Чашка чая от профсоюза

Что такое «Unilever»? Это  крупнейшая компания по производству пищевых продуктов и бытовых товаров, которые наверняка есть в вашем доме.  Майонез «Calvé», напиток «Red Bull», кетчупы «Балтимор», дезодоранты «AXE» и «Rexona», смеси «Knorr», мыло «Dove» и «Lux», а также чай «Lipton» и чайные смеси «Elefant» – все эти известные каждому из нас бренды принадлежат нидерландско-британской компании «Unilever».

Не удивительно, что она занимает в своих сегментах второе место по объему продаж во всем мире. Что даже однажды заставило европейское антимонопольное ведомство применить к ней штрафные санкции.  При этом, согласно данным издания Bloomberg, в 2013 году 60% продаж компании приходились на развивающиеся страны.

В сентябре 2010 года владельцы расположенного возле Марселя завода Fralib, где производили пакетированный чай «Lipton» и «Elephant», приняли решение закрыть предприятие – заявляя, что оно не приносит прибыли. А само производство планировалось перенести в Польшу и Бельгию.

После закрытия завода под увольнение подпадали 182 человека. Им предлагали денежные выплаты – и некоторые на них согласились.  Однако часть работников отказались принять условие работодателя – ведь деньги быстро уйдут, а новых рабочих мест в регионе нет.

Эти люди приняли решение бороться за предприятие, заказав для начала независимую экспертизу юристов. Она подтвердила рентабельность завода. Проблема была лишь в том, что акционерам хотелось ещё больше прибыли. Работников не устраивал «социальный план», в котором изложены условия закрытия предприятия – в том числе условия увольнений его сотрудников. И тогда началась борьба за права работников, в которой их поддержала Всеобщая конфедерация труда. Борьба, которая и привела затем к появлению уникальной марки «профсоюзного» чая. О ее истории рассказывает профсоюзный лидер фабрики Жерар Казорла.

– Жерар, ваш чай получил марку «1336». Скажите, с чем связано это название?

 – Оно родилось в ходе борьбы, которая длилась 1336 дней – с момента принятия решения о закрытии завода и вплоть до 26 мая 2014 года, когда было приняты новые соглашения с собственником. Между этими событиями прошло 1336 дней, и мы решили назвать так наш бренд. Это символично.

Всё началось 28 сентября 2010 года. Транснациональная компания «Unilever», которая имеет в своей собственности 400 брендов и получает 5 миллиардов ежегодной чистой прибыли при 55 миллиардах оборота, решила закрыть завод в городе Жемено. На заводе производили чай «Lipton» и «Elefant».

Нам сказали, что завод якобы стал нерентабельным. Но дело было в том, что он стал недостаточно нерентабельным, чтобы удовлетворить запросы акционеров. В этих обстоятельствах наша профсоюзная ячейка ВКТ приняла решение бороться – поскольку втечение десятилетий ВКТ являлся основным профсоюзом на нашем заводе. Мы воспротивились решению закрыть завод – ведь оно было необоснованным ни с экономической, ни с социальной точки зрения. 182 человека собирались выкинуть на улицу – просто из-за каприза акционеров, которые захотели ещё больше прибыли. Им было недостаточно 5-6 миллиардов в год – им захотелось еще больше.

Работники наняли адвоката Амин Геним, и первый «социальный план», который предложили владельцы, был отклонен в суде в феврале 2011 года. Аргументы профсоюзной защиты логичны: если производство стало нерентабельным, почему бы не вложиться в модернизацию предприятия, чтобы поднять рентабельность?

Характерный эпизод: работников унизительно обыскивали при входе в здание суда – специально проверяли их металлоискателем, заставляли снимать ботинки и ремни, досматривали личные вещи, мотивируя это целями безопасности. При этом хозяев завода проводили через отдельную дверь без какого-либо досмотра.

Акционеры сообщили, что уже продали оборудование. Однако работники заняли завод и физически препятствовали попыткам его вывезти. Суд первой инстанции принял в итоге второй вариант «социального плана»– однако работники подали апелляцию и в ноябре 2011 года он был вновь отклонен в суде.

После этого завод формально возобновил деятельность – однако владельцы так и не захотели перезапускать производство. Они сумели склонить на свою сторону 68 работников, которые прекратили борьбу за деньги. Сначала людям предлагали по 60 тысяч евро, а потом, после провала «социального плана» – даже 90 тысяч евро. Однако сломать удалось не всех. Больше того – одна дама из управленческого персонала неожиданно перешла на сторону бастующих.

