«Сирия никогда не будет прежней»

От редакции: известный военный журналист Кирилл Романовский, специальный корреспондент Федерального агентства новостей и автор ярких репортажей из зоны глобального ближневосточного конфликта, в течение последнего времени работает в охваченной военным конфликтом Сирии – в Дамаске, Латакии и в самом эпицентре боевых действий, которые проходят в районе города Алеппо и на севере страны, где против исламистов сражаются жители курдских кантонов. В интервью журналу LIVA он рассказывает о том, как выживают под турецкими обстрелами самоуправляемые курдские территории и как складываются отношения между курдами и правительством Асада, о политических контактах между партиями сирийского, турецкого и иракского Курдистана, о том, насколько реально вторжение сухопутных турецких войск и что происходило на территориях, оккупированных ИГИЛ.

– Кирилл, курдский кантон Африн, где вы сейчас находитесь, обстреливается турецкой армией. Каковы результаты этих обстрелов, и насколько страдает от них сейчас мирное население?

– Результаты удручающие. Турки пытаются обстреливать позиции и базы YPG/YPJ (курдские «Отряды народной самообороны» и «Отряды женской самообороны» – прим.ред.). Попадают преимущественно по мирному населению. Обстрелы авиабазы Миннех, где неделю назад закрепились курды, результатов не дают – YPG окопались очень плотно, и обстрелы им до лампочки.

Страдает в основном мирное население. За 7 дней – 8 погибших, более 30 раненых. Некоторые ранения – тяжелые. Реаниматологи стараются, но шансов выжить у раненого мало.

(«Курдские врачи устанавливают спицы для аппарата остеосинтеза в берцовую кость раненой женщины. Турецкий снайпер прострелил сирийке ногу. Рядом с границей. Женщина – из арабских беженцев, пытавшаяся вместе с мужем перейти границу, и, судя по всему, попасть через Африн в Турцию, а из Турции – в Европу» – Кирилл Романовский).

– Какова общая обстановка в курдском регионе на севере Сирии и в районе Алеппо? Что происходит на фронте, и можно ли ждать в ближайшие дни прямого военного вторжения сухопутной армии Турции?

– На участках, где действует Сирийская Арабская армия (войска правительства Асада – прим.ред.) «происходят» активные удары российских Воздушно-космических сил. Утюжат днем и ночью. За несколько дней до штурма тепловой станции Алеппо в час по исламистам наносилось порядка 70-80 ударов с воздуха. Сирийцы поддерживают свои передовые части «Градами» и гаубицами. В целом, обстановка исключительно напряженная. Уверен, что никакого сухопутного (да и любого другого) вторжения турецкой армии на территорию Сирии не произойдет. Туркам достаточно действующего на севере страны «экспедиционного корпуса» в лице деисламизированных отрядов группировок Джабхат-Ан-Нусра и Ахрар-Аш-Шам. С учетом поставок оружия, боеприпасов, продовольствия Ан-Нусре и Аш-Шаму, и, практически уверен, турецких инструкторов и сотрудников спецслужб в рядах этих группировок, во вводе контингента нет надобности. Турки предпочитают модель загребания жара и дестабилизации обстановки руками самих сирийцев.

– Что рассказывают журналистам жители освобожденных от исламистов территорий? Каким запомнился им исламистский режим, и насколько велика была степень его поддержки?

– По-разному. Там, где стояли Ахрар-Аш-Шам и какие-либо бригады Свободной Сирийской Армии, люди жили, хоть и в боевых условиях, но без фактора активного террора со стороны боевиков. Люди, встретившиеся с исламистами «первой волны» (во время беспорядков в Хомсе, падения Пальмиры), вспоминают этот период с неприязнью. Те же, кто долго жил в юрисдикции Исламского Государства, рассказывают, а иногда и показывают действительно страшные вещи. В целом, отношение мирного населения (особенно сельского) только в прошлом году начало утрачивать своеобразную лабильность. Большинство тех, кто жил на оккупированной ИГ территории, говорят, что да – порой было страшно. Прилюдные казни были, пропаганда велась, налоги собирались (однако, порой, ниже, чем до оккупации). Но они выжили. Правда, некоторые потеряли родственников.

