Революция на стенах города (+фото)

От редакции: Его работы украшают барриос Никарагуа, развалины разбомбленного Багдада, самоуправляемые кварталы Ольстера и общественные библиотеки Великобритании и США. Образы, созданные этим замечательным художником, обращаются к рабочим и студентам со стен разных городов мира с весьма откровенным политическим заявлением.

Профессор Майк Алевиц – американский художник-муралист и активист рабочего движения, работал также и в Украине. В 1996-м году в городе Славутич он принял участие в проекте, посвященному годовщине аварии на ЧАЭС. «Из праха старого мира построим новый мир!» - так звучал лозунг «чернобыльских» работ Алевица. Это строка из боевого гимна Индустриальных Рабочих Мира «Солидарность навсегда».

В процессе создания работ в Украине Майку Алевицу пришлось сталкиваться и с противодействием наших чиновников. Как пишет в посвященной творчеству художника книге «Повстанческие образы» американский культуролог Пол Буль: «Городские чиновники в новом, недавно выстроенном после аварии в Чернобыле городе настолько радушно старались его принимать, занимая все его время бесконечными застольями и вином, что это показалось Алевицу подозрительным. Он убедился, что они просто желают отвлечь его от работы, заняв все его время пребывания в Украине. Как оказалось, чиновники опасались, что образы рабочих в защитных масках продемонстрируют тот факт, что ядерная энергетика отнюдь небезопасна!». Спустя десять лет организаторы киевских фестивалей социального граффити «Кольори протесту» посвятили их именно Алевицу.  

В 1999-м году, когда ему предложили расписать стены возле Белого Дома, в рамках проекта «Художники тысячелетия», Майк Алевиц представил эскиз с изображением американской аболиционистки – героини борьбы афроамериканцев против рабства Гарриет Табмэн, которая организовывала партизанские отряды, освобождавшие рабов. Вооруженная Гарриет Табмэн должна была опрокидывать корабль работорговцев и в то же время громить современную фабрику-потогонку. От художника потребовали убрать из рук Табмэн оружие – Майк Алевиц наотрез отказался «обезоружить Гарриет Табмэн», и в результате его проект был отвергнут.

Оружием самого Майка Алевица в первую очередь являются краски. Как писал выдающийся американский актер и активист Мартин Шин, сыгравший главную роль в «Апокалипсисе наших дней»: «Творчество Майка Алевица озвучивает надежды и стремления рабочих всего мира. Его героические образы и яркие краски являются мощным оружием в руках угнетенных». Некоторые из его работ постигла участь знаменитой фрески Диего Риверы в Рокфеллеровском центре, которую уничтожил испуганный ее радикализмом заказчик. И, тем не менее, вскоре с других стен и баннеров к рабочим и студентам снова обращались Малькольм Х и Че Гевара, Маркс и Энгельс, Джо Хилл и Эмилиано Сапата.

Восставшие рабочие, бунты в Лос-Анжелесе и повстанцы-сандинисты – образы и сцены, которые отображает Майк Алевиц, как на стенах домов, так и на профсоюзных баннерах, – должны просвещать и вдохновлять зрителя на борьбу с капитализмом. А сам  процесс их создания должен учить активистов солидарности и коллективному творчеству. К процессу росписи стен Майк Алевиц зачастую привлекает не только профессиональных художников, но и простых жителей районов, школьников и студентов. «Мое творчество – это не только образы, но и еще и театральное представление, происходящее в самом процессе работы». 

Издание Chronicle of Higher Education писало в рецензии на книгу Пола Буля о Майке Алевице: «Творчество Алевица идеально подходит для постмодернистской эпохи – эры, наступившей после распада социалистических государств. Ведь в нашу эпоху необходимо заново создавать мятежное искусство. Сейчас нам, как никогда необходим симбиоз «культуры» и «труда», если мы хотим предотвратить экологическую катастрофу, бесконечные войны и тотальное ограбление всего человечества».

И хотя в последние годы многие западные художники обращаются к традициям советского агитпропа – лишь по причине того, что это один из немногих способов шокировать американскую публику и нарушить определенные табу, для Майка Алевица его творчество всегда было неразрывно связано с его политической деятельностью активиста, организатора и участника протестных выступлений рабочих и студентов.

Майк Алевиц любезно согласился дать интервью сайту LIVA.com.ua, которое мы и предлагаем вниманию наших читателей.

– Расскажите почему вы решили посвятить свое творчество политической агитации и делу рабочей солидарности?

– Как и многие представители моего поколения, в свое время я был радикально настроенным студентом – одним из тех, на кого повлияла борьба против войны во Вьетнаме и происходившая тогда яростная борьба против расизма. Я являлся одним из студенческих лидеров Кентского университета, возглавляя там студенческую антивоенную коалицию, когда произошли печально известные события – расстрел студентов 4-го мая 1970-го года.

