ЮАР: «Чудовище рынка вырвалось на свободу»

Предисловие Андрея Манчука. Год назад, посетив Южную Африку, мы постарались проанализировать предпосылки охватившего ее социального кризиса в серии очерков об истории и современности южноафриканского общества – учитывая специфику и общие закономерности его развития. Стереотипный взгляд на постапархейдную ЮАР, который господствует в странах бывшего СССР, обычно связывает все ее проблемы с частичной эмансипацией африканского большинства, которое якобы не способно поддерживать «цивилизованные» стандарты жизни, доставшиеся ему с колониальных времен. Однако беспристрастный взгляд на историю Южной Африки показывает, что корни нынешнего социального кризиса, включая массовую нищету и преступность, проявились еще во времена апартхейда (эталонной системы для постсоветских правых) – и, более того, стали важной предпосылкой для краха этой системы, чью бесчеловечность очень непросто оценить со стороны. Статья Евгения Жутовского указывает на причины того, почему апартхейдные элиты ЮАР сумели удержать в своих руках финансовый капитал и природные богатства страны – в то время как политическое руководство Африканского национального конгресса, несмотря на отчаянную борьбу внутренней оппозиции, капитулировало перед ними, в обмен на дарованную ему фикцию политической власти.  

Как все начиналось

В 1955 году руководство Африканского Национального Конгресса разослало своих посланцев по городам и селам Южной Африки. Активисты АНК встречались с людьми и записывали так называемые «требования свободы», которые отражали представления чернокожего населения ЮАР о том, какой должна быть их страна после падения апартеида.

Эти требования стали основой знаменитой «Хартии свободы». Она включала в себя лозунги борьбы за землю, за доступное всеобщее образование, свободу перемещения и места жительства. На протяжении десятилетий белые правительства ЮАР ограничивали деятельность АНК и его сторонников при помощи репрессий – и на протяжении десятилетий «Хартия свободы» распространялась нелегально, из рук в руки, поддерживая стремление к справедливости и свободе среди новых поколений чернокожих. В «Хартии свободы» было отражено главное – идея перераспределения средств и ресурсов богатейшей страны. Не будем забывать, что на территории ЮАР располагались крупнейшие в мире золотые, алмазные прииски, урановые рудники и залежи других природных богатств, которые контролировали экономические элиты системы апартеида.

«Хартия» подвергалась критике слева и справа. Марксисты требовали внести в ее содержание требования ликвидировать частную собственность, а «панафриканисты» не соглашались передать страну в руки всех ее граждан – «черных» и «белых».

Однако, и те и другие соглашались с общими экономическими требованиями «Хартии» касательно национализации экономики. Закрытая элитарная каста белых «выжимала» сверхприбыли из рудников, приисков, шахт, ферм и заводов Южной Африки – причем, именно потому что огромная, бесправная масса черных продавала свой труд по непостижимо низкой цене и была полностью отсечена от механизма распределения бюджетных средств и корпоративных прибылей.

Лидер АНК Нельсон Мандела стремился к истинной свободе, которая вопреки утверждениям адептов свободного рынка, невозможна без экономической революции и пересмотра механизма распределения средств. В феврале 1990 года Мандела покинул тюрьму и вернулся в совершенно иной мир, непохожий на прежний, который он покинул до своего ареста, 27 лет назад. Ему пришлось заново учиться слишком многим вещам и привыкать к совершенно незнакомым общественным и технологическим реалиям – и на это у него совсем не было времени. Необходимо было срочно начинать ожидаемые массами реформы, чтобы отвести вполне реальную на тот момент угрозу развала экономики и гражданской войны. 

У АНК была уникальная возможность сбросить с горла экономики страны удушающую «невидимую руку» корпоративно-мафиозного свободного рынка – ведь в восьмидесятые годы многие страны мира присоединились к движению бойкота товаров из страны апартеида, и теперь падение режима расовой сегрегации открывало для ЮАР новые рынки и экономические возможности. К тому же, в массовом сознании легко закреплялся факт частичной ответственности корпоративного сектора ЮАР за преступления белых политических элит страны времен апартеида. Феноменальная популярность Манделы и АНК, вероятно, позволила бы провести масштабную национализацию экономики и отказаться от долгов, накопленных прежним правительством в ходе займов у МВФ и США.

