«Мистер Черчилль – фашист». Новая книга Тарика Али

Выход на русском языке книги британско-пакистанского историка Тарика Али: «Уинстон Черчилль. Его эпоха и его преступления» стал в наше время незаурядным событием.

Сам автор книги – фигура не менее интересная и куда более достойная, чем ее персонаж.

Выходец из влиятельной пакистанской семьи (мать Тарика состояла в Компартии, а дядя возглавлял военную разведку), он бежал в Англию после участия в антиправительственных демонстрациях. Получил образование в Оксфорде и стал одним из самых известных левых активистов Британии.

The Rolling Stones посвятили Тарику Али культовую песню «Street Fighting Man», а Джон Леннон написал под его влиянием не менее известный хит «Power to the People».

Тарик Али общался с Малкольмом Икс, Генри Киссинджером и многими другими известными фигурами второй половины XX века.

Русскоязычные читатели знают его по книге «Столкновение цивилизаций. Крестовые походы, джихад и современность», где автор проанализировал самые значимые конфликты в исламском мире, спровоцированные империализмом Западной Европы и США.

Новую работу ученого приняли в России не очень-то благосклонно.

Газета «Известия» охарактеризовала Тарика Али как человека «не чуждого марксистских предрассудков, порой предающей его книге оттенок однобокой предвзятости».

Илья Будрайтскис не без иронии прокомментировал быстрый перевод его книги на язык «народа-агрессора»: «чего на русском языке про преступления британского империализма не прочитать?».

Нельзя не согласится с приглашенным преподавателем университета Беркли. Пока есть возможность, нужно читать про преступления британского империализма на русском. Не исключено, что после очередного поворота колеса истории книги на данную тему могут быть декоммунизированы, как это произошло в соседних свободных странах.

Тарик Али как раз-таки показывает, с какими проблемами сталкиваются исследователи на Западе если они хотят говорить неудобную для мейнстрима правду.

Историк упоминает дискуссию, состоявшуюся в феврале 2021 года в кембриджском Черчилль-колледже, где был затронут вопрос об организаторе голодомора в Бенгалии. Это мероприятие вызывало в британской прессе настоящую истерику.

Спонсоры пригрозили оставить колледж без финансирования, и его руководство распустило рабочую группу «Черчилль, раса и империя», которая посягнула на британские имперские скрепы.

В чем же состоят основные достоинства книги «Уинстон Черчилль. Его эпоха и его преступления»?

Али предоставляет читателям возможность, пересмотреть навязываемый мейнстримом взгляд на фигуру Уинстона Черчилля.

Это не человек-мэм, чья подпись стоит под всеми либерально-консервативными пошлостями в интернете. Это не прогрессивный победитель нацизма.

Это не оппонент Гитлера, а его «собеседник», управлявший империей, которая уже к началу XX века реализовала на практике многие фантазии фюрера. И даже служила для Гитлера политическим образцом, о чем лидер нацистов неоднократно заявлял в своих «Застольных беседах».

Взгляды потомка герцога Мальборо тоже не сильно отличались от воззрений фашистов, что никогда не являлось секретом для профессиональных историков. Да и сам Черчилль, яркий представитель «Эпохи диктаторов» – как называл это время великий историк-марксист Эрик Хобсбаум – никогда не скрывал своих идейных симпатий.

Во время дружественного визита к Муссолини он признавал: «Если бы я был итальянцем, я уверен, что был бы всем сердцем на вашей стороне от начала и до конца в вашей победоносной борьбе со звериными инстинктами и страстями ленинизма. Но в Англии нам еще не доводилось сталкиваться с этой опасностью в столь серьезной форме».

Как писала газета New Leader: «Мы всегда подозревали, что в глубине души мистер Уинстон Черчилль – фашист. Теперь он открыто это признал».

До тех пор, пока интересы Британской империи и Третьего Рейха не вошли в фазу жесткого противостояния, главный герой книги благосклонно относился к германским нацистам.

