«Тысяча солнц» японской истории

Мощью безмерной и грозной
Небо над миром блистало б,
Если бы тысяча солнц
Разом на нем засверкала.

Бхагавад Гита

Особенности репрессивной культуры

Справка говорит нам: «Япония – развитая страна с очень высоким уровнем жизни (17-е место по индексу развития человеческого потенциала). В Японии одна из самых высоких ожидаемых продолжительностей жизни (в 2009 году она составляла 82,12 года) и один из самых низких уровней младенческой смертности». Эта страна является для наших либералов примером успешного прыжка из феодализма в царство «свободного рынка» и высоких технологий. А у людей консервативных взглядов она ассоциируется с бездуховностью и извращениями. Что же скрывается за этими цифрами и стереотипами?

Первое, что бросается в глаза по приезду в Японию – тотальная чистота и подчеркнутая вежливость, а также огромные размеры городов. На улицах нет ни соринки, местные жители улыбаются и кланяются вам в магазинах. Возникает впечатление, что слова «аригато годзаимас – «большое спасибо», занимают в японском языке первое место по частоте употребления. Люди в метро, в отличие от жителей китайских городов, выстраиваются в большие очереди перед входом в вагоны поезда, а на платформе порой даже нанесена специальная разметка для их выстраивания. Карта токийского метро поражает своими размерами – поскольку в нее включено не только само метро, но также электрички и прочий городской транспорт. Ситуацию осложняет и то, что ветки метро могут принадлежать разным собственникам, а разовая поездка в подземке может быть очень дорогой.

Токио и его пригороды представляют собой каменные джунгли, разбавленные в центре огромными баннерами, которые тянутся вверх по стенам небоскребов. Потоки людей в центре столицы – на станции Сибуя – могут снести зазевавшегося человека. При этом, в Токио осталось сравнительно немного исторических построек – за исключением дворца императора. Это связано с землетрясением 1 сентября 1923 года, когда была уничтожена почти половина  города, и погибло более ста тысяч жителей. Следующая катастрофа произошла 10 марта 1945 года. В этот день ВВС США сбросили на город несколько тонн зажигательных бомб и напалма – как и на разрушенный за три недели до этого Дрезден. В огненном смерче заживо сгорело и задохнулось до 100 тысяч мирных жителей Токио – причем, по масштабу разрушений и жертв этот налет был сопоставим с атомной бомбардировкой Нагасаки.

Пригороды Токио состоят из сплошной двухэтажной застройки одинаковой типовой планировки. В районе Комаэ мне приходилось считать из-за этого перекрестки – чтобы случайно не пройти мимо железнодорожной станции. Москва и прочие постсоветские города выглядят грязнее японских, однако их городской ландшафт смотрится гораздо разнообразнее.

На фоне Токио историческая столица Киото выглядит настоящей заповедной зоной. Город почти не пострадал в XX веке ни от войн, ни от землетрясений – и на каждом углу встречается очередной синтоистский или буддистский храм. Когда командование США составляло список возможных целей для атомной бомбардировки страны, в него попал и Киото – но военный министр Генри Стимсон вычеркнул его из-за его культурной значимости, заменив на Нагасаки. Есть версия, что он провел там медовый месяц – и это впоследствии спасло город от печальной участи Хиросимы.

При посещении храма То-дзи в Киото я ненароком прошел мимо кассы внутрь храмового комплекса, не заплатив за вход – но никто из сотрудников музея никто не обратил на это внимания. Мой друг, у которого я гостил, рассказывал, что когда он в первый раз въехал в японскую квартиру, у него возникла проблема с утилизацией отходов. Местные оставляют мешки с мусором возле входа в дом, где их забирают городские службы. Он  поступил так же, но его мусор не забирали. Тогда он стал оставлять его возле другой кучи поблизости, и через два месяца к нему пришла полиция вежливо объяснила, что он нарушил три правила утилизации мусора: во-первых, для выноса мусора нужно использовать специальные мешки, а не пакеты из супермаркета; во-вторых, мусор нужно разделять; и, в-третьих, нельзя подбрасывать мусор к соседям. Всего этого он не знал, но его спас от наказания статус иностранца – «гайдзина».