Но этого не произошло.

Историческая ошибка

В начале и середине девяностых годов  АНК совершила историческую ошибку, вступив в соглашательские переговоры с Национальной партией. Лидеры АНК опасались повторения печальных исторических инцидентов, когда «белые» африканские колониальные правительства, уступая власть, разрушали все созданные раннее экономические механизмы.

Эта ошибка АНК усугублялась еще и тем что белые элиты вовсе не собирались отказываться от власти. Главная стратегическая цель Национальной партии и стоявших за ней корпоративных кланов состояла в том, чтобы не выпускать из рук рычаги политического и экономического влияния в стране. И если на переговорах по политических и общественным вопросам АНК, представляемая Манделой и Сирилом Рамафозой, легко разгромил своих оппонентов, принудив их принять точку зрения черного большинства – то экономические дебаты проходили мучительно сложно.

Со стороны АНК экономические переговоры вел неискушенный в подобных интеллектуальных поединках Табо Мбеки – впоследствии президент ЮАР. Воспользовавшись его неопытностью, представители «белой» Национальной партии стремились прийти к консенсусу, согласно которому ключевые позиции в экономике ЮАР – в торговых структурах и центральном банке, признавались «техническими» и «административными». Они использовали в качестве орудий давления новые на тот момент политические инструменты – такие как международные торговые соглашения, программы структурной перестройки, изменения в конституционном праве – чтобы передать власть над ключевыми экономическими позициями в руки так называемых «независимых» экспертов, экономистов и референтов из МВФ, Всемирного банка, Генерального соглашения по таможенным тарифам и торговле (GATT) и Национальной партии – кому угодно, кроме АНК.

Среди уступок, на которые пошла переговорная команда АНК, был и ключевой компромисс – соглашение о превращении центрального банка ЮАР в независимую от правительства финансовую организацию, имеющую в штате экспертов МВФ и получившую право на автономные экономические решения. Более того, центральный банк продолжил возглавлять ставленник бывшего правительства де Клерка, Крис Сталс – а новым министром финансов стал «старый» министр Дерек Кейс.

В этом была суть исторической ошибки АНК. Получив политическую власть в стране, он, парадоксальным образом, упустил возможность реально влиять на принятие судьбоносных экономических решений. Эта переговорная позиция не была единодушно принята в АНК – но, тем не менее, противников соглашательской компромиссной переговорной тактики было меньшинство, и их голоса, предупреждавшие о последствиях, не были услышаны. 

Последствия

Таким образом, АНК попал на этих переговорах в ловушку совершенно особого рода — в сеть хитроумно составленных правил и законов, сплетенную для того, чтобы ограничить власть новой политической элиты и связать ей руки, сделать ее беспомощной. Пока этой сетью опутывали страну, ее почти никто не замечал – но когда новое правительство пришло к власти и захотело выполнить данные своим  избирателям обещания, «мышеловка» циркуляров захлопнулась, и администрация АНК почувствовала себя связанной по рукам и ногам. Патрик Бонд, работавший советником по экономике в кабинете Манделы в первые годы правления АНК, вспоминает тогдашнюю шутку: «Ну вот, у нас есть государство – но где же власть?»

АНК получила всю полноту власти лишь на бумаге. Ее власть была лишь декларируемой, но не фактической – а экономические рычаги остались в руках представителей старой администрации времен апартеида.

Правительство Манделы практически по любому вопросу сталкивалось с массой непреодолимых бюрократических препятствий. Земельная реформа, направленная на перераспределение земли оказалась замороженной из-за внесенного в новую конституцию положения о частной собственности. Попытка создать миллионы новых рабочих мест потерпела неудачу из-за запрета Всемирной торговой организации на государственные субсидии в текстильной и автомобилестроительной отрасли. Ассигнования на борьбу со СПИДом , электрификацию и ремонт трущобных районов бедноты пошли на уплату огромных долгов, принятых у правительства времен апартеида. Не удалось также поднять минимальную заработную плату – это противоречило условиям подписанного накануне выборов договора с МВФ, который включал в себя обещание «сдерживать роста заработной платы».