В одном из выступлений в палате общин Черчилль сказал:

«...Если бы Великобритания потерпела поражение в войне, я надеюсь, нам удалось бы найти своего Гитлера, который вернул бы нас на по праву причитающееся нам место среди наций.

Однако мне жаль, что он не смягчился после тех огромных успехов, которых он добился. Весь мир был бы счастлив видеть Гитлера, несущего мир и терпимость, и ничто не украсило бы его имя в мировой истории больше, чем акты великодушия и милости, проявление жалости к несчастным и беззащитным, к слабым и нищим.

...Он ошибается, думая, что я стараюсь не замечать немцев, представляющих нацистский режим, когда они приезжают в нашу страну. Наоборот, только в этом году я встречался по их просьбе с герром Боле, герром Генлейном и с гауляйтером Данцига, как им всем хорошо известно.

Как и большинство английских мужчин и женщин, я больше всего желал бы видеть великую, счастливую, мирную Германию, стоящую в авангарде Европы. Пусть этот великий человек заглянет в глубины своей души и совести, перед тем как обвинять кого-то в разжигании войны».

Однако Уинстон Черчилль не только восхищался фашистскими убийцами. Он и сам был убийцей с расистскими взглядами, которые полностью соответствовали расовой программе нацистской Германии.

В 1936 году, выступая перед комиссией Пиля по вопросу о положении дел в Палестине, Черчилль заявил:

«Я не согласен с тем, что собака на сене обладает правом абсолютной собственности на сено, даже если она лежала там долгое время. Я не признаю за ней этого права. Я не признаю, например, того, что с краснокожими индейцами Америки или с темнокожим населением Австралии поступили ужасно несправедливо.

Я не признаю, что несправедливость по отношению к этим народам заключалась в самом факте того, что более сильная раса, более качественная раса или, во всяком случае, более искушенная в мирских делах раса, если так можно выразиться, пришла и заняла их мест».

Во время гражданской войны в России сэр Уинстон, один из инициаторов интервенции, категорически настаивал на применении химического оружия против местного населения, которое поддерживало большевиков:

«В чем смысл распоряжения, отданного в Архангельске? То, что противник, уже совершивший все мыслимые злодеяния, в настоящее время не способен, по причине своего невежества, произвести отравляющий газ, – разве это может являться поводом запрещать нашим войскам полностью воспользоваться преимуществами своего вооружения?

Ввиду того что применение этих газовых снарядов во время Великой войны стало общераспространенной практикой, я полагаю, мы вправе использовать их против любого до тех пор, пока законы войны не подвергнутся общей ревизии, что, без сомнения, произойдет вскоре после мирной конференции».

Распоряжение Черчилля было исполнено – англичане применили на советском Севере химические снаряды. А уже в следующим году Черчилль настаивал на применение химического оружия против восставших курдских племен в Ираке, где британские колонизаторы бомбили с аэропланов практически безоружных пастухов и крестьян.

В 1943-1944 годах Черчилль был организатором чудовищного голодомора в Бенгалии, уничтожившего эту процветающую провинцию – экономическое и культурное ядро Индии.

Когда местные власти сообщили ему о гибели миллиона индийцев, премьер-министр демократической Англии ехидно пошутил: «если с едой так плохо, то почему не сдох Ганди?».

А еще через год кошмар, когда умерло еще два миллиона человек, Черчилль ограничился замечанием – нехватка продовольствия в Европе куда важнее голода среди «немного недокормленных бенгальцев».

Не стоит удивляться подобным репликам людоеда-аристократа.

Учителем и близким другом премьер-министра Черчилля был реакционный деятель немецкого происхождения Фредерик Линдерманн. Он являлся мизогином и гомофобом, ненавидел чернокожих и назвал колониальных подданных «илотами», – иначе говоря, рабами, единственным смыслом существования которых было служить высшей расе господ.