Владельцы подали в суда третий вариант «социального плана», но его также отклонили в суде в апреле 2012 года. После этого акционеры вновь попытались вывезти оборудование завода. Рабочие контролировали проходную, и тогда его попытались вывезти через другой вход  – но люди оставались на предприятии днём и ночью, чтобы сорвать эти планы. В это время к ним начали приезжать на помощь рабочие с других предприятий Франции, а мэрия соседнего города Обан организовала подвоз еды. Резонанс борьбы на чайном заводе постепенно получил общенациональный масштаб, а сама она была подчинена конкретным целям, о которых говорит Жерар Казорла:

– Нашу борьбу возглавляла Всеобщая конфедерация труда. У нас было две основных задачи. Во-первых, мы хотели сохранить промышленный объект – причем, сохранить его за нами, работниками. Мы считали, что завод принадлежит нам – поскольку завод и его рабочие создают прибыль.

Вторая задача была в том, чтобы сохранить наши рабочие места. Ведь это несправедливо – закрывать рентабельный завод, и мы не раз доказывали это с экономической стороны. Получалось так, что четыре месяца в году рабочие завода и менеджеры завода – несмотря на то, что управленцам платили больше – работали для того, чтобы окупить свои зарплаты и расходы на поддержание оборудования. А остальные восемь месяцев мы обеспечивали прибыль акционеров.

Ввиду всего этого мы воспротивились закрытию завода – наш профсоюз начал борьбу и вёл её три года и восемь месяцев. Мы привели экономические аргументы: комитет нашего предприятия пригласил независимых экспертов для оценки состояния завода, которые подтвердили необоснованность его закрытия. Мы также упорно вели борьбу в судах – и благодаря нашему адвокату нам удалось не допустить принятия трёх вариантов «социального плана», которые якобы обеспечивали защиту занятости. Хотя на самом деле это были планы по ликвидации занятости.

Вся эта борьба заняла 1336 дней – три года и восемь месяцев. За это время прошли выборы. президента Франции, на которых победил Франсуа Олланд, а также муниципальные выборы и выборы в национальный парламент. Политики подхватили тему событий на чайном заводе – и сам Олланд использовал ее в своей предвыборной кампании, выражая свою солидарность с рабочими Fralib.

Мэр города Жемено приезжал на завод, заверяя, что «Unilever» обещала продолжить переговоры, наложив временный мораторий на увольнение протестующих работников. Но люди  не хотели бесполезных переговоров – они хотели работать.

– Мы также вели политическую борьбу – ведь за эти три года и восемь месяцев во Франции прошли президентские, муниципальные выборы, выборы в парламент. Политики обращались к нам – ведь наше движение было довольно значимым в масштабе страны. Они пытались нас использовать – но и у нас получалось использовать их. Победивший на выборах Франсуа Олланд  сделал заявление о том, что поддерживает нас и солидарен с Fralib. Мы записали эти слова, и потом каждый раз напоминали ему об этом – рассказывает Казорла.

В 2013 году компания представила четвёртый «социальный пан», который также не учитывал прежние рекомендации суда. Акционеры вновь предлагали работникам деньги, но на этот раз никто не согласился на этот подкуп. Больше того, участники протестной акции заявили о том, что их побуждает к действиям классовое сознание.

Политики ничего не сделали для завода, и тогда работники чайного завода решили пойти маршем на Париж, предвосхищая этим будущие акции «Желтых жилетов». Около 300 человек, одетые в профсоюзные футболки Fralib, внезапно вошли в здание Министерства сельского хозяйства, и потребовали встречи с представителями администрации президента.

Но затем движение временно зашло в тупик. Рабочие спорили между собой, пытаясь найти решение, как действовать дальше. Однако они по прежнему блокировали логистическую площадку «Unilever», чтобы помешать вывозу оборудования. При этом на стороне рабочих выступили другие профсоюзы, к ним приезжали для выступлений музыкальные группы. О борьбе на чайном заводе сняли три документальных фильма, работники организовали театральную труппу и музыкальную группу, которая исполняла собственную песню «Los Fralibos».

Выходом из стагнации стало решением о солидарном производстве чая – причем, вначале работники трудились какое-то время бесплатно. Они утвердили проект Кооперативного и партисипативного общества (Scop), согласно которому завод и его оборудование должны принадлежать рабочим, а его участники будут принимать решения по принципу «один человек – один голос».

Работники предложили «Unilever» выделить на эту программу те суммы, которые она тратит на продвижение своего «социального плана», и решили создать свою марку чая – на основе натуральных продуктов.