Попытка отречься от обязательств перед такими структурами, как МВФ, дала бы повод для обвинений со стороны международных финансистов и кредиторов в «экономической ненадежности» страны, в отсутствии ориентации на «преобразования» и отсутствии «системы, основанной на законах». А это, в свою очередь, повлекло бы за собой падение стоимости местной валюты, ограничение иностранной помощи и вывоз капитала за границу.

В течение последующих нескольких лет АНК все-таки пыталася выполнить часть своих предвыборных обещаний. В частности, государство вложило немало денег в строительство и ремонт более 100 тысяч домов для бедных, потратило миллионы на модернизацию водопроводных систем, на электрификацию и телефонизацию кварталов бедноты.

И тогда произошло то, что неминуемо должно было произойти со страной, которая пытается свернуть с неолиберальной  экономической дороги. Чиновники МВФ, воспользовавшиеся высокой задолженностью страны кредиторам, потребовали приватизировать эти службы.

Нельсон Мандела пытался вести подобие переговоров с МВФ – но очень быстро сдался под массированным давлением своих международных политических коллег. Главным их аргументом была бесспорная связь между интеграцией страны в мировое сообщество и радикальной либерализацией экономики. На встрече с лидерами Европы на Всемирном экономическом форуме в Давосе в 1992 году, когда Мандела указал на то, что Южная Африка не делает ничего нового по сравнению с тем, что происходило в Европе после Второй мировой войны в рамках плана Маршалла, министр финансов Голландии отмел этот аргумент: «Так мы это понимали в те времена. Но экономические системы всех стран мира взаимосвязаны. Процесс глобализации углубляется. Ни одна страна не может развивать свою экономику независимо от экономик других стран»

В результате приватизации и либерализации сферы услуг в ЮАР стали резко повышаться  цены на электричество, телефонную связь и воду. Миллионы людей больше не получали эти услуги потому что не могли их оплачивать. В то же время, банки и рудники, которые намеревался национализировать Мандела, так и остались в руках прежних четырех сверхмощных корпораций, которые контролируют 80 процентов сделок на фондовой бирже Йоханнесбурга.

В стране нарастала эпидемия СПИДа, в борьбу с которой вкладывалось намного меньше средств чем планировалось – и средняя продолжительность жизни южноафриканцев упала по сравнению с 1990 годом на 13 лет.

Тогда, в конце девяностых, у АНК еще был шанс объявить пересмотр прежних договоров и нивелировать унижающее значение кабальных законов навязанных чиновниками правительства апартеида и их покровителями из МВФ. Однако, по ряду причин, лидеры АНК приняли другое решение. Они подчинились той распространенной логике,  согласно которой единственная надежда заключается в поиске новых иностранных инвесторов, которые создадут новое богатство – и тогда, согласно, неолиберальным  доктринам, часть этого богатства просочится к бедным. Но чтобы модель «просачивания сверху вниз» заработала, правительству АНК пришлось перестроиться, дабы выглядеть привлекательным в глазах инвесторов.

Эта перестройка заключалась в усовершенствовании соглашательской политики с МВФ, которую проводили Табо Мбеки и некоторые другие политики АНК, получившие экономическое образование на Западе. Как говорил тогда Мбеки: «Чудовище рынка уже вырвалось на свободу, его невозможно укротить – остается только кормить тем, что оно требует: нужен рост и еще больше роста». Мбеки надеялся установить своеобразные «клубные» отношения с МВФ – чтобы привлечь новых инвесторов и «запустить» забуксовавшую южноафриканскую экономику.

Никто уже не вспоминал, что одним из основных предвыборных требований АНК была национализация рудников. Вместо этого Мандела и Мбеки проводили регулярные встречи с воротилами экономики апартеида и владельцами заводов горной промышленности. Черновик новых «клубных» отношений с МВФ – а, по сути, новая экономическая политика ЮАР – готовился в тайне от прессы и широкой общественности. И эта обстановка секретности разительно отличалась от атмосферы открытости и демократии в которой некогда создавалась «Хартия свободы».

В конце концов, экономическая программа Мбеки не стала каким то откровением – в ней содержались типичные неолиберальные рецепты чикагской экономической школы. Программа предусматривала полную приватизацию экономики и ресурсов, сокращение государственных расходов, «гибкость» трудового законодательства, свободную торговлю и даже ослабление контроля над перемещением капитала.