(4 мая 1970 года для подавления студенческих антивоенных протестов в Кентский университет вошли отряды национальной гвардии, открывшие по студентам огонь на поражание. Хотя впоследствии применение оружия было признано неоправданным, никто из гвардейцев не понес наказания. Кентскому расстрелу посвящено замечательное стихотворение Евгения Евтушенко «Цветы и пули» – прим. Дмитрия Колесника).

Я своими глазами видел, как расстреливали наших студентов, и впоследствии был одним из организаторов общенациональной студенческой забастовки, происходившей в протест против американского вторжения в Камбоджу и расстрела студентов в Кенте и Джексоне.

Я был активистом социалистических движений. Я и сейчас остаюсь революционным марксистом, хотя и не состою ни в какой формальной политической организации. Много лет я являлся организатором социалистических и антивоенных движений и кампаний. Я работал на производстве, чтобы принимать активное участие в работе профсоюзов. Затем был железнодорожным рабочим, машинистом, профсоюзным художником и т.д. Сейчас я являюсь членом профсоюза художников и актеров, а также членом профессорского профсоюза. Я стал посещать художественную школу уже будучи не молодым человеком, и мое искусство в целом – это, собственно, передача моего жизненного опыта – опыта активиста.

– Расскажите, почему на вас произвели столь сильное впечатление работы художников советского авангарда 1920-х годов? Считаете ли вы их стиль актуальным и для современной агитации? Кто из художников повлиял на вас более всего?

– Несмотря на то, что я муралист, я считаю свои работы скорее выполненными в традиции советских агитпроп-художников, чем в стиле мексиканских муралистов. Хотя мое творчество в целом утилитарно – оно предназначено для непосредственно использования во время забастовок и прочих проявлений рабочей борьбы. Тем не менее, это отнюдь не означает, что эти работы не являются одновременно и произведениями искусства – объектами прекрасного, как те же мурали Риверы и Ороско.

Конечно, меня вдохновляли произведения мексиканских муралистов, как и работы целой плеяды советских художников, таких как Татлин, Эль Лисицкий, Попова, Маяковский, Родченко, Степанова и многих других.

Я считаю первые годы после русской революции важнейшим этапом в развитии мирового искусства. К сожалению, столь важная глава в истории искусства была впоследствии затерта, и теперь ее необходимо открывать заново в процессе того, как наш класс завоевывает для себя знания.

– Искусство, как таковое, это, прежде всего, оружие в классовой борьбе – или оно имеет и иные цели?

– Я агитпроп-художник. Однако, я не считаю, что подобный подход к искусству подходит для всех художников. Каждый художник должен искать и находить свой собственный голос и метод выражения. Для кого-то искусство может означать выражение чего-то сугубо личного – соответственно, предполагая этим следование абстрактным или формальным формам искусства.

Тем не менее, я считаю, что любой настоящий художник, в независимости от используемых им средств и способов выражения, должен занимать сознательную позицию в той борьбе, которую ведет человечество ради преодоления ужасов капитализма. Именно эта борьба оживляет и двигает вперед искусство во всех его формах. При этом не важно является оно откровенно политическим или нет. У себя дома, я например, предпочитаю видеть на стене репродукции Сезанна, а не своих агитпроп-работ.

– Вы участвовали в «Чернобыльском проекте», создавая свои работы в Чернобыльской зоне. Каковы ваши впечатления от участия в этом проекте и от пребывания в Украине в целом? Что произвело на вас впечатление в нашей стране?

– Для меня это был потрясающий опыт. Я много чего узнал для себя. А Чернобыльская зона – особенно сюрреалистическое место. Я видел, что сталинизм в свое время сыграл в вашей стране решающую роль в уничтожении творческой жизни и творческого потенциала рабочего класса.

Ваши старые аппаратчики пытались помешать проекту росписи стен – но затем простые рабочие отказались молча наблюдать за происходящим. Я увидел в украинских рабочих поразительное мужество, что вселило в меня надежду и оптимизм относительно будущего Украины. Несмотря на противодействие чиновников, рабочие местного цементного комбината специально для меня сделали две стены, переместили их на центральную площадь Славутича, и установили там специально для того, чтобы я смог их расписать.

– Как часто вы сталкиваетесь с цензурой?  Какие именно символы, образы или сцены, как правило, подвергаются цензуре?

– Мне иногда кажется, что я один из наиболее цензурируемых художников в мире. Вы вряд ли сможете прочитать о моих работах в арт-журналах, и по одной простой причине: если вы творите для простых рабочих, вы более не считаетесь частью мира искусства. Правящему классу, в принципе все равно, что вы изображаете рабочих – но лишь до тех пор, пока ваши работы надежно укрыты внутри системы арт-галерей, и не выходят в публичное пространство.

