Акселерационистский манифест

01.  Введение: о конъюнктуре

1. В начале второго десятилетия XXI-го века мировая цивилизация сталкивается с новым типом катаклизмов. Надвигающийся апокалипсис делает смехотворными все те политические нормы и структуры, которые возникли при зарождении нации-государства, при подъеме капитализма и в XX-м веке с его беспрецедентными войнами.

2. Наиболее серьезным из этих катаклизмом можно считать разрушение сложившейся планетарной климатической системы, последствия чего могут угрожать дальнейшему существованию человечества в его нынешнем виде. Хотя это можно считать одной из наиболее серьезных угроз, стоящих перед человечеством, но есть и ряд иных проблем – пусть менее масштабных, но потенциально тоже угрожающих дестабилизировать ситуацию на планете. Кроме того, все эти проблемы накладываются друг на друга. Перспектива истощения природных ресурсов (в особенности воды и энергоресурсов) может привести к массовому голоду, коллапсу нынешних экономических парадигм, к новым «холодным» и полномасштабным войнам.

Продолжающийся финансовый кризис уже привел к тому, что правительства приняли курс, который, по сути, является «смертельным пике»: меры экономии, приватизация социальных служб, массовая безработица и стагнация зарплат. Усиление автоматизации производственного процесса, в том числе и «интеллектуального труда», свидетельствует также и о том, что долговременный кризис капитализма вскоре будет проявляться в неспособности поддерживать нынешние жизненные стандарты даже для бывшего среднего класса стран глобального Севера.

3. На фоне всех этих катастроф, приближение которых лишь ускоряется, в современной политике наблюдается неспособность генерировать новые идеи и новые способы организации, необходимые для трансформации нашего общества таким образом, чтобы оно смогло решить данные проблемы и снять перспективу уничтожения. По мере того, как кризис набирает силу и скорость, политика лишь чахнет и отступает. Таким образом, паралич политического воображения лишает нас самого будущего.

4. С 1979-го года господствующей в мире политической идеологией стал неолиберализм, которому (в разных его вариациях) следуют практически все экономически развитые страны. Несмотря на глубокие структурные вызовы неолиберализму, которые бросают ему новые глобальные проблемы (в первую очередь – кредитный, финансовый и фискальный кризис 2007-08 годов), неолиберальные программы продолжают по-прежнему проводится в жизнь, причем с еще большим рвением. Таким образом, неолиберальный проект или «неолиберализм 2:0» продолжается, и в его рамках начинается осуществление второго раунда структурных реформ. Наиболее серьезным проявлением этого стало агрессивное вторжение частного сектора в то, что еще осталось от институтов социал-демократической эпохи. Это происходит несмотря на негативные последствия для экономики и общества в целом, а также новые фундаментальные проблемы, которые ставит перед нами нынешний глобальный кризис.

5. То, что правые силы – правительственные, неправительственные и корпоративные – смогли «продавить» программу неолиберализации, является отчасти следствием паралича и неэффективности левых – по крайней мере, того, что от них осталось. Тридцать лет неолиберализма фактически вытравили из левых партий радикальные идеи, выхолостили их и лишили народного доверия.

В лучшем случае левые партии реагировали на нынешний кризис призывами вернуться к кейнсианской экономике – несмотря на то, что ныне отсутствуют уже сами условия, благодаря которым смогла развиваться послевоенная социал-демократия. Мы не можем при помощи декретов и постановлений вернуться к массовой промышленно-фордистской системе организации труда. Даже неосоциалистические режимы Южной Америки, возникшие в ходе Боливирианской революции, – хотя их пример и вдохновляет многих на сопротивление догмам современного капитализма, – не могут продвинуться вперед и предложить альтернативу, которая выходила бы за рамки социализма образца середины XX-го века.

Силу организованного труда систематически подрывают реформы, вписанные в неолиберальный проект. На институциональном уровне организованному труду свойственна закоснелость и он способен лишь слегка смягчать последствия новых структурных неолиберальных реформ. При отсутствии системного подхода к вопросу о формировании экономики нового типа или структурной солидарности, необходимой для изменения ситуации в целом, организованный труд оказывается практически бессильным.

