Хамелеоны атакуют

В эти дни жители состоятельных районов венесуэльских городов получают листовки следующего содержания:

«Мы, активная молодежь Венесуэлы, считаем своим долгом сообщить вам следующее. Благодаря бдительности наших активистов, нам удалось разоблачить сеть доносчиков Режима, стремящегося сегодня украсть у нас результат выборов, на которых победил Каприлес. За каждым нашим шагом следят шоферы, уборщицы, механики, консьержи и прочая прислуга кубинского коммунизма. Просим вас внимательно проверять их на входе и выходе из ваших домов, прекратить любые разговоры в их присутствии, держать их подальше от ваших детей и, по возможности, не впускать их в ваши дома.

Это незаконное и продажное правительство падет в ближайшие дни. Тиран и деспот Уго Чавес умер и унес в могилу силу своих дрессированных тюленей. Они проиграли выборы и пытаются удержать власть!

Пожалуйста, будьте очень осторожны с этой листовкой.

Свободу Венесуэле! Долой кубинский коммунизм с нашей земли! Борьба до победы! Все на улицу!

После смерти тирана покончим с его червями!»

 По ночам неизвестные стреляют из проезжающих машин в группы чавистов и затем скрываются. Результат позавчерашней ночи – 8 погибших, 60 раненных, и все это сторонники правительства. Группы фашистских боевиков подожгли десятки домов сторонников правительства и государственных офисов – причем, во многих из них находились люди. В штатах, которые находятся под контролем оппозиционных губернаторов, оппозиции, подчиненная местной власти муниципальная полиция бездействует, и единственной защитой на пути погромщиков является армия. Большинство ведущих информационных агентств мира говорят о спорных результатах президентских выборов и о расколе в венесуэльском обществе. По мнению многих – это канун более масштабных и трагических событий.  

Что происходит сегодня в Венесуэле?

В октябре 2012 года в стране прошли очередные президентские выборы, победу на которых в очередной раз одержал Уго Чавес, набрав 55% голосов. Кандидат оппозиции Энрике Каприлес получил около 44%. Та избирательная кампания Чавеса оказалась последней, рак президента оказался неизлечим и в последние месяцы его жизнь поддерживали неимоверные усилия кубинской медицины и личная воля президента, боровшегося до конца и надеявшегося на чудо. В декабре прошлого года, в течение своего последнего публичного появления перед операцией на Кубе, Чавес попросил венесуэльцев в случае своего невозвращения считать его политическим преемником Николаса Мадуро – вице-президента и по совместительству министра иностранных дел Венесуэлы.

В течение последних двадцати лет Мадуро являлся одним из самых близких друзей и соратников Чавеса, начинав свою карьеру в качестве руководителя профсоюза водителей каракасского метро. Мадуро является одним из основателей первой чавистской организации – Движения за Пятую республику, сыграл важную роль в освобождении Чавеса из тюрьмы и активно участвовал в его первой президентской кампании в 1998 году. Несмотря на отсутствие высшего образования, Мадуро несколько раз избирался депутатом от Движения за Пятую республику и являлся спикером венесуэльского парламента.  Несмотря на то, что Мадуро не говорит по-английски, он оказался одним из лучших министров иностранных дел в истории страны – на что, видимо, повлиял,  его опыт участия в профсоюзных переговорах. Еще о Мадуро известно то, что он являлся поклонником учения индуистского духовного лидера Саи-Бабы и высшим проявлением человеческого разума считает этику ненасилия. Избрание водителя Николаса Мадуро на пост президента, несомненно, является вызовом для всех, кто считает, что кухарка не должна управлять государством.

Второе ведущее лицо венесуэльской драмы – Энрике Каприлес, выходец из аристократической семьи еврейско-польского-русского происхождения. Адвокат по образованию, в 2000 году – то есть, в самом начале первой каденции правительства Чавеса, он вместе с другими представителями консервативной католической молодежи, стал создателем праворадикальной партии «Прежде всего Справедливость» (Primero Justicia). В том же 2000 году Каприлес был избран мэром столичного района Барута, а в 2008 году его выбрали губернатором штата Миранда. Оба управленческих опыта Каприлеса были достаточно успешными, популярность его росла и в феврале 2012 года его выбрали единым кандидатом от оппозиционной Чавесу коалиции «Стола Демократического Единства», в испанской аббревиатуре называемом кратко и выразительно – МУД.