В своих лекциях Линдерманн объяснял, что наука должна закрепить своими средствами гегемонию высших рас. Посредством гормонов, наркотиков, контроля над разумом и хирургии можно было удалить у рабов способность страдать или испытывать честолюбие – производя на свет людей «с умственным аппаратом рабочей пчелы».

Такая лоботомированная раса не будет задумываться о восстании или голосовании, так что можно будет прийти к абсолютно мирному и стабильному обществу, «предводительствуемому сверхлюдьми и обслуживаемому илотами».

Недоброжелатели дали этому другу Черчилля прозвища «Барон Берлин» и «СС». Однако британский премьер осыпал Линдерманна милостями. И даже сделал его британским пэром – виконтом Оксфордским.

В книге Тарика Али приведены бесчисленные нацистские высказывания самого Уинстона Черчилля и перечислены многочисленные примеры чудовищных преступлений этого человека.

Ознакомившись с этими материалами, нельзя не спросить – почему перед британским парламентом до сих пор стоит памятник абсолютно беспринципному политику, осуществлявшему массовые убийства буквально по всему миру?

Почему в его честь названы сотни улиц, площадей, научных центров? Почему монументы советским деятелям считаются в либеральных кругах чем-то недопустимым – а памятник фашисту, осуществлявшему геноцидные преступления, до сих пор является почитаемой святыней?

Книга Тарика Али рассказывает о том, что культ Уинстона Черчилля существовал в самой Англии далеко не всегда.

В одной из британских пьес, которую поставили в 1974 году, приводится примечательный диалог, иллюстрирующий настроения широких народных масс:

ВОЕННЫЙ МОРЯК: Сейчас он вылезет! (По сюжету Черчилль вылезает из своего гроба – А.К.) Сейчас он вылезет! Я верю, что он сможет. Такой, как он, способен на все. (Яростно.) Так приструнить рабочих! (Давится кашлем. Откашливается. Яростно) Мы в Уэльсе ничего ему не простили. Он войска против нас посылал, все руки в крови. Против уэльских шахтеров в 1910-м солдат посылал.

Он был нашим врагом. Ненавидели мы его тушу жирную. Тушу эту жирную английскую аристократическую. Когда они собирали деньги на статую перед зданием парламента… Ни один городской или окружной совет во всем Уэльсе не стал в этом участвовать…

РЯДОВОЙ: Дык он ж войну выиграл. Это уж, как ни крути, его заслуга.

ВОЕННЫЙ МОРЯК: Войну выиграл народ. А он просто бухал со Сталиным.

Для английских рабочих Черчилль всегда оставался тем, кто подавлял шахтерские забастовки, выступал против избирательного права для женщин, гнал их на смерть в «мясные штурмы» под Галлиполи – вместе с «дешевыми солдатами» из колоний и доминионов, а потом бездарно руководил военной компанией против Третьего Рейха.

Когда во время войны премьер-министр появлялся на экране документальной хроники, его сразу начинали освистывать – несмотря на антинацистские настроения публики.

Левый социолог Дэвид Харви вспоминал:

«Моя бабушка делала покупки только в кооперативном магазине, и, когда мне было лет восемь-девять (в 1943–1944 гг.), я часто гостил у нее по субботам.

Однажды мы с ней отправились куда-то за ее «пайком» и оказались в очереди, где она довольно громко и с очень важным видом высказалась в том смысле, что Черчилль – сволочь ублюдочная и враг рабочих.

Дома мне запрещали употреблять такие слова, и, наверное, я их запомнил именно потому, что для меня это было что-то невероятное – услышать, как бабушка прилюдно произносит такое вслух.

Немало людей возмутились и принялись защищать Черчилля, говоря, что он руководит борьбой с Гитлером, на что бабушка ответила, что Гитлер тоже сволочь ублюдочная и что, возможно, для того, чтобы избавиться от одной сволочи ублюдочной, нужна другая такая же, но после окончания войны нам следует избавиться от всех этих ублюдочных сволочей – всех до единой.

