День Гнева

Мы собрались в бытовке ремонтников N-ского ЖЭКа в спальном районе Киева. Был вечер, 29-е декабря. Днем выдали всем по авансу, по 400 гривен, «гуляй, рванина», как пел Высоцкий – а отработали-то мы весь месяц…

Что же делать? Парень один, не из местных, – а тут почти все такие, – предложил, раз уж мы все разойдемся сейчас и увидимся только после Нового года, сходить в киоск напротив, и пропустить по маленькой. Праздник вот-вот, все-таки. На том и порешили.

И вот сидим. Из закуски – лук и хлеб, да парень этот еще достал свой домашний «кетчуп» – жинка приготовила, и немного осталось… Ну, за нас, за Новый год, за семьи, которые у кого где. Немного нас там было – осталось всего трое рабочих. Разговариваем:

– Ну а твои-то где? И откуда сам? Мы еще узнать не успели.

– Та у Кіровоградській області. Далеко.

– А что там рядом? Знаменка? Александрия?

– Назвал он свой район. И правда, далеко – в глубинке.

– І давно на заробітки пішов?

– Та після армії вже років п’ять їздю.

– А дома как? Есть хозяйство? Куры-гуси?

Тут он ожил, и пошел рассказывать веселее.

– Вдома є і птиця і свиня, корова, бичок.

– А годувати є чим? Грошей вистачає?

– Та вожу сіно – є кобила, телега.

– А з корови, мабуть, грошей багато отримуєте, за молоко?

– Та які гроші? Молоко приїзжають, скупляють за копійки. З м’ясом – те ж саме. Коли заколов вже кабанчика, то м’ясо можна продати тількі перекупщикам, що беруть у людей в селі. А на базар до міста я і сам не поїду, бо далеко. Так і живемо – собі вистачає, а гроші треба шукати по заробітках, як осьо тут… 

– Ну добре, зрозуміло. А земля? Паї? Здаєте в оренду?

– Здаємо – тільки ті підораси, що тримають землю в оренді, знову ж, платять копійки. Багато хто чекає, коли вже почнуть землю купувати. Може тоді її продамо…

– А що ж буде, як землю розпродадуть?

– А нічого! Підемо найматися до них, як ті кріпаки чи батраки… Але ж вони ще можуть таке зробити – землю в людей поскуповують, а нічого сіяти не будуть – щоб не збивати нашими врожаями ціни на ринку. Наші ж кіровоградські землі самі родючі!

– То що, немає іншого шляху – тільки до Київа, на заробітки?

– Так отож, що нема. Якби десь було якесь виробництво – та де ж воно в нас? Можна, звичайно, йти сторожувати щось за невеликі гроші. А так… Якби я мав змогу у себе вдома господарювати, а зарплату мав би з колгоспу, так це була би інша річ! Але колгоспу нема, ферми розтащили до хвундаменту. А колись був колгосп-мільонер, все було своє – навіть консерви робили. Потім все порізали на металолом. І що вони думають? Знищать село, хто їх годуватиме? Голандці? Китайці?

Да… Мы еще посидели, попрощались перед Новым годом и разошлись. Каждый поехал в родные места.

Только вопрос все же остался. Если украинский крестьянин от отчаяния и бескормицы едет на заработки, бросая родной дом – то кому же достанется его хата и его земля? Кому достанется его страна – и не грозит ли ей гибель?

Эта перспектива, еще так недавно казавшаяся фантастической, становится реальностью у нас на глазах – особенно на селе. Разрушена система крупно-товарного производства натуральных продуктов, которую удалось создать на определенном этапе в советские времена. Разрушена оросительно-мелиоративная система, и мы снова зависим от капризов климата. По-сути, сведено на нет отечественное животноводство.

