военного вуза и известный автор контрпропагандистских монографий – вдруг решил попробовать себя в детской сказке? Случайно ли фамилия главной героини – Тойма – станет затем его журналистским псевдонимом? Кто его соавтор – Татьяна Яблонская – о которой не известно вообще ничего, кроме фамилии на обложке?

Перелопатив пару медицинских справочников и энциклопедий, я так и не сообразил, почему именно безобидный лекарственный розмарин превращается в руках колдуньи в траву «властину», дающую элите заморской страны бессмертие, власть и голубой цвет кожи? Исключительно под действием чар, и в данном случае «сигара – это просто сигара»? Но слишком уж старательно «Два цвета…» учат юных и не очень юных читателей разгадывать ребусы и обращать внимание на разбросанные по страницам символы.

Год выпуска этой детской книги – 1988-й – во многом знаковый для жителей Союза. Сверхдержава впервые признала дефицит бюджета, европейский соцлагерь дал первую трещину, а закавказские республики начали проваливаться из строительства светлого будущего в бездну средневековой межплеменной резни.

Персонажи «Двух цветов радуги» ещё носят красные галстуки, и где-то на периферии их жизни и сознания мельтешит пионерский отряд со своими унылыми поручениями. Но эти позднесоветские дети так же далеки от героев Гайдара, Кассиля и даже современного им Крапивина, как турецкие яблоки из АТБ далеки от яблонь на Марсе. Полёт на Марс ещё числится в их списке хотелок – где-то между красивой одежой и увеселительными аттракционами. Но это всего лишь ещё одно развлечение, в котором уже нет первопроходческого порыва или исследовательской пытливости – что-то вроде похода за покупками в супермаркет.  

Желания Наташи Тоймы вполне характерны для детей-электроников поколения конца 80-х годов – им хочется «робота, чтобы в школу портфель нёс и уроки делал». У её одноклассника Ростика Марьина эти «научно-технические» мечты ушли ещё дальше: он готов заменить роботами не только готовящую обед и застилающую постель бабушку, но придумывает себеробота-друга, лишенного недостатков живых сверстников. До появления подростковой интернет-зависимости остаётся не меньше пятнадцати или двадцати лет – но это не единственное место «то ли сказки, то ли были», где трудно отделаться от навязчивого впечатления, что «авторы что-то знали» и готовили к этому своих приближающихся к рыночному завтра читателей.

Дорвавшись до пишущей машинки сказочника, исполняющей любые желания, позднесоветские дети отнюдь не загадывают «счастье для всех даром – и пусть никто не уйдет обиженный». Их хватает только на то, чтобы с восторгом пропечатать себе заграничную поездку. Да что там машинка желаний – пожалуй, даже демоническое Кольцо Всевластия осталось бы бессильным перед потребительской пришибленностью их бескрылых фантазий.

Цена за попадание в счастливый мир рыночного процветания и высоких технологий оказывается совсем невысокой – надо всего лишь снять красные пионерские галстуки, яркий цвет которых мешает колдовать прилетевшей на вызов колдунье. И не стоит слишком строго осуждать за это двух доверчивых школьников – ведь всего через пару лет эту цену охотно заплатит население всей распадающейся страны.

Однако текст Кичигина и Яблонской не скатывается в религиозную «чёрно-белую» схему, которой нередко грешат разного рода морализаторы. В отличие от аллегорической картинки грехопадения в «Хрониках Нарнии», у христианского писателя Льюиса – где поверившие злой колдунье дети навсегда затворяют себе путь в Волшебное Королевство – советские сказочники оставляют возможность исправить свои ошибки. И при виде настоящей несправедливости в Наташе и Ростике проявляется возмущение, неожиданное для их взрослых антагонистов с говорящими фамилиями Пентаон, Толлар, Рассори, Террори, Неве-Жевьена, Расисто и О'Болвани.

Больше того, у школьников вдруг обнаруживается недетская сообразительность. Они понимают – нельзя открыто проявлять свои взгляды и бунтовать перед лицом заведомо более сильного врага. И знают – электронные системы слежения имеют свои уязвимости, а живые соглядатаи не лишены слабостей, позволяющие их эффективно нейтрализовать.