Я поделился этой историей со своим коллегой, когда был в Оксфорде, а он в ответ рассказал мне, как примерно в это же время по субботам ходил на утренние сеансы в кино, и там каждый раз показывали киножурнал с последними новостями.

Когда на экране появлялся некий человек, вся аудитория начинала шипеть и плеваться. Какое-то время он думал, что это Гитлер, но потом выяснилось, что это был Черчилль».

Даже правящие классы Великобритании относились к сэру Уинстону без особого пиетета. Они видели в нем беспринципного оппортуниста, жестокого эгоиста, прожженного демагога и бездарного командующего, управлявшего войсками так, как если бы он игрался в солдатики.

Британская элита прощала это все только потому, что видела в одиозном аристократе цепного пса, надежно защищавшего ее сословные интересы. Но после смерти Черчилля о нем постарались побыстрее забыть – в том числе, наверху.

Создание культа Черчилля пришлось на правление Маргарет Тэтчер. Она опиралась на его авторитет, чтобы подавить рабочее движение и активизировать имперскую политику – от берегов Ирландии до берегов Аргентины.

К этой работе подключились американские неоконсервативные ястребы – идеологи «восстания элит». Потому что этот «премьер-полукровка» (мать Черчилля была американкой) явился для них символом союза Британии и США.

Консервативный и реакционный поворот 1980-1990-х годов прошлого века закрепил эту тенденцию. В новых полуколониях Восточной Европы появились улицы Черчилля – наряду с улицами Буша и Рейгана.

Городские власти Киева переименовали в честь сэра Уинстона Красноткацкую улицу, которая получила свое историческое название в честь рабочих Дарницкого шелкового комбината. Тем более, что это процветавшее в советские времена предприятие тоже было успешно декомунизировано и прекратило свою работу.

Скорее всего, у Кличко не осознали всю иронию этого переименования – учитывая, что Черчилль убивал голодом бенгальских ткачей и направлял полицию на подавление рабочих Манчестера, который являлся центром текстильной промышленности Великобритании.

Так что новое название улицы, прежде всего, стало актом классового торжества радикальной буржуазии над побежденным пролетариатом.

Памятники Черчиллю тоже ставили буквально по всей Европе, несмотря на недовольство местного населения, которое зачастую выражается не в словах, а в поступках. Так, в 2020 году европейские левые атаковали несколько монументов британскому премьеру. Они обливали эти памятники красной краской, оставляя надпись: «Он был расистом».

И британская полиция с трудом защитила известную статую сэра Уинстона в Лондоне, задерживая участников нападения. 

В 2003 году, перед очередным неспровоцированным нападением на Ирак, Тони Блэр, вручил Джорджу Бушу-младшему бюст Уинстона Черчилля. Он как бы подчеркивал преемственность колониальной политики, которую проводили на Ближнем Востоке эти империалистические государства, последовательно бомбившие Ирак в начале ХХ-го, а потом в начале ХХI века.

Из биографии Черчилля, становится ясно: на рубеже 1930-1940-х годов британская империя стояла перед выбором – стать младшим партнером Соединенных Штатов Америки или Третьего Рейха.

Вторая мировая война показала, что Великобритания способна побеждать исключительно в карательных акциях против туземцев и не способна самостоятельно вести сухопутные боевые действия против равноценного противника.

Вся военная история Англии во Второй мировой, вплоть до 1942 года – это череда бесконечных унизительных поражений. Причем, порой она проигрывала противнику, который уступал ей в численности и в вооружении, как это было в Сингапуре или на Крите.

Такому положению дел способствовала архаичная структура политической системы этой колониальной империи.

Напомним, что англичане не избирали двух своих последних премьеров (Лиз Трасс и Риши Сунака) на общенародном голосовании. Их выбрали члены партии консерваторов, путем закрытого опроса по почте. А жестокие средневековые порки в школах Шотландии были отменены только в нынешнем веке.