Мои работы постоянно подвергались и цензуре. Их неоднократно приказывало разрушать начальство на предприятиях или руководство вузов, профсоюзные бюрократы и радикальные правые организации.

Чиновники любых мастей интуитивно ненавидят искусство, отображающее реальную жизнь рабочих – они его бояться. И дело в данном случае не в каких-то конкретных образах, а в самом духе бунта и мятежа, которое несет это искусство. Дело в самом стремлении сделать посредством искусства политическое заявление, адресованное широкой публике. Поэтому мы и наблюдаем саму настоящую войну против уличных граффити и стрит-арт художников. При этом образы совершенно не обязательно должны нести политическую нагрузку – просто чиновники и работодатели считают, что рабочие должны заткнуться и молча работать.

– Вам часто доводилось сталкиваться со случаями вандализма, когда ваши работы разрушали?

– Мои работы часто становятся объектами нападок и цензуры со стороны, как чиновников, так и фашистов. Но, с другой стороны, их никогда не считали обычными граффити или объектами стрит-арта, что уже является для меня предметом гордости. Я не закрываю свои работы защитным колпаком. Если вы творите и делаете работы, адресованные жителям конкретного района или сообщества, если привлекаете людей к участию в проекте, то они и будут самой надежной защитой этих работ.

– Вы работали во многих странах мира. Наблюдали ли вы определенные различия по отношению к своим работам? Где вам нравилось работать более всего?

– Я работал как в разных городах США, так и во многих других странах. И я заметил, что, несмотря на существующие культурные различия, у рабочих разных стран сейчас больше интернационализма, чем когда бы то ни было в истории. Развитие Интернета позволило усилить культурный и политический обмен между народами. Сегодня между нами уже гораздо больше общего, чем ранее. Поэтому я встречаю схожую реакцию на свои работы в разных странах – где бы они ни находились.

– Отмечаете ли вы существенный подъем интереса к социально-политическому искусству в США в связи с ростом протестных движений, наподобие движения «Окупай»?

– Когда бы ни происходила эскалация классовой борьбы; когда бы люди не начинали непосредственно принимать участие в борьбе – всегда незамедлительно они обращаются к искусству, как к оружию в этой борьбе и как к форме выражения своих взглядов. И это именно то, что мы можем сейчас наблюдать на примере движения «Окупай». Такие феномены, как мик-чек («человеческий мегафон»), уличные перформансы, своя символика, стиль баннеров, стиль видеопродукции – являются замечательным тому подтверждением.

– Что вы можете сказать по поводу нынешних дебатов о месте художника в обществе? Насколько я вижу, происходит противоборство между господствующей «элитарной» позицией, утверждающей, что художник стоит «над обществом» и его задача – просвещать общество. И, с другой стороны, наблюдается некий пересмотр «старых» принципов, свойственных некогда соцреализму: «художник должен быть с народом». Каково, по вашему мнению, ваше место в обществе, как художника?

– Я не приемлю в данном случае ни позицию буржуазного общества – общества капиталистов, ни позицию сталинистского соцреализма чиновников. Художники – это просто работники, и наша судьба неразрывно связана с судьбой всего остального класса. У нас есть определенные обязательства перед теми рабочими, которые одевают, кормят нас и строят нам дома.

Мы должны противостоят «элитарной» концепции в любом ее виде – по отношению к какой бы части рабочего класса ее ни применяли. И в то же время, следует признать, что у нас есть определенные навыки, мастерство или таланты, которые мы должны отдать всему нашему классу. Я всегда поддерживаю художников в их коллективных спорах с работодателями, и считаю, что художники должны иметь возможность учиться и совершенствовать свои навыки, добиваясь как можно более высокого уровня профессионализма. Художник – это всегда рабочий, но не всякий рабочий – художник. Хотя я убежден, что каждый человек потенциально способен создавать произведения искусства.

Одним из величайших достижений советского авангарда 1920-х годов я считаю то, что он мог создавать модернистское искусство, бросавшее вызов традициям, и в то же время это искусство было понятно широким массам рабочих и крестьян. Взять хотя бы те же произведения: «Клином красным бей белых» Эль Лисицкого или Башню Татлина в честь Третьего Интернационала. 

– Доводилось ли вам когда-нибудь создавать свои работы нелегально – без официального разрешения?

– Как правило, я стараюсь работать легально. И не столько из каких-то моральных соображений, а из соображений политической эффективности. Мы, революционные активисты, работающие в США, постоянно подвергаемся всесторонней слежке и травле со стороны правительственных структур. Нашу деятельность всячески пытаются ограничить. Мы не можем себе позволить попасть в тюрьму за нелегальный стрит-арт, в то время, когда происходит важные события, требующие организации демонстраций и протестных акций. Кроме того, важно чтобы рабочие сознавали, что ты серьезно относишься к таким понятиям, как демократические права и отстаиваешь всеми способами само свое право создавать работы, пусть и откровенно политического характера.