24 мая 2014 прошло собрание членов коллектива, которые совместно решали – соглашаются ли они на условия «Unilever», или создают Scop. На кону была внушительная сумма в 20 миллионов евро – такова была стартовая цена, которую мог получить при создании Scop. Было понятно – рабочим будет сложно искать поставщиков сырья и рынки сбыта, которые имелись у транснациональной компании. Высказывались сомнения – сможет ли коллектив самостоятельно выплачивать налоги, заниматься делопроизводством и бухгалтерией? Но поставщики были найдены делегатами коллектива в Китае, а работа с бумагами казалась не таким сложным делом – на фоне того, через что им пришлось пройти в ходе своей длительной протестной кампании.

Одна из работниц выразила общее мнение: «каждый из нас в отдельности не выйдет победителем из этой борьбы. Но коллектив может победить». Рабочие единогласно проголосовали за создание Scop Ti – и вместе, хором, запели «Интернационал».

Начинание оказалось довольно успешным. На сегодняшний день в кооперативе Scop Ti состоит 41 сотрудник, а в 2019 году кооператив заключил контракты с сетями супермаркетов «Super U», «Leclerc» и «Intermarché», где сбывается 80% продукции завода. Конечно, есть и проблемы – например, в 2017 году финансовое положение кооператива было нестабильным по причине банковской пооитики, и ему даже пришлось запускать кампанию солидарности. Но сейчас завод попал в программу субсидий на будущий год, и может смотреть вперед с оптимизмом.

Праздник Юманите – одна из возможностей рассказать об истории борьбы работников чайного завода, представив его продукцию – о чем рассказал нам профсоюзный активист фабрики Fralib Оливье Леберкье

– Какие возможности открывает для вас праздник Юманите? Полезен ли он для вас?

– Это место для встречи тех, кто борется за свои права. Здесь находят друг друга те, кто может продвинуть нашу страну вперёд, сражаясь с капиталом и создавая что-то свое. Мы проводили свою кампанию, памятуя о борьбе прошлых поколений. И я надеюсь, что со временем мы тоже послужим примером борьбы за лучшее будущее. Наше общество погрязло сейчас в безработице и нищете. Мы хотим, чтобы это общество изменилось.

Важно, что этот праздник – место обмена идеями и дискуссий, где рабочие передают товарищам опыт своей борьбы.

Мы убеждены в том, что ничего не предрешено. Нужно брать свою судьбу в свои руки, а пассивность – верный способ обречь себя на проигрыш. Ведь казалось, что против нас был весь мир.

– А что это за чай?

– Это наш новый чай, мы только его выпустили. У нас четыре новых вида продукции. Вот это – чай из Юнани. Это зелёный чай с лимоном – мы только недавно его выпустили. Мы работаем только с натуральными ароматизаторами, и специально не используем искусственные. Раньше «Lipton» тоже использовали натуральные ароматизаторы, но потом перешли на химические из-за увеличения прибыли. Мы не захотели производить гадость и решили использовать только натуральные продукты. Наш покупатель знает, что приобретает натуральную и качественную продукцию.

Для поддержки французских крестьян мы используем продукцию из Барони: там выращивают чай и каждый год мы делаем у них закупки. Баронь находится в департаменте Дром, который специализируется на выращивании чая. Это качественный чай – покупатель получает качественную продукцию. Раньше несколько промышленных компаний закупали чай из Барони, собирая на этих плантациях от 400 до 500 тонн. Сейчас они берут там лишь 10-13 тонн, предпочитая закупать чай в Восточной Европе, Латинской Америке – и прежде чем попасть на стол к французскому потребителя, чай путешествует по всему миру. А мы покупаем чай, который растет всего в 60 километрах от потребителя. Так что мы не просто заботимся об экологии и о качестве своего продукта – мы также побуждаем людей использовать продукцию отечественного производителя.

Олеся Орленко

Читайте по теме:

Андрей Манчук. «Красный Май»? Можем повторить

Алексей Сахнин. Время гнева

Марк Блашер, Пьерик Марисаль. «Желтые жилеты» считают себя санкюлотами

Олеся Орленко. «Желтые жилеты»: испытание политикой

Карен Янсельм, Стефан Герар. Борьба за спасение французского госсектора

Олеся Орленко. Франция: причины массовых забастовок

Иммануил Валлерстайн. Агрессивная внешняя политика Франции

Ален Бадью. Расизм интеллектуалов

Олеся Орленко. «Желтые жилеты» против Макрона

Андрей Манчук. Парижские погромы

Марк Вайсброт. Франция: левый кандидат решит судьбу выборов?

Олеся Орленко. Макрон, Ле Пен и французские выборы

Джастин Раймондо. Наполеон в Мали