Культура Страны восходящего солнца больше всего впечатляет своим своеобразием. С одной стороны она дала миру Мацуо Басё, Нагису Осиму и Акиру Куросаву. С другой стороны, современная японская поп-культура, как правило, ассоциируется в массовом сознании с покемонами, джей-роком, фурри-яоем и прочей местной экзотикой. Она издревле развивалась в изоляции от европейской культуры – эта ситуация отчасти сохраняется и в настоящее время. В период после американской оккупации в 1945 году на нее оказали существенное влияние английский язык и культура американцев – но эти языковые, так и культурные заимствования настолько сильно изменились в японской среде, что порой сложно догадаться об их западном происхождении. Европейская мультипликация превращается здесь в масштабное культурное явление аниме – со своим стилем и радикальными формами «хентай», «яйоу», «фурри» и «гуро». Западный глэм-рок становится на японской земле вычурным «вижуал кэй». В качестве ответа на «Анну Каренину» и «Леди Макбет Мценского уезда» существует история гейши Сады Абэ, экранизированная Нагисой Осимой. Обычные в нашем понимании телевизионные шоу подчас превращаются в Японии в запредельную пошлость.

Эти крайности возникли из-за ярко выраженного репрессивного характера японской культуры. Полтора века назад, еще до реставрации Мэйдзи, в Японии практически не было двух человек с одинаковым общественным положением. Незнакомые люди при встрече выясняли положение друг друга в социальной иерархии – потому что стиль общения с собеседником неизбежно определялся его статусом, к которому добавлялся «принцип служения». Когда-то самурай служил своему даймё, солдат императорской армии – императору; сейчас же работник служит в корпорации, а сын – семье. Хотя это сочетается с  явлением хиккимори – затворников, которые годами не выходят из дома, сидя на родительской шее; или с феноменом кодокуси – когда люди умирают в своих домах в одиночестве, а их тела находят спустя много месяцев.

Человек японского общества традиционно принадлежит не себе, а тем, кто его родил, или кому он дал клятву верности. Отсюда и неприятие любых действий, которые идут в разрез этому принципу или просто являются лишними. Все это приводит к строгой регламентации образа жизни и пресмыкательству перед начальством: работники не уходят домой раньше шефа, каждый сотрудник должен заниматься строго только своим делом, а инициативу можно будет проявлять только по мере карьерного роста, который довольно жестко привязан к стажу работы. Неизбежным итогом господства репрессивных практик является фрустрация и отчуждение людей, которая проявляется даже внешне. Каждую пятницу, по окончанию рабочего дня, в токийском клубном районе Роппонги можно увидеть толпы местных работников в костюмах: кто просто сидит в баре и голосит похлеще иерихонских труб, а кто-то, в том же деловом костюме, спит у обочины возле горы мусора. Особо отличившиеся ребята успевают прилюдно показать свой богатый внутренний мир, а также все съеденное и выпитое за вечер неподалеку от входа клуб.

Возможно, этим объясняется удивительная жестокость японской армии по отношению к населению оккупированных территорий Японской империи во время Второй мировой войны, о которой еще будет рассказано ниже. Для населения колоний не было места в японской иерархии, и поэтому их попросту не считали за людей. С другой стороны, после американской оккупации возникли японские сектантские леворадикальные группы, которые придерживались концепции «антияпонизма» (Anti-Japaneseism), близкого к известным немецким «антидойчам». Они планировали захватить власть в Южной Корее и спровоцировать вторжение японских войск, потому что японская нация якобы не могла бы поступить иначе из-за своей «агрессивной природы». Далее события должны были бы развиваться по сценарию Вьетнамской войны, а  антияпонисты рассчитывали овладеть к этому времени искусством герильи. В итоге японская «машина» не выдержала бы войны и рухнула, заодно уничтожив японцев как нацию – чего и добивались участники этого движения.

Здесь также можно вспомнить видео уличных боев протестующих против строительства аэропорта «Ханеда» с полицией в 1971 году. Крайне законопослушное население довели до предела, что привело к «бунту»: не вполне бессмысленному, но беспощадному, где тоде выплескивалось бессильное отчаяние и бунт против системы тотальной иерархии и подчинения. Хотя аэропорт, в итоге, все-таки был построен.