Все это отразилось на военной сфере в начале Второй мировой. Как эмоционально заметил один из депутатов британского парламента: «в английской армии Роммель не поднялся бы выше звания сержанта».

Бездарные генералы из числа высшей аристократии, управляемые не менее бездарным потомком лорда Мальборо, проигрывали одно сражение за другим. И они, несомненно, капитулировали бы перед Гитлером – если бы в Европу не хлынули орды восточных орков.

Английская королевская семья и знатнейшие лорды как минимум до 1940 года явно стремились к стратегическому союзу с Германией.

Британская королевская династия имела немецкое происхождение, идеологические принципы Третьего Рейха были близки английской верхушке, а сам фюрер заявлял, что видит Лондоном своим естественным союзником в борьбе за раздел планеты.

Это даже привело к знаменитому полету Рудольфа Гесса, пожелавшего снять ненужные противоречия меду двумя расово близкими государствами. Причем, подробности этого визита до сих пор являются тайной, которую скрывают британские архивы.

В конечном итоге победила другая точка зрения – после подписания Атлантической хартии Великобритания передала свою империю американцам. При этом, Черчилль видел себя в роли наставника американской администрации, и делился с ней практическим опытом имперского строительства.

Нынешняя американская империя, построенная на системе косвенного управления (формально независимые страны, где реальная власть принадлежит американскому посольству или советникам), стремление к финансовой и экономической гегемонии, глобальная система военных баз – все это взято американским правящим классом непосредственно из британского опыта.

Ведь значительная часть современных государств Латинской Америки, Азии, Африки и даже Европы являются не более независимыми, чем бывшие туземные княжества в составе Британской Индии.

Еще одна заслуга книги Тарика Али состоит в том, что он приводит в своей работе большое количество ценных данных о борьбе английского рабочего класса и деятельности британских революционных организаций.

Среди радикалов бытует несправедливое представление об англичанах как об «рабской нации», которая еще с XVII века покорно несла на себе ярмо социального угнетения, не зная революций и крупных народных движений, которые сотрясали в это время Европу.

В действительности английский народ обладает богатой революционной традиций, о которой мы мало знаем благодаря все той же негласной цензуре.

Тарик Али пишет о солдатских советах, созданных в Египте в 1942 году, о выступлении ирландских солдат в Индии после Второй мировой войны, или о заговорах радикальных республиканцев – последователей французских якобинцев, вспыхнувших в начале XIX века.

Многие ли помнят сейчас имя ирландского офицера Эдварда Деспарда, которого четвертовали в 1803 году за попытку убийства короля и желание утвердить «дикий и разрушающий естественные социальные границы принцип всеобщего равенства»?

Все эти выступления безжалостно подавлялись, а их участники отправлялись на жестокую казнь. Рабочие выступления топили в крови, с коллективного позволения вигов и тори. Один из гвардейских конных полков британской армии даже имел неофициальное прозвище «Трейд юнион», поскольку он специализировался на уличных расправах с бастующими.

Тарик Али упоминает о реакционной роли западной социал-демократии – включая партию лейбористов. Автор подчеркивает, что Лейбористская партия никогда не выступала против имперской политики, и в целом обслуживала интересы консервативного истеблишмента. 

Вернувшись на пост премьер-министра в начале 1950-х годов, Уинстон Черчилль счел необходимым продолжить линию своих лейбористских предшественников, в которой его устраивало практически все.

Потому что Клемент Эттли быстро оттер от власти идейных социалистов во главе с Эньюрином Бивеном – примерно так же, как расправился с Джереми Корбином нынешний лидер лейбористов, сэр Кир Стармер.

В 2003 году, после того как Жак Ширак отказался поддержать полномасштабное американское вторжение в Ирак, его социал-демократический оппонент Франсуа Олланд в слезах бросился в посольство страны-агрессора – где заявил, что при нем ничего подобного никогда бы не случилось.