Новые социальные движения, возникшие после окончания «Холодной войны» и возрождающиеся после 2008-го года, аналогичным образом оказались неспособны выработать новое политико-идеологическое мировоззрение. Вместо этого они растрачивают энергию на процесс внутренней прямой демократии и аффективной самовалоризации, которые превалирует в таких движениях над стратегической эффективностью и зачастую предлагают лишь некий вариант неопримитивизма, якобы, противостоящего абстрактному насилию глобализированного капитала при помощи шаткой и эфемерной «подлинности» общинной конкретики.

6. При отсутствии радикально нового социального, политического, организационного и экономического мировоззрения, господствующие на данный момент правые силы смогут и дальше проталкивать свои узколобые и полностью надуманные теории, сколько бы реальность ни доказывала их ложность. Левые же, в лучшем случае, способны будут лишь частично отбивать наиболее агрессивные атаки правых. Но это ведь все равно, что король Кнуд против прилива (датский король Кнуд Великий по преданию безуспешно пытался приказать приливу остановиться – прим. пер.). Для создания новой гегемонии левых в глобальном масштабе необходимо возрождение утраченного будущего – возрождение будущего, как такового.

 02.  О видах акселерационизма

1. В наши дни с идеей ускорения (акселерации) ассоциируется, скорее, капитализм. Сам метаболизм капитализма требует экономического роста и конкуренции между капиталистами для получения кем-то из них конкурентных преимуществ. К тому же капитализм усиливает перемещение населения. Идеологическая самопрезентация капитализма в его неолиберальной форме сводится к высвобождению сил «креативного разрушения» – высвобождению сил, якобы, стремящихся к постоянно ускоряющимся техническим и социальным инновациям.

2. Философ Ник Лэнд уловил эту мысль и выразил ее в концепции (хотя и достаточно близорукой, тем не менее, весьма интересной) о том, что сама скорость развития капитализма может генерировать глобальный переход к непараллельной технологической сингулярности. При таком взгляде на капитал, человек, как таковой сбрасывается со счетов, как простая обуза, на пути к абстрактному планетарному разуму, который конструирует сам себя из отдельных фрагментов всех прошлых цивилизаций. Однако неолиберализм Лэнда путает понятия скорости и ускорения. Мы действительно сейчас можем двигаться достаточно быстро, но лишь в четко очерченных капиталистических параметрах, которые сами при этом не изменяются. Мы ощущаем при этом лишь увеличение скорости локального горизонта – простое головокружительное стремление вперед, но никак не ускорение – понятие, предполагающее также и самостоятельную навигацию – экспериментальный процесс новых открытий в целой вселенной возможностей. Именно этот тип ускорения, по нашему мнению, является крайне важным.

3. Мало того, как признают Делёз и Гваттари, скорость капитализма изначально производит с одной стороны детерриториализацию, а с другой стороны – ретерриториализацию. Прогресс, таким образом, ограничивается рамками прибавочной стоимости, резервной армии труда и свободным движением капитала. Модернити сводится к статистическим подсчетам коэффициентов экономического роста, а социальные инновации покрываются коркой китчевых пережитков нашего коллективного прошлого. Поэтому тэтчеровско-рейгановская дерегуляция неплохо совмещается с концепцией «возврата к нашим основам» – викторианской семьей и религиозными ценностями.

4. Внутри самого неолиберализма существует глубокое противоречие: он с одной стороны пытается подать себя в качестве средства модернити (воспринимаемом в буквальном смысле – как синоним модернизации), обещая в то же время некое будущее, которое, в сущности, не в состоянии обеспечить. Развитие неолиберализма в действительности способствовало не столько проявлению творческого потенциала индивида, сколько, наоборот, вело к стремлению заглушить когнитивную изобретательность ради эффективной работы производственного конвейера, где каждое движение должно быть четко определено. Неолиберализм оказался встроенным в глобальную сеть поставок и неразрывно связан с существованием нео-фордистской производственной зоны стран Востока.