Секрет «японского чуда»

Япония начала бороться за место среди передовых капиталистических стран с началом реставрации Мэйдзи в 1868 году. В числе ее достижений была отмена привилегий дворян, всеобщая воинская повинность, принятие конституции, заимствование передовых военных технологий, форсированная индустриализация под чутким государственным контролем и копирование западных методов управления и образования. Однако, одним из важных отличий Японии от стран Западной Европы была низкая стоимость рабочей силы. Это мешало напрямую копировать технологии с высоким капиталовложением, рассчитанные на дорогой труд европейских рабочих. Поэтому было налажено производство японских аналогов из дерева и других подручных материалов, а ряд механизированных процессов был бесхитростно переведен на ручной труд. Эффективность сельского хозяйства повышалась не механизацией, а выведением новых урожайных сортов, которые продолжали возделывать по старинке, вручную.

Значительная часть государственных активов во время индустриализации была приватизирована «особами, приближенными к императору». Так, особым размахом отличалась деятельность члена это финансовой клики – дзайбацу Мицуи: «Вы можете приехать в Японию на пароходе, принадлежащем Мицуи, и отапливаемом углем из копий Мицуи, высадиться в порту, оборудованном Мицуи, доехать в принадлежащем Мицуи трамвае до гостиницы, построенной все тем же Мицуи, и в номере, лежа на кровати, купленной у Мицуи, читать изданную Мицуи книгу при свете лампочки, изготовленной на заводе Мицуи», – говорили о нем современники.

Внешняя политика тоже соответствовала политике зарождающейся колониальной державы: японо-китайская и русско-японская война вместе с оккупацией Кореи быстро расширили доступ к ресурсам и увеличили рынки сбыта товаров. Однако, к началу Второй мировой войны, несмотря на усилия правительства, экономика страны все еще носила аграрно-индустриальный характер. Большинство населения было занято в сельском хозяйстве или полукустарном производстве, имея очень низкие доходы. Внутренний рынок был по-прежнему неразвит, что препятствовало дальнейшему индустриальному развитию.

Разгром Японской империи во Второй мировой войне оставил страну в руинах. Острова оккупировали союзные войска, а самой Японии было разрешено планировать самые минимальные военные расходы, не превышающие 1% от ВВП страны. Однако, политическая обстановка в тихоокеанском регионе быстро изменилась с раскручиванием маховика Холодной войны, и Япония стала одним из бастионов борьбы с советским Восточным блоком. Театр Корейской войны и беспошлинная торговля с США, открывших свой внутренний рынок для важного стратегического союзника, подстегнули экономику страны, которая за пять лет до этого лежала в руинах.

Важно отметить, что после войны правительство Японии продолжило политику протекционизма и сильного государственного вмешательства в экономику. Государство финансировало и поддерживало стратегически важные и недостаточно конкурентоспособные отрасли – такие, как машиностроение, металлургия и нефтехимия. Процентная ставка по кредитованию для предприятий искусственно занижалась, а для пополнения банковских капиталов использовался ряд уловок. Так, например, в 1975 году премиальные для рабочих увеличили в конце года в 2,5-3 раза, что привело к увеличению доли частных вкладов в банках. Наличие нескольких крупных синдикатов в японской экономике позволяло избегать конкуренции и мешало проникновению иностранного капитала. Росту экономики также способствовало почти полное отсутствие военных расходов – поскольку все расходы по обеспечению национальной безопасности взяли на себя США.

Принципиальным отличием экономической политики послевоенного периода стало использование более капиталоемких технологий и строительство заводов-гигантов для крупнотоннажного производства, а плановая система облегчала процессы оптимальной организации промышленности. Эти методы прекрасно сработали благодаря наличию огромного американского рынка сбыта. Кроме того, местные концерны стремились повысить качество производимой продукции. Конвейерное производство было усовершенствовано строгой синхронизацией всех этапов производственного процесса, что позволило выпускать всю продукцию в срок и избавиться от издержек, связанных с хранением товаров. На конвейерах ввели систему остановки производства при наличии брака, а рабочих организовали в кружки, которые решали производственные проблемы. Все это, вкупе с «пожизненным наймом», позволило добиться значительных результатов.

