Стамбул. Эхо «Ники»

Площадь Ипподром между Айя-Софией и Голубой мечетью принято считать туристическим центром Стамбула. Здесь можно видеть древний обелиск, некогда вывезенный императором Феодосием из Египта, бронзовую Змеиную колонну из дельфийского святилища Аполлона, выкованную из щитов побежденных греками персов. И каменную стелу императора Константина, с которой сняли медный покров разграбившие город крестоносцы. Туристы обычно слышат от гидов, что тут некогда проходили конские скачки. Но даже подробные справочники достопримечательностей лишь походя упоминают событие, которое обеспечило этой площади место в истории – народное восстание «Ника», грандиозный мятеж во главе с партиями болельщиков Ипподрома. 

«Зеленые» прасины и «голубые» венеты назывались так по цветам одежды возчиков колесниц и играли огромную роль в общественной жизни Константинополя. Император Юстиниан Великий благоволил венетам, во главе которых стояли землевладельцы-аристократы, а торговая фракция прасинов, где преобладали монофизиты и мигранты из Анатолии, подвергалась репрессиям. Люмпены и ремесленники были представлены в каждой из группировок. Борьба между ними согласно традиции проходила в местах собраний – в театре и на ипподроме, где провозглашали избрание императора. Нанятые клакеры выкрикивали там краткие ритмические фразы, порицающие чиновников, которые легко подхватывала публика.

Юстиниан вызвал гнев плебса «аэриконом», «налогом на воздух» (как считают сегодня, это был штраф за несоблюдение расстояния между домами), и прочими податями, крайне тяжелыми для ремесленных корпораций города. Экономическое давление и политический террор катализировали городской бунт. Возмущенные убийствами своих сторонников, прасины вступили на Ипподроме в знаменитый диалог с императором, который надменно отвечал им через специального чиновника-«мандатора». Покинув стадион, «зеленые» вскоре объединились с венетами, требуя помиловать приговоренных к смерти сторонников двух фракций. С криками «Στάση του Νίκα» – «Побеждай!» – восставшие жгли налоговые списки, громили административные здания, тюрьмы, церкви, лавки ростовщиков-аргиропратов и дома зажиточной знати. 

Через сутки партии Ипподрома контролировали весь город, кроме императорского дворца. Юстиниан подавил бунт с огромным трудом – его полководец, евнух Нарсес подкупил верхушку венетов, опять стравив партии болельщиков между собой. А затем устроил на Ипподроме бойню, уничтожив на месте тридцать пять тысяч горожан. Торжествующий император впоследствии приказал сократить количество игр на Ипподроме – поскольку они «издавна давали повод к народным волнениям». Он присоединил к Византии большинство старых римских провинций, но до конца дней опасался новых восстаний плебса.

Дальнее эхо «Ники» слышалось потом в бунтах протестовавших на Ипподроме янычар, и даже сейчас отдается в политической жизни Турции. В Стамбуле нас познакомили с организатором профсоюза сборщиков мусора и утиля. Этот опытный активист, потомок крымских татар, оказался страстным сторонником самоопределения курдов и футбольного клуба «Галатасарай». Наши друзья, молодые турецкие коммунисты, подтрунивали над его спортивным увлечением за стаканчиком раки, вспоминая анекдот из жизни Абдуллы Оджалана, лидера Рабочей партии Курдистана. Известный журналист из Стамбула как-то встретился с ним на партизанской базе в районе сирийско-турецкой границы. Однако в разгар разговора Оджалан неожиданно посмотрел на часы и вышел, прервав интервью. Лидер курдских повстанцев вернулся только через полтора часа, с озабоченным и расстроенным видом.

– Наши потерпели поражение, – мрачно сказал он журналисту.

– Где это произошло? – сочувственно ответил тот Оджалану, полагая, что речь идет о боевой операции курдских партизан.

– В Измире, – ответил председатель РПК, назвав город на эгейском побережье, далеко от мест, где оперировали отряды его партии.

– А кто это вам сообщил? – спросил у него ничего не понимающий гость.

– Я только что видел это своими глазами – сказал Оджалан, окончательно повергая в шок журналиста. – По телевизору. «Галатасарай» пропустил там три мяча.

Годы спустя, в политической тюрьме на острове Имралы, пленный глава Рабочей партии добился разрешения посмотреть матч любимой команды в финале кубка УЕФА.