А вслед за этим приходит черед тех самых «родючих» почв. Посевы моно-культур – подсолнечника и рапса, – после которых поля должны восстанавливаться в течение семи лет, пожирают плодородный слой на огромных территориях Украины. Здесь дает о себе знать «периферийность» украинского капитализма. Эти масличные культуры пользуются устойчивым спросом на мировом рынке, и дают в краткосрочной перспективе дают капиталистам немалую прибыль. Загнанное на этот рынок низкокачественное украинское растительное масло перерабатывается на био-топливо. Чем не картина из антиутопии «Планета Кин-Дза-дза»? Тамошние моря переработали на топливо – а в нашем случае на топливо перерабатывают нашу землю, в буквальном смысле этого слов.

Но вернемся к людям. Капитализм существует за счет эксплуатации наемных работников и присвоения прибавочной стоимости. Таким образом, ему нужны людские ресурсы для работы на производствах и на строительстве, где никакой капиталист не станет повышать зарплату в ущерб своей прибыли.

Но где же взять людей, желающих работать за небольшие деньги и приносить тем самым выгоду капиталу? Ведь далеко не каждый из городских обывателей пойдет на опасную и тяжелую стройку.

Спасение украинского капитала – это наш безропотный, вынужденный вкалывать за копейки, крестьянин. Человек без малейшей надежды на пристойный заработок в родном селе, районе и иногда даже в родном регионе.

Этот человек, согласный на низкооплачиваемую работу, едет из своего села в столичный город. Сотни тысяч наших Равшанов и Джамшутов, которых зовут Степанами, Василиями и Иванами. Безропотные, на все согласные заробитчане. Эти наши Атланты держат на себе землю обманутой, оболваненной, обворованной, оскотиненной, но пока еще живой Украины. К сожалению, уже далеко не той Украины, которая была «прекрасна і сильна», – а той, которая «ще не вмерла».

Что же помогает держаться на плаву этим крестьянам, поневоле ставшими городскими рабочими? Ведь находясь на заработках, они живут и работают в тяжелейших условиях. В этом лежит разгадка живучести скотского украинского капитализма – но в этом же заложена и причина его будущего неминуемого краха.

Ребята из сел, – мужики, а часто и девчонки (с нами работает одна такая), – приезжают в большой город на заработки, имея за плечами тыл в виде натурального хозяйства у себя дома. Пока есть возможности для прокорма скотины, пока в лесу можно добыть дрова, пока можно вырастить на своем наделе какой-никакой урожай, наш крестьянин остается спокоен, и держится, не переходя грань бунта.

Но… Отечественный капитал, пожрав уже и закинув в свой оффшорный желудок все, что плохо лежит, мало-помалу, сомкнет ненасытные челюсти и на нашем недобитом селе.

Проснется как-то утром Иван, а поле – уже не его, на луг скотину не выгнать – луг уже взял себе городской барин или местный пан, в лес за дровами не сходить – лес купили иностранцы (для преработки на мебель). На речку за рыбой тоже не пойти – речка поделена между бизнесменами, а с поля даже спереть ничего нельзя – поле частное, огорожено, и под контролем охранной фирмы. И к прокурору не сунуться – прокурорские в доле. Реформа, епт. Для вас же, чтобы у вас, у быдла, качество жизни повысилось.

Уничтожение минимальных возможностей для самообеспечения крестьянских хозяйств приведет к массовой пролетаризации нынешних крестьян, усилит их отток в города, лишит их какой-либо опоры и «тыла», еще более снизит цену рабочей силы, взвинтит цены на жилье (от аренды и до покупки). И вбросит последние людские резервы в топку украинского капитализма, создав все предпосылки для детонации этой наэлектризованной массы.

И придет День Гнева.

Ну а пока… Завтра увидимся с нашим братом из Кировоградской области. Праздники сегодня закончились. Завтра на работу, к 8.00.

А зовут его Толик. Хороший он мужик. Свой.

Михаил Резник

Активист профсоюза строителей-заробитчан «Серп и молот»

Читайте по теме:

Андрей Манчук. Бараки «Олимпийского»

Артем Кирпиченок. Вечный гастарбайтер

Дмитрий Колесник. Грани заробитчанства

Іван Франко. Емігранти

Андрей Манчук. Нечего терять. Протесты «евростроителей» 

Дмитрий Колесник. Strawberry fields для «Middle class»