Однако Каприлес был известен не только успешным управлением богатым районом. Когда ровно 11 лет назад в стране была предпринята попытка государственного переворота против Чавеса, Каприлес немедленно признал самозванного «президента» путчистов Педро Кармону, отменившего действие конституции, а затем сбежавшего от восставшего народа всего через несколько часов после своей инаугурации. В эти же дни он лично возглавил штурм кубинского посольства в Каракасе, ведя за собой толпы погромщиков. Прошел слух, что там скрываются сторонники Чавеса. В ответ на отказ кубинского посла допустить правых на территорию посольства, в нем были отключены вода, газ и электричество, а все соседние машины были разбиты сторонниками Каприлеса.

Однако в ходе двух последних президентских кампаний с Каприлесом начали происходить неожиданные метаморфозы. Сначала робко, а потом все увереннее он стал называть себя «левоцентристом», говорить, что он сторонник «бразильской модели президента Лулы» (при том, что сам Лула полгода назад призвал венесуэльцев поддержать Чавеса, а неделю назад поддержал Мадуро). В результате изменений, которые произошли за 14 лет правления Чавеса правые не могут прийти к власти, не надев маску левых. Если еще год назад Каприлес иронизировал по поводу чавистских социальных «миссий» – государственных программ, обеспечивающих образование, здравоохранение, культуру и социальную защиту для наиболее нуждающихся в этом слоев населения, то перед апрельскими выборами он клялся сохранить все миссии, и при этом «повысить их эффективность».

Эта смена тактики правых стала особенно очевидна после смерти Чавеса. Поскольку Чавес был и остался для них непобедимым соперником, их сегодняшняя тактика направлена на сравнение Мадуро с Чавесом, с постоянным повторением лозунга: «Мадуро – не Чавес». Избирательный штаб антиболиварианца Каприлеса был назван именем Симона Боливара, а сам кандидат оппозиции, посвятивший последние 14 лет жизни борьбе с Чавесом, вдруг заговорил фразами покойного президента, обеспечил сопровождение своих предвыборных мероприятий в бедных районах записями песен венесуэльского барда-коммуниста Али Примеры и даже признался что «скучает по Чавесу».

В случае победы Каприлес пообещал увеличить минимальную зарплату (самую высокую в Латинской Америке) на 40%, а также «простить долг» миллионам венесуэльцев получившим от правительства Чавеса льготный государственный кредит на строительство жилья. Говорят, что именно в этом частично состоит «секрет» неожиданных 49% голосов кандидата от оппозиции.

5 марта 2013 года, в день смерти Чавеса, Венесуэла объявила персоной нон грата военно-воздушного атташе США Давида дель Монако и его помощника Дельвина Косталя; эти два дипломата встречались с венесуэльскими офицерами и предлагали им деньги за информацию и участие в проектах по дестабилизации правительства. За несколько дней до выборов боливарианская военная разведка обнаружила и задержала группу вооруженных до зубов иностранцев, возглавляемых сальвадорскими наемниками – бывшими армейскими офицерами, отличившимися во время войны с левыми партизанами в Центральной Америке в 80-е годы. Их действия координировал представитель ЦРУ в Каракасе Шарон Уандербиль, сотрудник Офиса Региональных операций.

В этот же день, 5 марта Wikileaks опубликовало документальное подтверждение того, что и так было известно в Венесуэле. В течение своей дипломатической службы в Каракасе с 2004 по 2007 год, посол США Уильям Браунфилд выделил 15 миллионов долларов от Агентства по Международному Развитию, передав их более чем тремстам венесуэльским неправительственным организациям с целью их участия в планах по дестабилизации правительства Чавеса. Этот план имел пять главных целей: «укрепление институтов демократии, внедрение в политические круги чавизма, создание условий для раскола среди руководства чавистов, защита жизненно важных для США направлений бизнеса и международную изоляцию Чавеса. Из этих же средств были профинансированы встречи и конференции в Венесуэле и других странах региона, с участием ведущих правых политических лидеров и интеллектуалов – таких как Марио Варгас-Льоса, Хосе Мария Аснар, Альберто Монтанер.