Были ли способны на этот бунт реальные советские школьники конца восьмидесятых годов? Конечно, с этим можно поспорить. Однако спустя тридцать лет в этой сказке звучит почти евангельский призыв: «встань и ходи», обращённый к парализованным в моральном смысле читателям, променявшим свои алые галстуки на миску чечевичной похлёбки – которая досталась им вместо обещанной волшебной страны рыночного процветания.

Постсоветская реальность оказалась слишком похожей на страну королевы Моно Поли, зашифрованную в сказке Кичигина легко читающейся анаграммой Акирем – с использованием детского труда и закрытыми за ненадобностью университетами. Конечно, такой образ мог показаться в восьмидесятые излишне карикатурным. Но нам пришлось убедиться в справедливости тезисов Валлерстайна, описавшего современную  «мир-систему», в которой сравнительно благопристойный центр не может существовать без грабежа полуколониальной периферии. И то, что казалось раньше гиперболами советской пропаганды, стало теперь обыденностью для жителей полуколониальных стран, образовавшихся на руинах СССР.

«Я предлагаю сделать свободу доступной каждому. Свобода должна продаваться всюду, и у каждого должно быть право купить её. Нужны тебе права – купи, если деньги есть!

– Хорошо задумано, – впервые улыбнулся Рассори. – Ха, право есть, а денег купить его нет. Хвалю.

Террори скромно потупился и продолжил:

– А самое главное, что мы будем продавать, это право на свободу от наказания. Ограбил кого или убил – не жди, пока тебя найдёт полиция, а пойди и купи право избежать тюрьмы».

«Чего-чего, а оружия нам всегда хватало! Говорить о мире у нас вообще запрещено».

Согласитесь – все эти цитаты из сказки «Два цвета радуги» предвосхитили действительность наших дней, которая вряд ли покажется жителям Украины вымышленной кем-то фантастикой.  Потому что их вполне можно вложить в уста представителей действующей власти.

В отличие от многих других советских произведений, в этой книге нет «канонического» финала с победоносным свержением угнетателей. Советские «попаданцы» и их друзья разворачивают активную подпольную борьбу – но финал сказки остаётся открытым. Не исключено, что авторы ощущали ветер надвигающихся перемен – и оставили своим читателям возможность самостоятельно додумать конец этой истории. Сам Кичигин, который стал в 1987 году участником советского «Марша мира» от Вашингтона до Сан-Франциско, занялся после поездки в страну Акирем кооперативным бизнесом – и был исключен за это из умирающей коммунистической партии, хотя и отказался сдавать свой партбилет.

«Много лет назад, я, будучи маленьким ребёнком, не увидела в этой книге подвоха. Интересная сказка, увлекательные, захватывающие приключения. Она так понравилась мне, что вернулась к ней уже со своим сыном. И вот тут меня, как говорится, громом поразило. Взрослыми глазами отчётливо видно – никакая это не сказка! Это зашифрованное послание, написанное советскими авторами в восьмидесятых – в преддверии начала конца. Многие художественные преувеличения, которые тогда выглядели как нелепость, сегодня стали обычным делом. В общем – срочно к прочтению. Хотя, наверно, уже поздно», – справедливо написала автор одной из современных сетевых рецензий на эту книгу

Повесть Сергея Кичигина – по своему уникальное произведение, один из последних памятников этого жанра в истории советской литературы. Заложенные в ее тексте намеки зачастую весьма прозрачны – чего стоит образ ядовитой клюквы, отбирающей у людей память и способность быть недовольными. Книга «Два цвета радуги» очевидно была рассчитана и на взрослых читателей. В том числе, на вскормленных этой клюквой экс-пионеров, проживающих в стране красно-черной радуги, которым будет полезно вспомнить эту ставшую былью сказку.

Григорий Глоба

Читать по теме:

Александр Нефедов. Пепел «Ассы» 

Илья Кормильцев. «Будут страшные потрясения. Невиданные мятежи»

Андрей Манчук. Come as you are

Артем Кирпиченок. «Бэтмен Аполло»: другой Пелевин

Терри Иглтон. Противоречивый Диккенс 

Андрей Манчук. Сальный Кремль

Станислав Маковецкий. Долг Маяковскому

Андрей Манчук. Леонард Коэн: будущее наступило