В защиту Фуко: непрерывность сопротивления

«Я хотел бы предложить иной путь продвижения к новой экономике властных отношений – более эмпирический и имеющий прямое отношение к современной ситуации, – путь, предполагающий более тесную взаимосвязь между теорией и практикой. И путь этот в качестве отправной точки предполагает разные формы сопротивления различным формам власти».

Мишель Фуко. «Субъект и власть»

Свой ответ на недавнюю статью «Фуко и революционная самокастрация левых» я хотел бы начать с утверждения Жерома Рооса о том, что «философия Фуко отвергает возможность революционного действия». Считаю это утверждение некорректным, хотя и предполагаю, что в данном случае проблема заключается в различных толкованиях самого понятия «революция». Собственную концепцию сопротивления власти Фуко разъясняет в «Истории сексуальности», где сам он занимает позицию активиста. Он постоянно использует язык ассоциаций и противопоставлений. Говоря о «нас» или «мы должны», он предполагает антагонизм с противником, которому необходимо «помешать». Фуко считает сопротивление не только возможным, но и неизбежным – присущим самой системе властных отношений, которые он постулирует в качестве непосредственных социальных отношений.

«Там, где есть власть, есть и сопротивление, и все же, или скорее: именно поэтому сопротивление никогда не находится во внешнем положении по отношению к власти». («История сексуальности» т.1). 

Суть же наших дебатов заключается в следующем: существует ли что-либо внешнее по отношению к власти? И, следовательно, существует ли внешнее по отношению к капиталу? Если существует, то именно оттуда – извне – можно начинать наш мятеж против власти, и Фуко в таком случае можно похоронить. Тем не менее, как демонстрирует Фуко с помощью своих «археологических» исследованиях социального производства и применения знания, а также в своих «генеалогических» исследованиях власти и этики, – любые социальные отношения (от обмена посредством дарения до образования, медицины и права) обязательно включают в себя отношения, которые он определил с помощью составного термина «власть-знание».

Здесь не стоит впадать в весьма путанную анархистскую риторику об «отмене всех форм власти». Фуко ставит перед нами четкий и весьма важный вопрос: «какие формы власти мы хотим принять, а какие формы власти мы хотим ограничить и воспрепятствовать их существованию»?

Эфемерная революция

Кроме того, революция у Фуко всегда возможна. Власть не просто реагирует на сопротивление и не только предшествует ему: давление, оказываемое сопротивлением, формирует власть и лежит в самой ее основе. По причине взаимосвязанности («в строгом смысле слова») власти и знания, ей необходимо существование оппозиционного ей самой («множественность точек сопротивления»), но в действительности она на каждом этапе пытается догнать более искусное, креативное, яростное и страстное сопротивление.

Это то, что Антонио Негри называл «открытием конститутивной власти борьбы рабочего класса». Негри пытался совместить понятие власти по Фуко с революционным анализом класса и капиталистической экономики в постиндустриальную эпоху. Он предполагал, что ключевые элементы современного капитализма, такие как государство всеобщего благоденствия, следует рассматривать не как уступки, а как достижения борьбы рабочего класса.

Государство всеобщего благоденствия, конечно, не возникло в результате некоего безусловного рефлекса – его появление долго готовили (если взять, например, Великобританию) организации, занимавшиеся социальной помощью рабочим и сформировавшие затем целое движение взаимопомощи – кредитные союзы, строительные кооперативы, товарищества, различные схемы взаимопомощи при болезнях и несчастных случаях. Его появление готовили чартисты и тред-юнионы.

Что же такое революция у Фуко? Это нечто условное, ускользающее от определения, но ни в коем случае не невозможное. Хотя «чаще всего имеют дело с подвижными и блуждающими точками сопротивления», но в определенные времена они начинают расти, множится, сцепляясь между собой. Аналогичным образом и государство во время кризиса пытается свести воедино и консолидировать собственную сеть институциональных инструментов, потому «стратегическое кодирование этих точек сопротивления» также может вести к «великим и радикальным разрывам, массовым бинарным разделениям».

Главное здесь, что «не существует одного какого-то места великого Отказа – души восстания, очага всех и всяких мятежей, чистого закона революционера». Фуко в данном случае разъясняет (пусть, это и может быть воспринято весьма болезненно), что представить себе полное освобождение столь же невозможно, как и представить себе полное господство. До тех пор, пока мы сохраняем способность помыслить свободу – над нами не довлеет полное господство. Если бы было иначе, то у нас не было бы самого понятия свободы, исходя из которого, мы могли бы выразить свою «несвободу» (если перефразировать Жижека). Аналогичным же образом и освобождение всегда формируется властью и господством.

Ограниченность дискурса

Фуко акцентирует внимание на дискурсивной власти и, в частности на росте «политики идентичности» и «новых социальных движениях» – группах, угнетение которых хотя и связано с экономическим классовым разделением, но которые утверждают себя посредством различных неэкономических структур, таких как: язык, семья, медиа и гражданские институты. Политика идентичности, конечно, не приведет к системной антикапиталистической революции – марксисты это часто повторяют, и мы должны признать, что это касается и теории Фуко, если рассматривать ее в качестве общей теории общества, что уже полностью противоречит методологии Фуко.

Но следует ли из-за этого полностью отвергать движения, ориентированные на политику идентичности – и, соответственно, подтверждающую эту политику теорию? Движения, выстраивающиеся вокруг таких понятий, как раса, гендер, сексуальность, экология многое сделали для нашего общества (от организации рабочих мест до формирования левых организаций) и их не следует сбрасывать со счетов. Отстаивать приоритетность научного понимания капиталистического способа производства следует весьма осторожно.

Вперед к включенному и систематическому радикализму

Нам необходима сейчас унификация различных подходов (и движение «Occupy», в его лучших проявлениях, начинает это сознавать). Нам необходима (с точки зрения, как стратегии, так и этики) унификация дискурсивного и экономического подхода; создание безопасных зон, свободных от дискриминации и предрассудков (как в их явной, так и в скрытой формах). Подобное соединение подходов должно связать дискурсивное восприятие с пониманием системной экономической эксплуатации.

Фуко – анти-эссенциалист и анти-утопист, но никак не анти-революционер. Он лишь пересматривает реальные границы революции. Он подрывает тем самым позиции самопровозглашенных теоретиков революции, но, смею утверждать, что это идет лишь на пользу левым. Фуко ставит перед нами непростой вопрос: как нам воспользоваться столь честной и суровой оценкой властных отношений и оживить эмансипативные движения, знающие, как о дискурсивных, так и об экономических формах угнетения;

– движения, которые еще не подверглись разложению и не взорвались изнутри под влиянием собственного утопического отрицания постоянства антагонизма.

Roarmag

Перевод Дмитрия Колесника

Читайте по теме:

Жером Роос. «Фуко и революционная самокастрация левых»

Славой Жижек. «Восстание буржуазии на зарплате»

Славой Жижек. «Мой лозунг: «никакого диалога с врагом!»