Дивизия зомби

Мертвые идут в бой. Полуистлевшие, обгорелые, без конечностей и голов, издавая трупный смрад, они по-прежнему идут в атаку за фетиш национальных границ. Они отстреливаются из разрушенных бомбежками зданий и жадно поедают тушенку в перерывах между боями. Мертвецы – идеальные солдаты – «мертвые не кусаются», но батальоны мертвецов могут сражаться, наступать, отступать и проводить фортификационные работы, результаты которых потом неизменно будут уничтожены противником – «мыши съели».

Оторванные пальцы нажимают на курок, безногие останки бегут на танки противника, безрукие бывшие солдаты роют окопы, пустые глазницы проверяют документы потенциальных террористов. Мертвецы на страже родины – они вдохновенно поют национальный гимн, закутавшись в национальный флаг, продолжая потреблять исключительно национальный продукт, закупленный, как обычно, у родственника патриотического депутата по завышенной цене. Мертвый солдат не перейдет на сторону противника, не предаст своих любимых генералов и президента, денно и нощно беспокоящихся о судьбах родины. Мертвый солдат будет служить и работать столько, сколько надо – он не пикнет, не дезертирует и не скажет лишнего. И самое главное – мертвец принесет вам деньги. Пусть не много, но пачку сотенных купюр оскаленный череп услужливо положит к вашим ногам.

Пусть даже от бывшего солдата, сына, мужа или отца осталась горстка пепла – он должен «жить» и в своей посмертной жизни укреплять патриотический дух пока еще живых – тех, кто еще самим своим существованием бесстыдно отбирает у лидеров нации часть потенциальной прибыли. Солдат должен умереть – иначе кто-то может остаться без долгожданного модного девайса, без поездки на модный курорт и потом, как дура/дурак в соцсетях постить «извинияющиеся» патриотические фото: «Я на Говерле». Ради этого и умирают и затем посмертно эксплуатируются парни из депрессивных сел и городков правобережной и левобережной.

Беднейшие сельскохозяйственные районы левобережья Черкасской области и Полтавской области – это крупный (хотя и не неистощимый) ресурс пополнения «добровольцами» Национальной Гвардии Украины. Сельских парней мобилизуют через военкоматы, после чего ненавязчиво предлагают подписать одну бумагу (подаваемую в пачке прочих бумаг). Так, сельский парень вдруг, сам того не сознавая, становится «добровольцем» и отправляется на Донбасс убивать и умирать. Мобилизуют через военкоматы преимущественно парней из сел (окружающие города затронуты мобилизацией в гораздо меньшей степени). Расчет прост – сельский парень всё подпишет, и пойдет куда скажут, не задавая лишних вопросов.

Хотя иногда, конечно, случаются проколы. В селе Богодуховка Чернобаевского района в августе 2014 отказ одного из мобилизованных парней подписывать документ о добровольной службе и требование соблюдения всех правил призыва на воинскую службу вызвал целую волну отказов парней из этого же села. Несостоявшихся добровольцев две недели пугали всеми «карами небесными», взывая к патриотическим чувствам и размахивая националистической мишурой, но вскоре от них отстали – «ну, значит, не получилось». План по мобилизации «добровольцев» «догоняли» уже за счет других сел. Соседнее село с многообещающим названием «Новая жизнь» – к нему ведет разбитая дорога, начинающаяся от кладбища.

В октябре в «Новую жизнь» вернулись двое дезертиров Национальной Гвардии – мобилизованные и обманом определенные в добровольцы. Они вместе с другими сослуживцами, договорившись, ушли со своих позиций и на микроавтобусе выехали из зоны АТО (кто-то с оружием, кто-то его бросил). Игорь и Анатолий (оба в мирной жизни водители) дезертировали по одной веской причине, которую сами они определяют в достаточно емкой фразе «на х… оно нам надо»? Поначалу им рассказали, что «Россия напала на Украину», однако на месте они встретились с практически тотально враждебным отношением местного населения и налаженной системой бизнеса на «пушечном мясе».