В логистике была реализована концепция «поточной экономики», когда продукция отправлялась потребителю сразу после ее производства. Значительная доля производства была организована у побережья, где товары отгружались на суда без предварительной транспортировки наземным транспортом. Сырье также поставлялось судами – преимущественно из Австралии. Японцы не стали активно разрабатывать собственные ресурсы, поскольку это потребовало бы бо́льших капиталовложений.

Сочетание этих факторов с дешевой рабочей силой позволило выпускать качественный товар сравнительно низкой стоимости. В итоге, рост японского ВВП доходил к концу 60-х до 11,6%, а к началу 80-х японские автомобили заняли 25% американского рынка, и, обогнав Советский союз, заняли второе место в мире по ВВП. Все эти цифры достались простым рабочим дорогой ценой. Стремление к снижению издержек приводило к печальным последствиям. Так, в 1963 году из-за взрыва на шахте Миике компании Мицуи, погибло 458 человек. Хрестоматийным эпизодом является серия отравлений рыбаков соединениями ртути, содержащихся в рыбе залива Минамата. Причиной послужили выбросы химического завода по производству ацетона. В 60-е годы Токио было настолько загазовано, что в городе стояли специальные автоматы со свежим воздухом за пару йен.

В конце 1980-х годов США ввели протекционистские меры по защите рынка от японских товаров, а укрепление йены снизило их конкурентоспособность. Недостаточное финансирование фундаментальных научно-технологических исследований и большая ориентация на внедрение зарубежных разработок тоже сыграли свою роль. Снижение нормы прибыли привело к уходу денег из реального сектора, росту спекуляций в финансовом секторе и сдуванию финансового пузыря, которое продолжалось вплоть до 2003 года. С тех пор в экономике Японии наблюдается затяжная стагнация.

Мы знаем, что для решения этой проблемы нужно разбомбить пару-тройку стран, а далее отовариваться дешевыми ресурсами и продавать в разбомбленные страны свою продукцию на «особых» условиях. Поэтому парламент Японии периодически пытается в последнее время вычеркнуть 9 статью конституции, в которой говорится об отказе от вооруженных сил. Но пацифистски настроенное большинство пока отстаивает ее «с чувством глубокого беспокойства» – пока страна медленно, но основательно наращивает  свои «силы самообороны», оснащая их новой военной техникой и кораблями.

Тени Хиросимы

Хиросима встретила меня утренней свежестью и легким бризом. Я сразу отправился пешком в музей Мира через местный деловой центр. Мимо бежали работники по своим делам – так же как и 72 года назад. Высокая плотность населения и множество заводов решили судьбу города 6 августа 1945 года в 8.15 утра, когда американский бомбардировщик «Энола Гей» сбросил на Хиросиму атомную бомбу «Малыш» мощностью 16 килотонн. Около 80 тысяч человек сразу же погибли от световой вспышки и последующей ударной волны. Ярче всего в память врезаются тени Хиросимы – тени, оставшиеся после людей на выгоревшем фоне ее стен. Одна из таких «теней» – гранитная плита с тенью сидящего человека, который находился в 250 метрах от эпицентра взрыва, – хранится сегодня в Музее Мира.

В это же время члены отряда 731 Квантунской армии ставили недалеко от Харбина эксперименты на живых людях, которых они называли «бревнами». «Мы считали, что «бревна» – не люди, что они даже ниже скотов. Впрочем, среди работавших в отряде ученых и исследователей не было никого, кто хоть сколько-нибудь сочувствовал «бревнам». Все считали, что истребление «бревен» – дело совершенно естественное», – говорил один из служащих этого спецотряда. Им руководил микробиолог Сиро Исии, которого называют японским доктором Менгеле. После войны Сиро получил протекцию перед судом по запросу американского генерала Макартура – в обмен на результаты этих исследований. Он умер безнаказанным в 1959 году, заболев раком горла.