– Вы часто используете образы из истории рабочего движения и классовой борьбы. С другой стороны, мы нередко слышим о том, что новые протестные движения должны порвать с исторической традицией и создавать свою собственную, новую традицию. Почему вы считаете историю и традиции классовой борьбы столь важными для новых поколений, включающихся в классовую борьбу?

– Полагаю традиционное и новое не следует противопоставлять друг другу. В сущности, мы постоянно находимся в процессе созидания новых символов и открытия новых форм выражения в искусстве. Но при этом важно по-новому изучить историю борьбы – ее реальную историю. Искусство, равно как политика и наука, зачастую базируется на неудачных экспериментах. Поэтому нам необходимо учиться на ошибках прошлого, чтобы не повторять их.

У нас богатая история классовой борьбы и богатая история посвященного этой борьбе творчества. И когда людям рассказывают о реальной истории классовой борьбы – это вдохновляет их действовать и бороться в настоящем. Это придает людям уверенность, и их борьба тогда уже основана не только на их убеждениях, но и на уверенности в победе. Я ведь и сам участвую в политической борьбе не ради удовольствия. Я хочу, чтобы революция наконец свергла корпоративный капитализм, и мы смогли создать новый мир, отвечающий основным человеческим потребностям. И я верю, что это возможно – именно на основании своих знаний о прошлом.

– Что вы можете сказать о современном американском рабочем движении? Насколько утрачены традиции классовой борьбы 1930-х годов? И наблюдается ли сейчас возрождение этих традиций?

– Всё то давление, которое американский правящий класс оказывает на другие народы мира; все те методы, которые он использует против тех, кто восстает против империализма – все они блекнут в сравнении с давлением, оказываемым на американских рабочих. Здесь задействован весь (как тайный, так и явный) арсенал идеологического оружия капитализма. И первостепенная его задача  – убедить американских рабочих в том, что они бессильны и не могут изменить общество.

Каждому рабочему приходится чуть ли не ежедневно бороться, чтобы отбить атаки не только работодателей, но и, зачастую, атаки руководства профсоюзов и политических организаций. Это героическая борьба, и североамериканские рабочие ведут ее каждый день. Борьба североамериканского рабочего класса, как правило, происходит подспудно. Она не обязательно проявляется в уличных демонстрациях, но приближается тот день, когда она выплеснется и на улицы городов. 

И когда это произойдет, сам этот факт буквально взорвет сознание других народов мира. Правящий класс прекрасно понимает эту пасность, и потому прилагает все усилия для того, чтобы сдержать это выступление – огромное количество тюрем, аресты, задержания – все эти средства должны стать ответом правящего класса на восстание американских рабочих. Тем более, что в прошлом уже имели место прецеденты таких массовых выступлений.

– У вас есть последователи – молодые художники, которые работают в вашем стиле?

– Да. И я надеюсь, что они создадут работы гораздо лучше моих!

– Что для вас лично значит такое слово, как «солидарность»?

– Солидарность – это основное оружие рабочего класса: солидарность рабочих всех стран мира. Межгендерная солидарность. Солидарность между людьми любой сексуальной ориентации. Солидарность, объединяющая людей в борьбе против расизма, сексизма и им подобных форм дискриминации. Солидарность, которая обращается к самым угнетенным слоям нашего класса. Солидарность, которая признает самых презираемых, отверженных и маргинализированных рабочих – наших сестер и братьев. Солидарность, которой не страшны стены темниц и тюрем. Солидарность, которая протягивает руку помощи тем, у кого не осталось надежды; которая говорит отверженным: «мы с вами»! Солидарность – наше самое мощное оружие.

– Что бы вы могли пожелать нашим стрит-арт художникам?

– Молодые стрит-арт художники (причем не важно, какого на самом деле возраста) должны визуально выразить ту солидарность, о которой я говорил. Мы должны отобразить на стенах города бьющееся сердце рабочего класса. Мы должны стать средством объединения разных слоев рабочего класса. Мы должны использовать свое искусство в целях агитации, организации, просвещения нашего класса. Наше искусство должно вдохновлять его бороться и побеждать.

Беседовал Дмитрий Колесник

Читайте по теме:

Макс Рiвлин-Надлер. Грядет городская революция

Наіра Чатілян. Между строк» уличного искусства

7 ноября Диего Риверы

Андрій Манчук. «Мода на левое искусство – следствие кризиса» - интервью с Анатолием Ульяновым

Александра Дворецкая, Андрей Манчук. Уличное искусство – это народное творчество

Олена Козлова. Ангажированное искусство

Андрій Мовчан. Виставка расового мистецтва