Нацистская пропаганда против «Жидокомунны»

От редакции: мы публикуем главу из новой книги американского историка Джеффри Бурдса, которая стала результатом десятилетнего исследования обстоятельств массового убийства еврейского населения украинского Ровно, которое происходило с 7 по 9 ноября 1941 года.

Она была подготовлена автором на основе ранее неопубликованных материалов из украинских, израильских, польских, европейских, российских и американских архивов, а также, благодаря личным свидетельствам переживших эту резню.

Характерно, что истребление ровенских евреев было символически приурочено нацистами к очередной годовщине Октябрьской революции – поскольку юдофобская пропаганда нацистов была тесно и органично связана с идеологией воинствующего антикоммунизма. Которая, в частности, проявлялась в процессе ритуального уничтожения «коммунистических» памятников, хорошо знакомом новому поколению украинцев.  

«В сущности, то, о чем я говорю, является распространенной культурой ненависти под названием «Жидокомунна», мнимым «еврейско-коммунистическим заговором», который использовался с целью оправдания геноцида евреев как части немецко-украинской войны сопротивления против советской власти», – говорит об этом сам Джеффри Бурдс.

Он подчеркивает, что украинская националистическая полиция активно участвовала в уничтожении более 441 414 евреев, которые были убиты в Украине за четыре месяца в период с сентября по декабрь 1941 года. И показывает, что в разжигании ксенофобской ненависти к «инородцам» активно участвовали видные представители националистической интеллигенции – такие, как канонизированный сейчас в Украине писатель Улас Самчук.

Несмотря на очевидное значение книги Джеффри Бурдса – или точнее, именно в силу ее актуальности – это исследование наверняка будет замалчиваться украинскими политиками и неизбежно попадет в черные списки украинского исторического официоза.

Именно поэтому важно популяризировать текст работы о массовых убийствах в Ровно, которая впервые публикуется на русском языке в «Журнале российских и восточноевропейских исторических исследований».

Вандализированный мемориал на месте убийства 23 тысяч евреев в урочище Сосенки на окраине Ровно. Фото с сайта Главного управления национальной полиции в Ровенской области

Три основных элемента отличали Холокост на Востоке от Холокоста в Западной и Центральной Европе.

Во-первых, его представляли общественности как войну за освобождение от сталинизма, советского «еврейского большевизма», «Жидокомунны». С самых первых дней немецкой оккупации на Востоке свидетели отмечали внезапное появление повсеместных листовок и плакатов, призывающих к освобождению от «сталинистского угнетения» и «еврейского большевизма».

Дабы узаконить немецкую власть и обеспечить поддержку политики немецкой оккупации среди местного населения, «еврейско-коммунистический» элемент предавался анафеме в плакатах, листовках и сотнях оккупационных газет, которые транслировали ненависть немцев через местные диалекты мультиэтнических сообществ Советского Союза.

Леонард Дубинский из Ровно отмечал, что после пришествия немцев «плакаты были повсюду». Священник Михаил Носаль вспоминал, что повсюду в Волыни «люди читали эти плакаты, шептались о них и смотрели на весь этот «литературный» мусор с недоверием».

В  своих мемуарах о городе Бережаны военного времени Шимон Редлич вспоминал, что «и немецкая, и  украинская националистическая пропаганда широко использовали тему иудейского большевизма и предполагаемого еврейского участия в советской машине террора».

Немецкие и местные националистические листовки в один голос обвиняли «еврейских коммунистов» в злодеяниях Советов, как реальных, так и воображаемых: «Люди [Украины]! Знайте, что Москва, Польша, венгры, евреи – они ваши враги! Уничтожьте их!». Это была типичная украинская ОУН-бандеровская националистическая листовка, широко распространяемая в течение 1941 г., в которой открыто звучали призывы к насилию по отношению к евреям, этническим полякам и другим этническим группам.

Другие листовки ОУН(б) пропагандировали те же самые экстремистские принципы: «Истребляйте поляков, евреев, коммунистов без пощады! Не жалейте врагов украинской Национальной революции».

Владислав и Ева Семашко нашли свидетельства того, что украинские националисты в Ровно (как и в других местах) демонстрировали свои собственные плакаты, призывающие к сотрудничеству украинцев с немецкими освободителями и ликвидации так называемых иностранных национальностей, обосновавшихся на украинской земле в качестве «вредителей», которые едят украинский хлеб. К врагам Украины были причислены двадцать «иностранных» национальностей: евреи были на первом месте, поляки – на втором.

Помимо плакатов и напечатанных для общественности постановлений, также существовали оккупационные газеты.