На подходе к Парку Мира первым бросается в глаза здание торгово-промышленной палаты, называемое теперь куполом Гэмбаку. Возле него толпятся туристы и местные школьники. Здание оказалось в 160 метрах от эпицентра взрыва, однако оно выстояло при ударе. Медный купол растаял как ледышка, обнажив свой стальной каркас. Все сотрудники палаты погибли в один момент. Они стали такими же жертвами войны, как и сотни пленных солдат, обезглавленные двумя японскими офицерами в конце ноября 1937 года, перед взятием Нанкина Японской императорской армией. Об этом «подвиге» написали японские газеты, под заголовком: «Потрясающий рекорд в обезглавливании ста человек – Мукаи 106, Нода 105 – оба лейтенанта начинают дополнительный раунд». В 1947 году этих убийц экстрадировали в Китай, где приговорили их к смертной казни.

После здания палаты Парк Мира встретил меня буйством зелени. На тропинках парка суетились школьники с рюкзаками и бродили экскурсоводы с пожилыми туристами. По дороге в Музей Мира я увидел памятник погибшим детям в виде статуи Садаки Сасаки с бумажным журавликом в руках. От памятника, под свист дроздов, я прошел к кенотафу погибших и Пламени мира – «Вечному огню» Хиросимы. Возле него фотографировались влюбленные пары. Когда-то это место превратилось в пекло – а те, кто не испарился, и не были разорваны ударной волной, завидовали погибшим в момент взрыва землякам. На долю выживших выпали сильнейшие ожоги, лучевая болезнь и огненный шторм, разыгравшийся в центре города от горящих обломков зданий. В течение нескольких месяцев после взрыва погибло еще 70-120 тысяч человек. Попавшие под «свет тысячи солнц» сдирали с себя кожу лоскутами и просили о помощи, но им некому было помочь. Те, кто укрылся от ударной волны и успел уйти до начала огненного шторма, через несколько дней начинали страдать от рвоты и поноса, множественных гнойников и выпадения волос – еще малоизвестных тогда симптомов лучевой болезни. 

А за 8 лет до этого, 13 декабря 1937 года, Японская императорская армия вошла в Нанкин, где в течение следующих шести недель было убито до 300 тысяч китайцев. Японские солдаты объявили охоту на женщин – причем, особой популярностью у них пользовались беременные, которым вспарывали животы. За малейшее сопротивление нанкинцев ждала смерть от штыка. Несколько иностранных миссий организовали зону безопасности, где смогли укрыться примерно 200 тысяч человек, но улицы города были завалены трупами. При этом, принц Ясухико – командующий войсками во время взятия города – так и не понес наказания из-за иммунитета, предоставленного императорской семье союзниками, и умер 1981 году.

Меня встречает Музей Мира – белое здание из стекла и бетона, построенное на мощных пилонах. В музее можно увидеть документы и экспонаты, посвященные атомной бомбардировке Хиросимы и ее последствиям. В центральном зале вокруг большого макета Хиросимы – до и после трагедии – стоят посетители и хранят молчание. Интересно, что они чувствуют – особенно местные жители? Вдруг кто-нибудь не выдержит и разрыдается? Но нет – у японцев не принято показывать свои чувства.

Среди документов есть и воспоминания хибакуся – людей, переживших атомную бомбардировку. Кеку Хаяси, которой тогда было 16 лет, писала о том, как ее дядя опознал своего сына: «Дядя решил: если он отыщет зубы, то удостоверится, что сына больше нет. В одной горке праха сверкнул кусочек золота. Дядя извлек его – он был оплавившийся и бесформенный. Ни в одной из горок он не нашел вещественного доказательства смерти сына. Сидя в центре круга, дядя подумал: «Возможно, сын остался в живых». Появилась надежда. Но когда под конец он стал исследовать еще одну кучку, то заметил в ней золотое перо. По случаю поступления племянника в институт мой отец подарил ему немецкую авторучку. Да, это было перо от отцовского подарка. Хлынули долго сдерживаемые слезы. «Погиб, погиб», – причитал дядя, перебирая руками оставшийся от сына пепел». Когда император Хирохито приехал в город Исахая, где жил ее дядя, он приказал всем средь бела дня закрыть все ставни – это был протест бессильного человека, бессильного вернуть своего сына.

Недалеко от музея мира есть живописный Хиросимский замок или же Замок карпа – жемчужина средневековой архитектуры, на территории которого дислоцировалась 5-я пехотная дивизия вместе со Вторым генеральным штабом – одни из главных целей бомбардировки. Сооружение было полностью стерто с лица земли, однако глава генштаба Сюнроку Хата чудом пережил бомбардировку и был осужден на пожизненное заключение за военные преступления на Токийском процессе в 1948 году. Замок полностью восстановили после войны – теперь в крепостном рву не спеша плавают карпы, спортсмены наворачивают круги по периметру, а местные мамы с колясками прогуливаются в парке возле замка.