С каждым годом мы наблюдаем уменьшение и без того незначительного количества когнитариата – элиты интеллектуальных рабочих. Одновременно и алгоритмическая автоматизация с трудом пробивает себе путь в сферах интеллектуального и «аффективного» труда (согласно Негри, это одна из форм аматериального труда, связанная с эмоциональным общением с людьми в сфере обслуживания, медицине, образования и др. – прим. пер.). Хотя неолиберализм и пытается представить себя в качестве неизбежного этапа исторического развития, по сути, он был всего лишь одним из возможных средств защиты от кризиса стоимости, возникшего в 1970-х. И мы имели в данном случае дело не с полным преодолением кризиса, а всего лишь с сублимацией его.

5. Именно Маркса наравне с Лэндом до сих пор можно считать мыслителем, мыслившим в парадигме акселерационизма. Вопреки всем нам хорошо известной критике Маркса, а также поведению некоторых из современных марксистов, мы должны не забывать о том, что сам Маркс использовал самые передовые теоретические инструменты и эмпирические данные своего времени, пытаясь полностью понять мир с тем, чтобы его изменить. Он отнюдь не был противником модернизации – он, скорее, пытался анализировать этот процесс с тем, чтобы вмешаться в него. Он понимал, что капитализм, несмотря на всю его эксплуатацию и коррумпированность, на тот момент был наиболее прогрессивной экономической системой. Нельзя отказываться от достижений капитализма – их необходимо, наоборот, усилить – ускорить их развитие и ликвидировать сами ограничения в развитии, которые налагает капиталистическая стоимость.

6. Как писал Ленин в 1918-м году в работе «О левом ребячестве»:

«Социализм немыслим без крупнокапиталистической техники, построенной по по­следнему слову новейшей науки, без планомерной государственной организации, под­чиняющей десятки миллионов людей строжайшему соблюдению единой нормы в деле производства и распределения продуктов. Об этом мы, марксисты, всегда говорили, и с людьми, которые даже этого не поняли (анархисты и добрая половина левых эсеров)».

7. Как понимал это еще Маркс, капитализм не способен проводить подлинное ускорение. Аналогичным образом, восприятие левой политики в качестве антитезиса техносоциального ускорения тоже является (по крайней мере, отчасти) грубейшей ошибкой. В действительности же, если у левой политики и есть будущее, то это будущее максимально высвобожденных акселерационистских тенденций развития.

 03: Манифест: О будущем

 1. Мы считаем, что основная линия разграничения между современными левыми проходит между теми, кто придерживается принципов народной политики локальности, прямого действия и горизонтальных структур – с одной стороны и теми, кто пытается наметить черты того, что можно назвать акселерационистской политикой, принимающей модернизацию во всей ее абстрактности, комплексности, глобальности и технологическом развитии.

Сторонники политики локальности удовлетворяются лишь созданием небольших (и функционирующих лишь временно) зон не-капиталистических социальных отношений, избегая при этом реальных проблем, следующих из того факта, что им приходится сталкиваться с врагом, в сущности, не-локальным, абстрактным и глубоко укоренившемся в нашей повседневной инфраструктуре. Подобного рода политика изначально несет в себе зародыш будущих неудач. Акселерационистская политика, наоборот, пытается сохранить все достижения позднего капитализма, но пойти еще дальше – выйти за рамки капиталистической системы стоимости, правительственных структур и тех массовых патологий развития, к которым приводит капитализм.

2. Все мы желаем работать меньше. Ведущие экономисты послевоенной эпохи действительно почему-то считали, что просвещенный капитализм неизбежно будет вести к радикальному сокращению рабочего времени. В работе «Экономические перспективы для наших внуков» (1930 г.) Кейнс предвидит капиталистическое будущее, в котором рабочий день будет сокращен до трех часов. Вместо этого мы пришли к тому, что размывается даже само разграничение между жизнью и работой, а работа фактически проникает в каждый аспект возникающей ныне социальной фабрики.