Накануне президентских выборов 14 апреля различные службы опросов общественного мнения – как проправительственные, так и оппозиционные –совпадали в предсказании уверенной победы Николаса Мадуро. Расходились только цифры разрыва между кандидатами: изначальная брешь в почти 20% в последние дни перед выборами сократилась до 8-10%.

Сам день выборов прошел исключительно мирно и спокойно. Единственными сколько-нибудь заметными событиями в эти часы стал взлом хакерами твиттера Николаса Мадуро и Национального избирательного совета, что после множества последних куда более масштабных актов саботажа оппозиции мало кого удивило. Согласно местным законам, Национальный Избирательный Совет Венесуэлы может опубликовать предварительный результат только после окончательной победы одного из кандидатов. После 18.00 по каракасскому времени начали закрываться избирательные участки, и учитывая ожидавшуюся разницу в голосах за основных кандидатов ожидалось, что имя победителя будет названо через три часа после закрытия избирательных участков – то есть около 21.00.

Но этого не случилось. Только после почти двух часов напряженного ожидания всей страны, в 22.46, избирательные власти, подсчитав результаты 99,12% избирательных актов, сообщили о победе Мадуро при его 1,5-процентном отрыве от Каприлеса. После подсчетов остальных голосов отрыв этот немного увеличился (50,75% за Мадуро и 48,98% и за Каприлеса). Всего в выборах приняли участие 79% венесуэльцев (в отличие от многих других стран региона, участие в выборах в Венесуэле добровольно и граждане, проживающие за рубежом, также имеют право голоса). Напомним, что на президентских выборах 7 октября 2012 года Чавес набрал 55,07% голосов, а Каприлес – 44,31%.  Таким, образом, всего за полгода правительство потеряло больше 600 тысяч голосов избирателей.

Немедленно после этого Каприлес заявил, что не признает победу Мадуро, объявил о фальсификации правительством результата выборов и потребовал нового пересчета всех голосов. Вместе с этим он призвал всех своих сторонников выйти на улицы и заставить избирательные власти страны пересмотреть этот результат. Этот призыв был поддержан местными телеканалами и радиостанциями, 80% которых вот уже 14 лет «чавистской диктатуры» остаются под контролем оппозиции. Социальные сети взорвались призывами к расправе с «коммунистическим быдлом», и акции «демократических оппозиционеров», ждавших сигнала к действию, не заставили себя ждать.

Вероятность фальсификации результата выборов, которая активно обсуждается сегодня многими СМИ, несмотря на протесты присутствовавших на них международных наблюдателей или экспертов, равна нулю.  Экс-президент США Джеймс Картер, который несколько раз являлся наблюдателем на венесуэльских выборах, недавно назвал эту избирательную систему «лучшей в мире», потому что технически она совершенно надежна, прозрачна, в любой момент полностью подконтрольна обозревателям и совершенно исключает возможность фальсификации. Его мнение разделяют практически все эксперты, знакомые с этой системой.

Энрике Каприлес обвинил власти в том, что их «вооруженные люди, угрожая оружием, выгнали 2800 свидетелей из 286 избирательных участков» – однако ни один из 3000 международных и 3800 венесуэльских обозревателей выборов, присутствовавших на избирательных участках страны, не заметил ничего подобного.