«Командиры украинской армии и ополченцев договариваются между собой – кто договорился – тех, не обстреливают».

«Они [командиры] там продают все – от боеприпасов до продовольствия. Им главное – сейчас получить деньги - или хотя бы часть денег, а там – хоть трава не расти. Им нужно, чтобы такая война продлилась еще хотя бы месяц, лучше – два, а лучше – год».

«В августе соседний батальон попал под жесткий обстрел – около сотни погибших, а официально – только семь. Мы сами таскали все эти обугленные трупы, собирали куски тел, а потом объявляют – семь погибших. И то же самое по всей зоне АТО, где идут боевые действия. Если большое начальство тырит по-крупному на поставках, то мелкие командиры просто присваивают зарплату и довольствие погибших. Полторы тысячи гривен солдатского жалования – это немного, но если погибших сотни, то набегает крупная сумма, которую командиры делят между собой…».

«В ведомостях до сих пор числятся и получают деньги погибшие еще в июне-июле. То есть сотни или, может быть, тысячи человек продолжают воевать – их давно нет в живых, но если начнется демобилизация, то прикроется эта «лавочка».

«У них же всё как – чем больше погибших, тем лучше: то ли дело разделить зарплату десяти убитых, другое дело – нескольких сотен». Чем больше – тем лучше».

Осознав это псевдо-добровольцы «сделали ноги» – «лучше у родственников пересидеть», потому что – и здесь звучит все тот же аргумент обычных сельских парней – «на х… оно нам надо»?

Эти потенциальные «идеальные солдаты» вырвались из капкана. Их менее удачливые сослуживцы – в безымянных могилах, откуда ежедневно встают, чтобы провести определенный объем заказанных работ или доставить продовольствие и боеприпасы другим зомби, продолжающим исправно укреплять национальное единство из своего потустороннего мира.

Незадолго до дезертирства к ним приезжали «гражданские активисты» – группа девушек и юношей из числа активистов Майдана решила «поддержать боевой дух» будущих зомби флагами, ленточками, коллективным пением гимна, патриотической песней и коллекцией детских рисунков на тему «национального единства». Юные киевляне из миддл-класса с удовольствием похвастались затем потенциальным зомби своими перспективами карьерного роста. Кто-то продемонстрировал фотографии на тему: «моя машина», «я в Германии», «моя девушка в Таиланде», «коттедж, который папа достраивает»… Папа одной из миловидных девушек и был одним из непосредственных начальников мобилизованных в «добровольцы» сельских парней.

«Вы даже не представляете себе, сколько сейчас стоит выглядеть «соответствующе»» – беззаботно тарахтела девушка притихшим солдатам. «Я так думаю, что несколько сотен наших зарплат» – рассуждает, вспоминая этот момент, один из дезертиров. «А представляете, я скоро, наверное, буду учиться в Лондоне – там и мой парень учится тоже» – передразнивает ее восторженный голос другой выскользнувший из капкана бывший солдат.

И пока их менее удачливые сослуживцы армией мертвых продолжают воевать на национальную идею и «достройку коттеджа», дезертировавшие солдаты пытаются понять происходящее и выйти за рамки [уже] распространившегося убеждения «опять нас нае..ли». Мотив прост: они не желают присоединяться к армии мертвых, отражающихся в айфоне дочки их бывшего командира. Они уже имеют возможность сравнить националистическую пропаганду и свой личный опыт, они научились воевать, они еще любопытны и желают дать себе ответы на извечные вопросы «кто виноват?» и «что делать?».

Возможно, у них есть шансы на них ответить и окончательно развеять, обволакивающий и липкий патриотический туман, отдающий запахом мертвечины.

Саша Керн

Читайте по теме

Андрей Манчук. Могила

Андрій Мовчан. «Зігафолк» і сором дивитись у дзеркало

Андрей Манчук. Батальоны смерти

Дмитрий Мануильский. Украина: легитимация фашистского дискурса