3. Капитализм начал сдерживать развитие производственных сил и технологии, либо, в лучшем случае, направлять их на решение сугубо узких задач. Патентные войны, монополизация – все эти феномены указывают на то, что капитал стремится покончить с конкуренцией, а также на то, что капиталу всё в большей степени свойственен ретроградный подход к технологии. Даже инерционные достижения неолиберализма не привели к сокращению рабочего времени или уменьшению стресса. Вместо мира космических путешествий, «футурошока», реализации революционного технологического потенциала, мы живем в мире, в котором развивается лишь крайне медленное усовершенствование гаджетов для потребителей. Беспрестанное повторение вариаций одного и того же продукта позволяет поддерживать максимальный потребительский спрос, однако происходит это за счет снижения ускорения в развитии самого человека.

4. Мы не желаем возврата к фордизму. Возврата к фордизму и быть не может. «Золотой век» капитализма был обусловлен производственной парадигмой упорядоченной фабричной системы организации труда – работники (мужчины) получали обеспечение основных жизненных стандартов и социальную защищенность в обмен на пожизненную отупляющую скуку и социальное угнетение. Существование данной системы базировалось на международной системе колоний/империй и недоразвитой периферии; на внутринациональной иерархии, проявлявшейся в формах расизма и сексизма; и на внутрисемейной иерархии, проявлявшейся в подчиненном положении женщины. И насколько бы некоторые не ностальгировали по тому режиму, возврат к нему не только нежелателен, но и невозможен на практике.

5. Акселерационисты желают высвободить все сдерживаемые и скрытые производственные силы. В рамках нашего проекта материальную платформу неолиберализма разрушать не следует. Ее функционирование необходимо лишь перенаправить так, чтобы она работала на удовлетворение общих нужд. Существующая инфраструктура – это не стадия капитализма, который необходимо уничтожить, а, скорее, трамплин для прыжка в пост-капитализм.

6. Учитывая нынешнее порабощенное состояние технонауки – ее подчинение целям капитализма (усилившееся с конца 1970-х годов), мы, конечно, даже не знаем пока, каким вообще может быть модернизированное техносоциальное будущее устройство. Кто из нас может знать, какой неиспользуемый потенциал таится даже в тех технологиях, которые на данный момент уже существуют? Мы ставим на то, что подлинный потенциал трансформаций наших технологических и научных исследований, по большому счету, еще не использован. Этот потенциал уже сейчас имеет огромный нереализованный резерв или прадаптации, которые станут решающими лишь после выхода за пределы близорукого капиталистического социуса.

7. Мы хотим ускорить процесс технологической эволюции. Однако то о чем мы говорим – это вовсе не техно-утопизм. Не думайте, что одной лишь технологии достаточно для того, чтобы спасти нас. Она, конечно, необходима, но без социо-политических действий ее будет недостаточно. Технология и социальное тесно переплетены друг с другом – изменения одного высвобождают потенциал и ускоряют изменения другого. Если техно-утописты выступают за ускорение прогресса, так как считают, что он автоматически разрешит социальные конфликты, то мы утверждаем, что ускорение развития технологий необходимо как раз для того, чтобы обеспечить нам победу в социальных конфликтах.

8. Мы считаем, что при любом варианте пост-капитализма потребуется и пост-капиталистическое планирование. Вера в то, что после революции люди самопроизвольно смогут создать новую социо-экономическую систему, а не просто вернуться к тому же капитализму – в лучшем случае говорит о наивности, в худшем – о невежестве. Для того чтобы продвинуться дальше, нам необходимо составить когнитивную карту нынешней системы и предполагаемый образ будущей экономической системы.