Погибшие в замке солдаты стали такими же жертвами войны, как и те, кто был в это время на фронте. Военнослужащий британской армии Хатам Али свидетельствовал: «японцы начали отбирать пленных и каждый день одного из них солдаты убивали и съедали. Я лично видел это. Около сотни пленных были убиты и съедены японцами таким образом. Оставшиеся из нас были перевезены в другое место, в 50 милях от этого, и там от истощения умерли 10 пленных. В этом месте японцы снова начали отбирать пленных для поедания. Выбранных отводили в хижину, где их плоть срезали с тела, пока они были ещё живы, а затем их бросали в канаву, где они позже умирали».  Как возвращались к мирной жизни те, кто пережил подобное? Как они жили с этим?

Город Нагасаки разделил участь Хиросимы – это случилось 9 августа 1945 года. В этот же день, рано утром, Советский Союз начал боевые действия на Дальнем Востоке. 10 августа японское правительство заявило о готовности принять условия капитуляции, а 14 августа приняло эти условия с оговоркой о неприкосновенности императорской власти. Споры о целесообразности атомной бомбардировки не утихают до сих пор – хотя победителей не судят. Число погибших в результате ядерных атак было сопоставимо  с жертвами стратегических бомбардировок союзниками Токио, Гамбурга и Дрездена. С другой стороны, японское командование все еще надеялось на подписанный с СССР в 1941 году пакт о нейтралитете, который, по его мнению, помог бы избежать вступления Советского Союза в войну. А затянувшаяся кампания союзников теоретически позволила бы выторговать мирное соглашение на более мягких условиях. С началом Маньчжурской операции Красной армии эти планы сразу же рухнули.

Важно помнить – империалистическая политика Японской империи с самого начала строилась на идеологии шовинизма. Пропаганда возвеличивала японский народ и распространяла презрение ко всем остальным народам. Внешний враг – вот наиболее удобный способ объяснить причины войн и сопутствующих им жизненных невзгод. Ведь никто не стал бы объяснять это стремлением японского капитала к захвату ресурсов и новых рынков. Уровень шовинизма рос несколько десятилетий с начала ХХ века, он все больше проникал в японское общество – вместе с распространением войны. И среди жертв политики ненависти становилось все больше мирного населения. Похожие процессы наблюдались у всех воюющих сторон – война обесценила стоимость человеческой жизни, а методы уничтожения людей становились все более совершенными и технологичными. А в 1945 году появилось оружие, способное уничтожить всех. Жители Хиросимы и Нагасаки стали его первыми жертвами.

В Хиросиме думается о том, что мы дошли до той точки, когда технический прогресс и стремление к прибыли поставили человечество на грань бытия и небытия. Отныне любая шовинистическая идеология является смертельной для этого мира – в буквальном смысле этого слова. Отныне каждый из нас может стать тенью Хиросимы, тенью вспышки «ярче тысячи солнц» – побочным эффектом чьей-то жажды к наживе и «политической воли». Каждый день в военных конфликтах по всему миру гибнет около 150 человек – и лишь чувство самосохранения владельцев «черных чемоданчиков» пока спасает нас от этой участи.

Тимур Низамов

Читайте по теме:

Арина Муромская. Чему учат японские педагоги

Илья Деревянко. Китай: другой мир возможен

Арина Муромская. Японская школа будущего. Письменность

Андрэ Влчек. Поезд в Джакарте. Идеальный фашистский город

Артем Кирпиченок. Как Гонконг пришел к успеху?

Славой Жижек. Капитализм радикализуется

Артем Кирпиченок. Путешествие в Нью-Кробюзон

Леонид Грук. Филиппины: социальные причины гражданской войны

Дмитро Колесник. Революционная йога, индийское казачество

Олександр Богаченко-Мішевський. Інша раса 

Леонид Грук. Лига плюща и Коммунистическая партия Вьетнама

Дэвид Уайтхаус. Кто сделал Корею ядерной зоной?