Лидеры АНК все дальше заходили в попытках доказать свою благонадежность и дисциплинированность по отношению к требованиям МВФ. Члены общественной комиссии «Правда и примирение» в течение нескольких лет расследовали преступления апартеида, выслушивали свидетельства очевидцев и пострадавших от репрессий, пыток и беззакония. Логичным итогом стал вывод комиссии о необходимости компенсации, которую пострадавшие могли бы получить от лиц, косвенно ответственных за все эти преступления –от представителей бизнес-элиты, наживших огромные состояния во времена апартеида. Эта компенсация была предложена в виде так называемого однопроцентного «налога солидарности» – но данная инициатива была отвергнута правительством Мбеки, который решил выделить пострадавшим средства из и без того скудного государственного бюджета.

В марте 2003 года глава комиссии, лауреат Нобелевской премии мира архиепископ Десмонд Туту, выступая с итоговым отчетом, рассказал журналистам о своем разочаровании: «Как объяснить, что черный житель страны просыпается сегодня, почти через десять лет после наступления свободы, в убогих трущобах? Затем он отправляется на работу в город, где по-прежнему преобладают белые, живущие в роскошных хоромах – а к концу дня возвращается в трущобы. Я не могу понять, почему народ не скажет: «Пошел бы к черту такой мир. Пошел бы к черту Туту с его «комиссией правды».

Пытаясь оправдаться, Нельсон Мандела часто говорил о долгах апартеида как о главном препятствии к массовому повышению уровня жизни южноафриканцев. Несмотря на то, что на уплату долгов прежних правительств АНК тратило не менее 30 миллиардов рандов в год, АНК наотрез отказывалась сбросить с себя этот одиозный груз. Причем, денег на уплату долга не хватало – и тогда правительство АНК просто продавало по сходной цене государственные фирмы, инфраструктуру и ресурсы – то есть, проводила политику, прямо противоположную своим предвыборным обещаниям о национализации экономики.

Парадоксально, но бывшая белая элита ЮАР, сказочно обогатившаяся от эксплуатации черной рабочей силы при апартеиде, не дала на компенсацию ни цента – зато жертвы апартеида продолжают платить за долги своих угнетателей. Деньги на это щедро берутся от распродажи ресурсов страны посредством приватизации — а это современная форма того самого грабежа, которого АНК первоначально пытался избежать любой ценой, садясь за стол переговоров с Национальной партией.

Итоги неолиберального эксперимента в ЮАР, выраженные в цифрах статистики, печальны и поучительны одновременно:

С начала девяностых годов количество людей, которые живут менее чем на 1 доллар в день, удвоилось и возросло с 2 до 4 миллионов к 2007 году.

Между 1991 и 2009 годами процент безработных среди чернокожих жителей Южной Африки вырос более чем вдвое – с 23 до 48 процентов – –а общий показатель безработицы стабильно высокий и достигает 28 процентов работоспособного населения.

Из 35 миллионов черных граждан Южной Африки лишь 5000 имеют доход свыше 60 тысяч долларов в год. Количество белых в последней категории в 20 раз больше. Причем, заработок многих из них значительно превосходит эту сумму.

Правительство АНК построило 1,8 миллиона домов – но за то же время 2 миллиона людей потеряли жилье.

Около 1 миллиона крестьян разорились.

По неофициальным данным, до 20 процентов взрослого населения ЮАР инфицировано ВИЧ.

Уровень преступности в ЮАР растет. Ежедневно от рук бандитов в стране погибает до 50 человек – и это лишь в ходе попыток ограбления или изнасилования.

Количество людей, живущих в трущобах, увеличилось на 50 процентов. На 2006 год более одного из каждых четырех южноафриканцев жили в хижинах нелегальных поселений, многие из которых лишены водопровода и электричества.

Евгений Жутовский

Фоторепортаж Андрея Манчука, Ильи Деревянко, Владислава Болобанова

Читайте по теме:

Александр Панов. Африка. Эхо арабской весны 

Бафур Анкома. Проблемы Намибии

Rositsa. Антон Любовски. Белый герой Намибии

Александр Панов. Место для дискуссий