Исследуя украинскую оккупационную прессу, Михайло Коваль насчитал 190 спонсируемых немцами газет на украинском языке с общим тиражом более миллиона копий, а также 16 радиостанций, местные объекты кинопроизводства и передвижные выставки. Война против «еврейского большевизма» являлась центральной темой в 576 из 700 выпусков «Нового украинского слова», украинской газеты периода оккупации в Киеве.

Типичным для того времени было слово редактора Уласа Самчука в газете «Волынь», вышедшей в печать в Ровно первого сентября 1941 г.: «Элементы, населявшие наши города, будь то евреи или поляки, которые были привнесены сюда извне Украины, должны полностью исчезнуть из наших городов. Еврейская проблема уже находится в процессе решения».

Оккупационные газеты на Востоке регулярно пропагандировали полное уничтожение мнимой «иудейско-коммунистической» угрозы.

В своем всестороннем исследовании газет периода оккупации Сергей Кудряшов обнаружил почти 200 русскоязычных газет, которые регулярно издавались на оккупированных немцами территориях России и Восточной Украины.

Исследуя украинскую оккупационную прессу, Джон-Пол Химка обнаружил 160 спонсируемых немцами газет и журналов на украинском языке. Подобным образом внимание исследователей привлекли сотни других газет немецкой оккупации: польских, литовских, эстонских, латышских и белорусских.

Статистика тиражей в Польше насчитывает от 10 000 до 200 000 копий каждой газеты и миллионы листовок, что показывает, насколько серьезные усилия прилагали немцы, дабы завладеть сердцами и умами граждан, живущих на оккупированных территориях Советского Союза.

Один из сотен примеров: нападения на местных евреев в Латвии оправдывались сообщениями средств массовой информации, демонстрировавшими советские злоупотребления.

В «Tēvija», ведущей газете немецкой оккупации на латышском языке, в течение июля 1941 г. появлялись многочисленные фотографии искалеченных трупов латышей из главной тюрьмы советского Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) в Риге, якобы невинных жертв «еврейско-большевистских» пыток.

В статье «Tēvija» от 6 сентября 1941 г., под названием «Ужасающие свидетельства из выкопанных могил», предоставлялись данные судебной экспертизы с целью описания советских пыток в ужасающих подробностях.

В городе Резекне, согласно статье, советский НКВД подверг пыткам латышского врача Пауля Струве, содрав кожу с его рук в кипящей воде, вырезав язык и загнав в пятки гвозди. Хильдегард Крикову избили, подвергли пыткам, а ее грудь отрезали. Сына местного жителя Якова Терентьева нашли с буквально содранной со спины кожей.

Такие подробные свидетельства использовались с целью узаконить немецкое нападение как «освобождение от еврейского большевизма» и призывали всех латышей поддержать режим, обвиняя в подобных ужасах «еврейских коммунистов».

В красках рассказывая о страданиях местных мучеников, «жертв советских репрессий», свидетельства превращали большую войну немцев в личную войну каждого латыша с чудовищным врагом.

Здесь и на всей территории западных приграничных областей СССР происходило любопытное ритуализированное поношение евреев как коммунистов, находившее свое отражение в анти-«еврейско-коммунистических» плакатах, листовках в витринах магазинов и на страницах газет.

Сами ритуалы демонстрировали еврейский союз с коммунизмом, и таким образом оправдывали и узаконивали действия против евреев. В одном только 1941 г. было уничтожено приблизительно 72 тыс. из 80 тыс. латвийских евреев.

В первые месяцы войны советские евреи, оказавшиеся в немецком тылу, были вынуждены принимать участие в унизительных обрядах иконоборческого насилия – «похоронах Ленина» и «парадах Сталина», во время которых нееврейским местным жителям поощрялось насмехаться над еврейскими мужчинами, женщинами и детьми, в то время как те демонтировали символы коммунистической власти и пели при этом коммунистические либо еврейские песни или молитвы.

В десятках зарегистрированных случаев подобные ритуалы, как правило, оканчивались насилием, когда коммунистические символы (обычно это были статуи Ленина либо Сталина) хоронили рядом с местными евреями, уничтоженными их нееврейскими соседями.

После завершения подобных «самоочистительных» погромов летом 1941 г. немецкие пропагандисты и местные коллаборационисты продолжали сообщать относительно принятия мер против евреев в местных средствах массовой информации и регулярно информировали местную общественность о ходе войны с «еврейско-коммунистическим» элементом.

Во-вторых, Холокост на Востоке в целом осуществлялся открыто, в присутствии нееврейских местных жителей. На Западе большинство еврейских жертв Холокоста окружали и насильственно перевозили в опечатанных поездах в концентрационные лагеря Центральной и Восточной Европы. Эти расстояния во многом способствовали возможности отрицания вины, а именно поддержанию мифа о том, что евреи являлись жертвами депортации и принудительных работ, а не массового уничтожения.