Одна из семей, живущих в общежитии для беженцев, что в старых районах Хомса, с плачем рассказывала о казни родственницы в Пальмире. Женщина отказалась носить никаб, и была обезглавлена. Администрация ИГ выдала семье документ с соответствующим постановлением шариатского суда.

– Что можно сказать о специфике жизни в курдском Африне? Каковы межнациональные отношения между курдами и арабами, ассирийцами, туркоманами? Представители этих национальностей также воюют в составе курдского ополчения? Насколько важен в этом смысле фактор конфессиональной принадлежности? Ведь Эрдоган говорит о репрессиях против суннитов и туркоманов.

– Жизнь района Африн на протяжении трех последних лет была подчинена коннотациям условно блокадного положения. С запада и востока – исламисты, с севера – Турция, с юга, до недавнего времени – тоже исламисты. В настоящее время с территории Сирии в кантон открылась одна единственная дорога через деблокированные около недели назад сирийскими войсками городки Нуболь и Захра (фактически, слившиеся в один город). Дефицит базовых продуктов, топлива, медикаментов чувствуется в пределах кантона повсеместно. Положение, конечно же, не столь тяжелое, как во многих районах Сирии, но блокада сказалась на населении очень сильно. Вплоть до того, что периодически о поставке топлива, медикаментов, медицинского оборудования приходилось в течение трех лет (да и сейчас) договариваться с жителями территорий, контролируемых теми же исламистами. Вплоть до ИГ.

Разумеется, поставки не были прямыми. Сложная логистика, несколько посредников, чтобы замести следы. Вполне понятно, что прямой контакт курдов с исламистами невозможен.

Проблемы межнациональных отношений отсутствуют как таковые. В целом, в отрядах Демократических сил Сирии (коалиция курдских сил и вооруженных отрядов представителей других национальностей региона – прим. ред.), помимо курдского ополчения, хватает и арабов и туркоманов. С беженцами, прибывшими в Африн с арабских территорий, проблем также не возникает. Несмотря на хорошую историческую память, курды отличаются исключительной терпимостью. Помимо этого, все прекрасно понимают, что решение национальных вопросов среди людей, проживающих на одной территории, может осложнить и без того непростое положение.

В рядах YPG/YPJ воюют преимущественно курды. Представители остальных национальностей собраны в сводные батальоны в рядах ДСС. Хотя, не исключаю, что и среди бойцов YPG можно встретить араба, а порой и турка. Конфессиональная принадлежность не играет никакой роли. Радикальный ислам и ислам вообще не пользуется популярностью у жителей кантона, равно как и другие религии. В Африне есть церкви, мечети и даже езидский храм, но главная «религия» здесь – «апочизм», то есть, политическая концепция Абдуллы Оджалана, и, конечно, идея федерализации и автономии.

Репрессий не наблюдаю. В свое время в европейской прессе были популярны материалы о том, что сирийские и иракские курды якобы изгоняют арабское население из районов, отбитых у исламистов. Подтверждения такие материалы не получили.

– Вы побывали в курдских районах на севере Ирака и Сирии, где велико влияние левоориентированных политических сил. Сейчас много говорится о том, что на этих территориях проводятся социальные эксперименты – например, активное вовлечение в систему управления женщин, попытка перейти к народному самоуправлению. Что можно сказать об этом на основе личного опыта и наблюдений?

– Претворение в жизнь «апочистской» концепции антиавторитарного социализма и либертарианства характерно только для сирийского Курдистана – Рожавы. И в рамках этого социального строя участие женщин во всех государственных институтах – не самый яркий «шверпункт». Сама система, несмотря на множество трудностей, связанных с военным временем, действительно похожа на самоуправление в высшем смысле этого слова. Начиная с базовых советов – куминов, заканчивая министерствами, во всех кантонах Рожавы нет ни одного института власти, функционирующего без учета голосов жителей кантона.