Эти курдские симпатии к одному из трех главных футбольных клубов страны обычно объясняют лишь той причиной, что красно-желтая форма его игроков напоминает национальные цвета полузапрещенной в Турции символики Курдистана. Или же тем, что команда играла на стадионе в европейской части Стамбула, где проживали общины мигрантов и иностранцев. Конкурентами «Галатасарая» являются другие старые стамбульские клубы – «Бешикташ», за который традиционно болели жители рабочих кварталов Стамбула, и «Фенербахче» – любимый клуб турецких националистов пантюркистского толка. Сам Мустафа Кемаль Ататюрк однажды публично признал себя болельщиком этой команды, присутствуя на ее матче против «Галатасарая». При жизни он покровительствовал «Фенербахче» не меньше, чем Франсиско Франко своим любимцам из мадридского клуба «Реал», нацистские бонзы – провинциальной команде «Шальке-04», а фашистский генерал Ваккаро – римскому «Лацио».

Символика «Диярбакырспора», клуба из главного города турецкого Курдистана, нередко висит в кебабных закусочных Диярбакыра, вместе с цветами «Галатасарая». Матчи между этой командой и клубом «Трабзонспор», известным антикурдским расизмом своих болельщиков, становятся поводом для погромов, стычек и издевательств над курдами. 26 сентября, на матче с клубом «Бурсаспор» турецкие националисты избили болельщиков-курдов пластиковыми сиденьями, отправив в больницу десять человек. Четин Сюмер, президент «Диярбакырспора», пообещал, что курдский клуб покинет чемпионат, если власти и дальше будут поощрять травлю команды со стороны правых турецких фанатов. Известие о побоище обсуждалось участниками Месопотамского форума, проходившего в Диярбакыре – а на политической демонстрации сторонников РПК мы заметили на них демонстративно одетые шарфы местного клуба.

– Политическая жизнь курдов загнана в подполье. И поддержка футбольных клубов остается одним из немногих легальных способов выразить свой гражданский и национальный протест, – говорил нам упомянутый профсоюзный организатор.

Курдские эмигранты уже переносят эту футбольную войну за границу. На выездном матче «Трабзонспора» с французской «Тулузой» они вывесили большой портрет Абдуллы Оджалана и плакат с надписью: «Да здравствует Рабочая партия Курдистана!». Турки обратились к полиции с просьбой убрать транспаранты, но курдские болельщики продержали его до того, пока на стадионе не был спущен турецкий флаг.

Спустя века после «Ники» спортивные зрелища служат центром притяжения для десятков тысяч жителей стамбульского мегаполиса. Поножовщина и перестрелки болельщиков являются здесь обычным делом, а название главной спортивной газеты – «Фанатик» – вполне точно характеризует участников этих стычек. Мобилизуя радикально настроенные массы, футбольные «партии» одновременно разделяют их клубными цветами и бессмысленной враждой, очень часто замешанной на религиозных и ксенофобских предрассудках. Энергия недовольных выплескивается в гудки футбольных дудок, в крики на стадионе, и кровавые потасовки между людьми, которым нечего делить друг с другом кроме их общих социальных проблем.

Многие болельщики «Галатасарая» и «Бешикташа» состоят в подпольных коммунистических партиях и таких же нелегальных анархистских группах, но шансы на то, что фанаты выступят единым фронтом против властей – как это сделали когда венеты и парсины, очень невелики. А полувоенные элиты Турецкой республики наверняка прибегнут тогда к карательным методам полководцев Юстиниана. Но на площади Ипподром, среди гама туристов, нищих и торгашей, всегда будет слышаться: «Στάση του Νίκα».

Андрей Манчук

Читайте по теме:

Андрей Манчук. Почему Майдан – не Таксим

Турецкая весна?

Андрей Манчук. Актуальность антифашизма

Али Кадри. Неолиберальная пролетаризация в арабском мире

Андрей Манчук, Дмитрий Колесник. Интервью с группой «Bandista»

Мохаммед Айюб. Турция рискует увязнуть в войне

Андрей Манчук. «Ближний Восток. Близко ли война?»

Артем Кирпиченок. Революция или наступление реакции?

Андрей Манчук. «Хасанкейф. Град обреченный»