9. Для этого левым необходимо взять на вооружение все технологические и научные новшества, созданные капиталистическим обществом. Мы заявляем, что квантификация – это отнюдь не некое зло, которое необходимо уничтожить, а инструмент, который необходимо использовать наиболее эффективным образом. Экономическое моделирование – это, проще говоря, то, что необходимо для постижения нашего сложного мира. Хотя финансовый кризис 2008-го показал насколько рискованно слепо принимать на веру математические модели, однако это, скорее проблема нелегитимности властей, а не математики.

В качестве инструментов в данном случае можно использовать агентное моделирование, социально-сетевой анализ, анализ «больших данных» и неравновесные экономические модели – все эти типы анализа являются необходимыми когнитивными посредниками в процессе понимания такой сложной системы, как современная экономика. И левые акселерационисты должны быть грамотными и в этих технических областях.

10. Всякая трансформация общества должна включать экономические и социальные эксперименты. Чилийский проект «Киберсин» можно считать своеобразным символом такого экспериментаторского подхода – мы видим здесь пример совмещения продвинутых кибернетических технологий, сложного экономического моделирования и демократической платформы, встроенной в саму технологическую инфраструктуру. Аналогичные эксперименты проводились в 1950-60-х годах и советской экономикой, в ходе которых для преодоления проблем, с которыми столкнулась первая коммунистическая экономика, применялись кибернетика и линейное программирование. И причины того, что оба этих примера оказались в итоге безуспешными, следует искать в политически и технологически ограниченных возможностях того времени – в тех условиях, в которых доводилось работать первым кибернетикам.

11. Левые должны добиться социотехнической гегемонии, как в сфере идей, так и в сфере материальных платформ – инфраструктуры мирового общества. Именно эти платформы создают основные параметры того, что затем воспринимается, как возможное в поведенческом и идеологическом плане. В этом отношении они являются воплощением материального трансцендентного нашего общества – это то, что делает возможным конкретный набор действий, отношений и типов власти. Хотя нынешняя глобальная платформа и имеет наклон в сторону капиталистических социальных отношений, но такое состояние не является неизбежным или необходимым. Все эти материальные платформы производства, финансов, логистики и потребления можно перепрогамировать и переформатировать так, чтобы они служили уже нуждам пост-капитализма – и они будут перепрограммированы и переформатированы.

12. Мы отнюдь не думаем, что для достижения всех этих целей достаточно лишь прямого действия. Привычная тактика маршей, размахивания транспарантами, создания временных автономных зон рискует стать удобной заменой подлинной результативности и успеха. «По крайней мере, мы хоть что-то делаем» – таков лозунг тех, кто ставит самооценку превыше эффективности. Единственный критерий верной тактики: ведет она в итоге к достижению значительных результатов или нет. Пора покончить с фетишизацией устоявшихся форм политического действия.

К политике необходимо относиться, как к набору динамических систем, движимых конфликтами, адаптацией, контрадаптацией и стратегической гонкой вооружений. А это означает, что любая конкретная форма политического действия со временем затупляется и становится неэффективной по мере того, как другая сторона к ней успевает адаптироваться. Исторически никакая форма политического действия не является нерушимой. Со временем всегда усиливается необходимость отбросить привычную тактику, поскольку те силы и организации, против которых она используется, начинают учиться защищаться и достаточно успешно контратаковать. Причина слабости нынешних левых отчасти и заключается в их неумении быстро менять тактику.

13. Следует отбросить господствующую ныне концепцию «демократии-как-процесса». Фетишизация открытости, горизонтализма и всеобщего участия, свойственная многим современным «радикальным» левым предопределяет неэффективность их действий. Секретность, вертикаль, недопущение кого-либо к участию – все эти аспекты также имеют место в эффективной политической деятельности (хотя, конечно, не только они).

14. Демократия не может определяться лишь наличием демократических методов – она не определяется ни голосованием, ни дискуссией, ни генеральными ассамблеями. Реальная демократия должна определяться своими целями – коллективным самоуправлением. В рамках данного проекта сама политика должна равняться на наследие Просвещения – в том смысле, что лишь в полной мере используя свои способности к пониманию самих себя и окружающего мира (нашего социального, технического, экономического и психологического мира) мы можем прийти к умению управлять сами собой. Мы должны установить коллективно контролируемую и легитимную вертикаль власти, которая будет дополнять развитые горизонтальные социальные формы: мы должны избежать вероятности как стать рабами тирании тоталитарного централизма, так и зависимости от неустойчивости ныне возникающих неподконтрольных систем. Командная система Плана должна сочетаться с импровизированным порядком Сети.