Во время осуществления избирательного процесса в Венесуэле существует 18 систем контроля, дублирующих друг друга – и эти системы контроля управляются техниками, представляющими все политические силы, которые участвуют в выборах. После проверки личности на основании удостоверения и отпечатка пальцев, избиратель голосует за одного из кандидатов, нажимая на кнопку, а затем компьютер выдает избирателю сертификат о совершенном акте голосования. Кроме того, компьютер выдает на каждый избирательный участок 8 копий итогового документа, в котором отражен список проголосовавших избирателей и количество голосов, поданных за тех или иных кандидатов. Эти копии в обязательном порядке подписываются представителями всех участников выборов и независимыми наблюдателями, после чего в электронном виде пересылаются в центральный компьютер. На всех этапах этот процесс продолжает оставаться под контролем технических служб всех политических групп, участвующих в выборах.

Из 18 избирательных кампаний, которые прошли в стране за 14 лет правления Чавеса, правительство проиграло только одну – референдум о конституционных изменениях в декабре 2007 года – и немедленно признало это поражение.

В первую же ночь после выборов, по просьбам оппозиции, Национальный Избирательный Совет произвел произвольную проверку результатов с 21 500 избирательных участков, что соответствует 54% от всех участков страны. После этого был отобран, тоже наугад, 1% от всех участков, которые не вошли в эти 54% – однако, наблюдатели не обнаружили там никаких нарушений. Чтобы проверить информацию остальных 45% участков по венесуэльским законам был необходим официальный запрос от оппозиции, которого так и не поступило.

Вместо этого утром следующего дня  в оппозиционной прессе и интернет-сетях появилась фотография ящиков с бюллетенями, «которые прячут кубинцы в своем медицинском центре». В результате, толпа оппозиционеров ворвалась в поликлинику и разгромила ее, избив врачей и пациентов. Как выяснилось, эти фотографии предоставил прессе венесуэльский журналист из ультраправой католической группы «Опус Деи», известный тем, что он десять или двенадцать раз «хоронил» Чавеса еще задолго до его смерти. На фото было заснято уничтожение избирательных актов после выборов 2010 года, но никто из оппозиции не спешил выступить с опровержением. Во многих странах подобные действия являются уголовно наказуемым и пресса, сознательно дезинформирующая граждан и подстрекающая к насилию, несет за это ответственность. Однако при нынешней венесуэльской «тирании» подобные провокации обычно остаются без последствий для их организаторов.

Что это – погоня за дешевыми сенсациями, или часть плана? Перед свержением Альенде в Чили «демократическая» оппозиционная пресса вела себя так же, и только несколько лет назад была опубликована рассекреченная информация о миллионной «дотации» ЦРУ владельцу главной газеты Чили «Меркурио» Агустину Эдвардсу.

Замечательный мексиканский журналист Хосе Стейнслехер, комментируя венесуэльские события, пишет:

 «… Автор статьи отказывается называть «кризис капитализма» «окончательным» – тавтологическое выражение, не учитывающее того, что лучшим бизнесом капиталистов являются именно «кризисы». И социализм вовсе не является его «естественным» продолжением. В момент реальной угрозы, капитализм прибегает за помощью к фашизму… На настоящем этапе развития «кризиса» капитализм создает новые формы фашизма. И одна из них – это «пакты», соответствующие ложным «демократическим консенсусам»: деполитизации, «очередности в смене власти», «терпимости» и других идеологических формулах Всемирной Партии СМИ… Автор статьи утверждает, что эта партия совершила огромный прорыв вперед – в то время, как большая часть нынешних теоретиков социализма (при помощи гусиного пера или твиттера) продолжают выражать свои политические идеи на языке первой промышленной революции…»

И, тем не менее – почему после 14 лет деятельности правительства, которое действительно представляет интересы подавляющего большинства венесуэльцев, страна оказывается расколотой надвое и практически половина голосов ее жителей были отданы противникам этого проекта? Самым опасным в этот момент было бы обвинить во всем этом только ЦРУ, местную «пятую колонну» и осудить 600 тысяч «перебежчиков» из числа вчерашних чавистов.