Адвокаты буржуазных демократий любят говорить об очередном преступнике в премьерском или президентском кресле: «но он же покинул свой пост по результатам выборов!». Но они забывают добавить, что сама преступная политика обычно от этого не меняется.

Впрочем, работа британско-пакистанского исследователя не избежала некоторых недостатков.

Возможно, автору стоило бы чуть более подробно написать о политической биографии Черчилля – рассказать, как повлияла на него окружающая социальная среда, состоявшая из аристократических социопатов. Ведь персонажи вроде Линдерманна вовсе не являлись там исключением.

Разделы посвященные политическим событиям в других странах выглядят несколько поверхностными и часто излагают устаревшие воззрения. Русскоязычный читатель может заметить это в главах, затрагивающих межвоенный период истории Советского Союза.

Но главный вывод книги вполне очевиден – итогом жизни Уинстона Черчилля стал полный политический крах.

Он десятилетиями боролся за всемирную гегемонию Британской империи, однако еще при жизни премьер-министра эта кровавая сатрапия, построенная на крови уничтоженных и порабощенных народов, рухнула, обратившись в прах.

Впрочем, Тарик Али справедливо напоминает – преемницей Великобритании сразу же стали США. А это не могло бы не порадовать черную душу Черчилля.

Вице-президент Соединенных Штатов Америки Генри Уоллес – единственный левый политик, который когда-либо присутствовал в высших эшелонах американской власти – вспоминал: сэр Уинстон открыто заявлял, что эти расово правильные государства обязаны править миром:

«Я прямо заявил, что, по моему мнению, присущая Черчиллю идея англосаксонского превосходства будет оскорбительна для многих стран мира, а также для некоторого количества людей в Соединенных Штатах.

Черчилль к тому времени выпил изрядно виски, что, впрочем, никак не сказалось на ясности его мышления, но, вероятно, поспособствовало его откровенности. Он сказал, что с какой стати извиняться за англосаксонское превосходство – мы действительно высшего качества, что у нас общее наследие, которое веками работало в Англии и было доведено до совершенства нашей конституцией.

Он сам был наполовину американцем, поэтому он чувствовал, что его призвание – послужить делу объединения двух великих англосаксонских цивилизаций, чтобы подарить преимущество свободы всему остальному миру».

В Средние века европейские империи дарили миру преимущество истинной веры, в прошлом веке они принесли планете господство белой расы, что привело к двум мировым войнам.

А сегодня нам навязывается «истинная свобода и демократия» – под сенью ударных авианосных группировок и транснациональных корпораций, со штаб-квартирами в Лондоне и Нью-Йорке.

США и Великобритания – это современная Николаевская Россия, глобальный жандарм, покровитель большинства современных диктатур и гарант разрушительного неолиберального капитализма.

Их крах, который может наступить в результате народных бунтов и революций, откроет путь к освобождению человечеству. Только тогда мы окончательно распрощаемся с позорным и чудовищным наследием Уинстона Черчилля.

Артем Кирпиченок

Читайте по теме:

Кен Оленде. Скелеты в шкафу Британской империи

Йэн Кинкейд. Джингоизм против забастовки

Тарик Али. Победа Обамы: триумф консерватизма

Артем Кирпиченок. Сражаться, как Маргарет Тэтчер!

Юрий Латыш. Победа и поражение Джереми Корбина

Илья Деревянко. По ком звонит «Brexit»?

Мартин Кеттл, Джонатан Дербишир. Эрик Хобсбаум. Ровесник революции

Лина Санкари. Самая большая забастовка в истории

Тарик Али. Дух времени

Гэри Янг. Англия: бунты были политическими

Джим Брукшоу, Хазель Брукшоу. Британия накануне кризиса

Дмитрий Колесник. И все-таки стерва

Артем Кирпиченок. И пришел Корбин