15. Мы не пытаемся подать какую-либо конкретную организацию в качестве идеального средства, обеспечивающего движение по данному вектору развития. То, что нам необходимо (и всегда было необходимо) – это экология организаций, плюрализм сил, резонирующих и взаимно усиливающих друг друга. Сектантство – это предвестник гибели левых в той же степени, что и централизация. И поэтому мы всячески приветствуем экспериментирование с различными типами тактики (даже с теми типами тактики, с которыми мы сами не согласны).

16. У нас есть три конкретных цели, достижение которых мы считаем необходимым в среднесрочной перспективе. Во-первых, нам необходимо выстроить интеллектуальную инфраструктуру. Она должна сыграть ту же роль, что сыграло общество «Мон-Пелерин» в неолиберальной революции, то есть она должна будет создать новую идеологию, новые экономические и социальные модели и новое видение блага, которое должно заменить и превзойти отжившие своё идеалы, правящие нашим миром сейчас. Интеллектуальная инфраструктура должна предполагать не только формирование идей, но также институций и материальных путей внедрения, воплощения и распространения этих идей.

17. Нам необходимо провести широкомасштабную медиа-реформу. Несмотря на кажущуюся демократизацию медиа, которую нам дает Интернет и социальные медиа, традиционные медиа-издания по-прежнему являются важным орудием при выборе и формировании нарративов, не говоря уже о том, что именно они обладают фондами, необходимыми для проведения журналистских расследований. Для того чтобы прекратить практику подачи информации о положении вещей в ее нынешнем виде, необходимо поставить традиционные медиа-издания под народный контроль, причем как можно в большей степени.

18. И, наконец, нам необходимо восстановить различные формы классовой власти. Процесс этот должен выходить за рамки концепции о том, что органически сформировавшийся глобальный пролетариат уже существует. Вместо этого, мы должны попытаться связать воедино разрозненные слои тех, кого лишь частично можно идентифицировать, как пролетариат, что является следствием распространения постфордистских форм прекарного труда.

19. Уже существуют различные группы и отдельные личности, работающие над достижением каждой из этих трех целей по отдельности, однако этого недостаточно – необходимо взаимодействие и обратная связь групп, работающих в каждом направлении, причем таким образом, чтобы такого рода взаимодействие делало работу каждой из них более эффективной. Необходима в данном случае некая позитивная замкнутая схема инфраструктурной, идеологической, социальной и экономической трансформации, генерирующая новую комплексную гегемонию – создающая новую пост-капиталистическую техносоциальную платформу. История говорит нам о том, что системные изменения всегда являлись результатом широкого объединения различных типов тактики и организации. И нам следует извлечь из этого определенные уроки.

20. Для достижения каждой из этих целей на практическом уровне левые акселерационисты должны всерьез подумать над притоком денег и ресурсов, необходимых для строительства эффективной и новой политической инфраструктуры. 

Помимо «власти народа» на улицах, нам потребуются финансовые средства, которые мы можем получить у правительств, институтов, аналитических центров, профсоюзов или частных лиц. Мы считаем приток финансов существенным условием для начала реконструкции самой экологии эффективных акселерационистских левых организаций.

21. Мы заявляем, что лишь политика Прометея – политика, стремящаяся к максимальному мастерству управлению обществом и природой способна решить глобальные проблемы и достичь в итоге победы над капиталом. Однако управление в данном случае это не то, о чем говорили наши любимые мыслители эпохи Просвещения. Представления Лапласа о вселенной, как о часовом механизме, которым несложно управлять при наличии необходимой информации – давно уже не соответствуют серьезному научному восприятию мира.