Напротив, значительно меньшая часть советских и восточноевропейских евреев была истреблена в лагерях. В то время как наибольшее количество западноевропейских и центральноевропейских евреев погибло в условиях «промышленной эффективности» лагерей, основная масса евреев на советских и восточноевропейских территориях была расстреляна.

Подавляющее большинство из них было уничтожено на местах, предназначенных для массовых убийств, недалеко от их собственных домов силами местных этнических националистических вооруженных формирований, которые играли основную роль в казнях.

В-третьих, Холокост на Востоке мобилизовал значительную часть местного населения в качестве соучастников преступлений. Как отмечали многочисленные наблюдатели, «в восточной Польше Холокост не состоялся бы без активного участия сотен тыс. местных жителей, завербованных нацистами, чтобы осуществлять контроль, а затем уничтожать евреев в полевых условиях».

Выживший еврейский партизан Самоиль Гриль добавлял: «На каждого немецкого преступника приходилось более семи советских гражданских» рекрутов из немецкой оккупационной полиции.

Основная часть палачей Холокоста на Востоке происходила из русских, украинских, литовских, латышских и белорусских националистов. Как это ни парадоксально, «ужесточение ведения войны» на Востоке в равной степени подпитывалось как местными антипатиями, так и немецкой расовой идеологией.

Российские историки Кирсанов и Дробязко нашли прямую зависимость между эскалацией насилия в отношении гражданского населения и стремительным увеличением доли местных этнических националистов на службе у немцев: «Внедрение политики «тотальной войны» немецким руководством... оказало действенный эффект на расширение масштаба использования в вооруженных силах Рейха человеческих ресурсов с оккупированных советских территорий».

В поисках поддержки на советских территориях немецкие оккупационные власти сплачивали националистов в пылу борьбы с «еврейским коммунизмом». В совершенно секретном донесении 1942 г. Сталину командир советских партизан Пантелеймон Пономаренко сообщал: «Немцы используют любые средства для привлечения контингента из нашего населения в оккупированных областях к борьбе с партизанами, защите железных дорог и борьбе с Красной армией, формируя из них воинские части, карательные и полицейские отряды».

В своей познавательной статье о Второй мировой войне на Востоке как о гражданской войне Альфред Райбер отмечал: «Уничтожение еврейского населения Украины, сокращенного по численности с 870 до 17 тыс., не было бы осуществлено без помощи местного населения, так как немцы испытывали недостаток в людских ресурсах, чтобы добраться до всех уничтоженных общин, в особенности, в отдаленных деревнях».

Старания немцев по привлечению местных жителей на службу оккупационной власти были по всем меркам чрезвычайно успешными. Соотношение немцев и местных коллаборационистов во многих отделах и полицейских организациях возросло с одного до пяти в 1941 г. и с одного до двадцати и выше к 1943 г.

По статистике Рейхскомиссариата Украины, в конце 1942 г. SS (Schutzstaffel, отряды охраны) насчитывали приблизительно 15 тыс. немцев и 238 тыс. местной полиции, показывая соотношение почти 1 к 16. К 1944 г. в некоторых восточных областях этот показатель возрос до 1:25 и даже 1:50. Историк Романичев выяснил, что с конца 1941 г. по начало 1943 г. величина подразделений Schuma (вспомогательная полиция) немецкой полиции на восточных оккупированных территориях повсеместно возросла более чем в десять раз.

Согласно Ф. Мюллеру-Хиллебранду, число славянских пехотных подразделений увеличилось с девяноста в 1943 г. до более двухсот русских, украинских и белорусских батальонов, включая и другие национальности, к середине 1944 г.

По оценкам Кирсанова и Дробязко, во время войны приблизительно 1,2 миллиона проживающих на территории Советского Союза служили в рядах немецкого вермахта и подразделениях SS. Эти рекруты стали главными виновниками проводимого немцами на Востоке уничтожения евреев и других локальных врагов, а также основной силой безжалостных контрпартизанских и карательных операций Германии против советского гражданского населения в 1943–1944 годах.

Джеффри Бурдс

Глава из книги «Холокост в Ровно: резня в лесу Сосенки ноября 1941 г.».

Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований №1 2017 г.

Читайте по теме:

Пер Андерс Рудлинг, Эфраим Зурофф. Борьба за историческую правду о Холокосте в Украине

Карел Бергкоф. Голод у Києві

Даниэль Лазар. Кем был Степан Бандера?

Георгий Касьянов. Политика присваивает прошлое

Вячеслав Азаров. Мысли о фильме Поля Морейры

Ґжеґож Россолінські-Лібе. Суспільство не бачить проблеми у неофашистських рухах

Мачей Вишнёвский. «Волынь. Про любовь в бесчеловечные времена»