Я помню наши разговоры, несколько лет назад, в Венесуэле – о том, каким хрупким является процесс, настолько зависимый от личности одного-единственного лидера, каким бы мудрым, любимым и демократичным он не был. Мне кажется, главное противоречие этого первого 14-летнего этапа боливарианской революции заключалось именно в этом. Мощная самоорганизация народа «слева и снизу», народное участие в политике, обсуждении и принятии законов, с одной стороны – и мегаприсутствие Чавеса в обсуждении и решении всех вопросов жизни Венесуэлы, его участие, его авторитет, его харизма… С ним соглашались далеко не во всем и не всегда, но его любили, причем, не как политического лидера, а как близкого родственника. Но в этом дуэте «народ и Чавес» все большим диссонансом звучал третий голос – «революционное государство», боливарианские чиновники, как постоянная растущая прослойка между Чавесом и народом. Часто некомпетентные, коррумпированные, вечно плетущие свои сети клиентелистских отношений между властями, партийными лидерами и руководством общественных организаций…

Помню, как один мой близкий знакомый из Баркисимето, человек, бескорыстно и с полной самоотдачей участвующий в этой революции – почти с детства и, практически круглосуточно (он руководитель одной из ведущих культурных организаций города) показывал мне на своем телефоне СМСку от заместителя «революционного мэра» города: «просим обеспечить явку не менее столько-то тысяч участников на наше мероприятие. Сколько?» Вопрос «сколько?» подразумевал сумму, которую должен был запросить мой приятель за выполнение этого поручения. В стране с давно сложившейся традицией коррупции, по сути ставшей частью народной культуры, сломать эту тенденцию до конца пока так и не удалось.

Я также общался с художественным руководителем одной очень известной в стране музыкальной группы, которая сопровождает правительственные делегации на многие поездки за рубеж. До революции это были бедные ребята – энтузиасты с окраины Каракаса. И вот теперь один из них приехал на встречу на дорогом джипе, пригласил меня в свой небольшой дворец, расположенный в одном из лучших районов столицы. В разговоре он перемешивал свои слова революционными лозунгами, как некоторые некультурные люди перемешивают их матом. Он показал мне некоторые последние песни группы, в сравнении с поэзией которых Демьян Бедный это, как минимум, Иосиф Бродский. А в завершение он еще раз повторил, что все слухи о коррупции в правительстве – это «происки врагов» и что «революции изнутри ничего не угрожает». Исходя из логики последних событий я ожидаю увидеть эту группу в лагере оппозиции.

Еще одной нерешенной проблемой боливарианской революции была уличная преступность в крупных городах страны. Чавес рассчитывал на то, что с сокращением бедности и культурным ростом населения преступность отступит, что причины ее исключительно социальны, и их можно будет устранить, победив преступность нерепрессивным путем. Однако Каракас остается третьей столицей Латинской Америки по числу убийств на душу населения. Хотя, анализируя это, было бы справедливым учитывать и то, что часть вины за разгул преступности (поставка оружия и наркотиков в бедные районы) лежит на совести местных ультраправых групп и колумбийских «парамилитарес», активно участвующих в дестабилизации правительства. А полиция, призванная бороться с этим, тоже достаточно коррумпирована.

Однако, пора перейти к теме недавней избирательной кампании Николаса Мадуро. Перед ним стояла сложнейшая задача – кандидату Мадуро предстояло заменить, несомненно, лучшего оратора в истории Венесуэлы, которым был Чавес, и любое вольное или невольное сравнение с ним было не в пользу Мадуро. К сожалению, в своей кампании Мадуро попытался имитировать Чавеса – и это, несомненно, вызвало у многих чувство разочарования. То, что в устах Чавеса звучало шутливо и артистично, вызывая улыбку, в интерпретации Мадуро выходит достаточно неуклюже, подтверждая любимый тезис правой оппозиции о том, что «Мадуро – не Чавес». Примером тому является рассказ Мадуро о его беседе с «маленькой птичкой», которая подлетела к нему во время предвыборной молитвы и была «Чавесом», а также, слова о том, что «Чавес приложился там, наверху» к избранию аргентинского папы – не говоря уже о крайне неудачной идее о бальзамировании тела Чавеса, от которой, к счастью, вовремя отказались.