Однако это вовсе не означает, что необходимо равняться на пережитки устаревшего постмодернизма, отвергавшего любое управление, как прото-фашистское и считавшего власть изначально нелегитимной. Вопреки подобной точке зрения, мы считаем, что проблемы, с которыми сталкивается наша планета и наш биологический вид, обязывают нас вернуться к идее управления обществом и природой в ее новом и более сложном виде. И хотя мы не можем предсказать результаты наших действий с точностью, мы можем определить их с определенной доле вероятности. Такого рода комплексный системный анализ должен дополняться новыми формами политического действия, основанными на импровизации и способности формироваться уже непосредственно в ходе практики, решая непредвиденные проблемы в ходе их возникновения, сочетая геосоциальную искусность с изяществом рациональности. В целом же, необходимо абдуктивное экспериментирование, стремящееся найти наилучшие формы действия в нашем сложном мире.

22. Нам необходимо возродить старый аргумент в пользу пост-капитализма: капитализм – это не только несправедливая и извращенная система, но и система, сдерживающая прогресс. Капитализм подавляет наше технологическое развитие, в той же степени, в котором прежде высвобождал его. Акселерационизм – это убежденность в том, что потенциал технологического прогресса может и должен быть высвобожден посредством выхода за рамки, налагаемые капиталистическим обществом.

Движение, стремящееся к преодолению нынешних ограничений, должно включать в себя не только борьбу за глобальное общество, основанное на более рациональных принципах. Мы считаем, что оно должно также возродить мечты, овладевавшие многими с середины XIX столетия до начала неолиберальной эпохи – стремления вида Homo Sapi­ens выйти за рамки планеты Земля и наших физических телесных форм. Подобное видение будущего сегодня считается неким пережитком эпохи наивности, что говорит лишь о свойственном нашему времени дефиците воображения. Именно такого рода стремления дают нам обещание будущего, способное вызывать как эмоциональное вдохновение, так и интеллектуальное пробуждение.

В конце концов, лишь пост-капиталистическое общество, которое станет возможным благодаря акселерационистской политике, способно будет осуществить мечту, которую нам дали космические программы середины XX-го века и выйти за пределы мира, где возможны лишь минимальные технические усовершенствования в мир тотальных всеохватных изменений – в эпоху коллективного самоуправления и совершенно внеземного будущего. И тогда мы сможем полностью реализовать проект эпохи Просвещения – через самокритику человечества достичь самоуправления и избежать самоуничтожения.

23. Мы должны выбирать: либо глобализированный пост-капитализм, либо медленная фрагментация человечества и движение к примитивизму, вечному кризису и планетарной экологической катастрофе.

24. Будущее необходимо конструировать. Наше будущее последовательно уничтожал неолиберальный капитализм – он обещает нам лишь дальнейший рост неравенства, конфликтов и хаоса. Кризис самой идеи будущего является лишь свидетельством исторически регрессивной стадии нашего нынешнего общества, а вовсе не признаком зрелого скептицизма, в чем пытаются нас убедить циники всех разновидностей политического спектра. Акселерационизм стремится протолкнуть будущее относительно более модернистское – иное будущее - будущее альтернативное модернити – то будущее, которое неолиберализм по самой своей природе не в состоянии создать. Будущее необходимо снова взломать – раскрыть горизонт вселенских возможностей мира Запредельного.

Алекс Вильямс, Ник Шрничек 

Critical Legal Thinking

Перевод Дмитрия Колесника

Читайте по теме:

Андрей Манчук. Стив Джобс. Последняя надежда

 Аарон Леонард. Интервью с Фредериком Джеймисоном

Бхаскар Санкара. Футурама. Маркс для ХХI-го века

Андреа Кущевски. «Технологическое неповиновение»

Стив Фуллер. Будущее идеологического конфликта

Дмитрий Райдер. Интервью с Владимиром Фридманом

Вольф Кицес. Капитализм против природы

Вольф Кицес. Капитализм против природы. Часть вторая