Разумеется, в настоящее время, проект «советизации» Рожавы вынужден преодолевать бесконечную череду препятствий. Начиная с вынужденной закупки нефти и медикаментов у исламистов (через третьи или четвертые руки) и заканчивая трудностями в вопросах легитимизации автономии. Самым большим достижением администрации Рожавы, опиравшейся на идеи Оджалана, стал вывод вопросов курдской автономии из дискурса сугубо национального. В настоящий момент курды пытаются показать миру действенность модели в интернациональном масштабе.

В Южном же (иракском) Курдистане с 2003-го года действует вполне привычная многим многопартийная парламентская система, органично вписанная в капиталистическую модель экономики. Несмотря на это, влияние некоторых политических сил Южного Курдистана ощущается и в Рожаве. Правящая Демократическая партия Курдистана – в целом, недовольна действиями сирийской курдской партии «Демократический Союз», а сосед ДПК по парламенту – Патриотический Союз Курдистана, напротив, аккумулирует общекурдские силы, выстраивая отношения со всеми курдскими группировками: от иранских до турецких.

– Что говорят курды и сирийцы о ситуации в Украине и войне на Донбассе – если, конечно, у них есть интерес к этой теме?

– К сожалению, вопросы войны на Донбассе волнуют немногих. В курсе событий обычно лишь те, кто в свое время учился в СССР – в частности, и на Украине. Например, большинство врачей, работающих в Африне, получали образование в России и СССР. Они критически воспринимают претензии Украины на Донбасс, поддерживают федерализацию. А после того, как Украина попыталась было слиться в объятиях с Турцией, русскоязычные курды считают членов кабинета Петра Порошенко сумасшедшими.

– В городах подконтрольной Турции части Курдистана активизировалась партизанская война. Насколько тесными являются политические контакты курдов по обе стороны турецко-сирийской границы?

– Контакты более, чем плотные. Партия «Демократический Союз», являясь, по сути, сирийским, либеральным крылом PKK (Рабочая партия Курдистана – прим.ред.), поддерживает их на должном уровне. Политические и военные инструкторы PKK в рядах YPG, имеют за плечами огромный боевой опыт. Идет обмен вооружением, боеприпасами, проходят и совместные операции (например, на территории запанного Ирака – в районе Мосула и Шингала).

– Насколько координируются между собой действия курдов и сирийских правительственных войск? Идет ли диалог относительного послевоенного устройства курдских районов в Сирии – например, о реальной и широкой курдской автономии? Что ожидают от Асада курды, и насколько прочен их нынешний тактический союз?

– После прихода России уровень и частота координации возросли. Еще в сентябре взаимодействие между Сирийской Арабской Армией и курдскими «Отрядами народной самообороны» не было таким плотным. Единственным фронтом, где обе силы сражались плечом к плечу, был небольшой участок в районе города Хасаке. После официального заявления Путина, обозначившего курдское ополчение в качестве одной из основных сил противодействия терроризму, Дамаску пришлось несколько реструктурировать риторику в отношении курдов. До начала операции российских ВКС Дамаск регулярно инкриминировал курдам двойственность поведения, вспоминая сотрудничество с Свободной Сирийской армией, американскую помощь и т.п.

Курдская автономия – состоявшийся факт. После ликвидации террористических сил у Дамаска не останется выбора. Войны с курдами Сирийская Арабская армия не вытянет. Да она и не нужна. Сирия, в любом случае, никогда не будет прежней. Надо отдать должное администрации Рожавы, требующей не независимости, а всего лишь широкой автономии. Национальная мечта о Великом Курдистане здесь не слишком популярна.

Cпрашивал Андрей Манчук

Фото Кирилла Романовского

Читайте по теме:

Андрей Манчук. Курдистан, которого нет

Александр Рыбин. Рожава – «народный дом»

Максим Лебский. Почему курды отказались от своего государства?

Иммануил Валлерстайн. Таксим. Курдская дилемма

Андрей Манчук. Стамбул. Эхо «Ники»

Александр Иванов. Парк Гези. Театральная постановка

Андрей Манчук. Хасанкейф. Град обреченный

Абдулла Оджалан. Капитализм и женщина

Карл Лебт. Турция: борьба за культурную гегемонию

Дарья Митина. Курдистан: свое кино без своего государства