Оппозиция немедленно среагировала на этой остроумной карикатурой с текстом о том, что «верховным декретом боливарианского правительства на всей территории Венесуэлы запрещается гонять маленьких птичек, потому что это может быть наш команданте Чавес». И очевидно, что над этим наверняка смеялись не только сторонники Каприлеса.

Несмотря на то, что Чавес являлся несомненным лидером процесса, чавизм – это политический проект, направленный на коренные изменения в обществе. Большая часть избирательной кампании Мадуро была сконцентрирована на личности Чавеса, а не на сути его проекта. Вместо собственного видения проблематики страны, он говорил об идеях Чавеса, предоставив правой оппозиции прекрасную возможность уклонится от политической дискуссии по поводу принципиально разных проектов общественного устройства, выдвинутых чавистами и оппозицией, в  пользу обсуждения личностей кандидатов, что свело большую часть кампании к обмену личными обвинениями. Этот элемент фривольности был усилен выступлением звезд венесуэльских телесериалов в поддержку одного и другого кандидата, что несомненно, тоже помогло оппозиции.

В последние месяцы жизни Чавеса Мадуро был вынужден принять решение о девальвации боливара по отношению к доллару (с 4,3 до 6,3 боливара за доллар), что не могло добавить ему популярности – тем более, что всего за несколько недель до этого правительство говорило о том, что необходимости в девальвации не существует.

В одном из последних публичных выступлений Чавес настаивал на том, что власть принадлежит и должна полностью принадлежать народу, и что благодаря новым формам политического, социального и экономического участия в управлении государством народ должен получить всю полноту власти над собственной страной. К сожалению, правительство Венесуэлы, по сути, проигнорировало эту важнейшую тему. В ходе выборов оно заявило о том, что «будет защищать достигнутый уровень участия населения» в революционном процессе, вместо признания необходимости его углубления и развития. Это также вызвало недовольство и разочарование многих общественных групп и организаций.

Сегодняшнее физическое отсутствие Чавеса и новое наступление праворадикальных сил на боливарианскую революцию как никогда раньше проявило ее противоречия и проблемы. Однако новый президент страны Николас Мадуро может превратить этот кажущийся сегодня очевидным минус в плюс – именно благодаря тому, что «он – не Чавес». Для этого необходимо перестроить пирамидально-иерархическую систему власти, сложившуюся в венесуэльском руководстве, превратив боливарианское правительство в коллегиальный орган коллективного управления, и избавившись от карьеристов и подхалимов, неизбежно присутствующих во всех вертикальных структурах.

Единственный путь, который ведет к достижению этой цели – больше народного участия в политике, в обсуждении и принятии государственных решений. Это правительство сможет победить коррупцию и преступность только полностью опираясь на народ и преодолевая сопротивление бюрократии, саботирующей революцию.

Как провести такую «революцию в революции» не повторяя ошибок и трагедий прошлого? Как освободиться от диктатуры СМИ при соблюдении демократии и конституции, одобренной венесуэльским народом? Как очистить государственный аппарат, не впадая в сталинистскую паранойю? Как спастись от бюрократии и коррупции, которые как бактерии разложения быстро поражают любую власть – тем более, в богатой нефтью стране?

Очевидно, что победить можно только  опираясь  на народ, доверяя народу, не сомневаясь в народе. Иначе эти президентские выборы окажутся для боливарианской революции последними.

Олег Ясинский

Сантьяго, 17 апреля 2013 г

Читайте по теме:

Грэг Грэндин. Венесуэла: борьба после выборов

Славой Жижек. Сердце больше жизни

Дмитрий Колесник. Николас Мадуро. «Тень Чавеса»

Андрей Манчук. Три встречи с Чавесом

Дмитрий Штраус. Семь часов в очереди к Чавесу

Дмитрий Штраус. Венесуэла. Преступность и пропаганда

Джо Емерсберг, Джеб Спрег. «Венесуэла. Террор крупных землевладельцев»

Дмитрий Штраус. «О Чавесе и «нарциссизм-ленинизме»

Андрей Манчук. Почему у Чавеса получилось?