Конец нового мирового порядка

Предисловие переводчика: В одном из старых анекдотов разъяренный Мишель Нострадамус тычет своего кота мордой в тапок со словами: «Вот кто здесь нагадит через полчаса? Кто? Я кого спрашиваю?». В состоянии ли было понять несчастное животное, за что получает взбучку авансом? И мог ли провидец как-то повлиять на предвиденный им будущий ход событий?

Думаю, мало кто из наших левых не произносил фразу: «А мы ведь предупреждали…». С нарастанием экономического кризиса западных странах левых нередко называют «кассандрами политики» и «оракулами экономики». Участь троянской прорицательницы, несмотря на всю ее правоту, была, как известно, весьма незавидной. Могла ли она повлиять на дальнейший ход, воспетых Гомером, эпических событий?

«Люди готовы верить гороскопам, обещающим, если не повышение по службе, то, по крайней мере, что все как-нибудь обойдется, при этом, отметая любые серьезные аргументы – допустим, о неизбежности повышения цен» – говорил мне на днях один из украинских левых. «Мы беспечно игнорируем реальность. Нас ослепила мания хэппи-энда. Мы не желаем верить своим глазам. Слишком уж удручающее это зрелище. И мы все впадаем в коллективный самообман. Мы просто отступаем назад, чтобы не видеть» – писал недавно в эссе «Карьеристы» Крис Хеджес.

«Комплекс левой Кассандры» стал одной из тем, которую ныне активно обсуждают западные левые в связи с выходом книги британского публициста Шеймаса Милна «Реванш истории: битва за 21-й век». Это сборник эссе, вышедший в издательстве Verso, освященный «левым пророчествам прошлого» и краху неолиберального порядка.

Дэвид Вэаринг в рецензии на книгу Милна на «Аль-Джазире» тоже напоминает, что «именно левые преимущественно высказывали правильные суждения по экономическим и внешнеполитическим вопросам, в то время как правые и основная масса мейнстрим-либералов жестоко ошибались. Как писал недавно скончавшийся выдающийся историк-марксист Эрик Хобсбаум: «Хорошим ученым может быть лишь человек, свободный от иллюзий буржуазного общества». Этот же принцип может быть применим и по отношению к журналистам, да и ко всем, кто пытается судить о политических и социальных процессах, происходящих в нашем мире. Подлинной и тотальной объективности достичь, конечно, невозможно, но можно, по крайней мере, избежать распространенных в данное конкретное время общепринятых заблуждений. В любое время господствующие политические воззрения формируются теми, кто имеет наибольший вес, чей голос слышен громче всех – богатыми правителями. Поэтому, чтобы четко видеть происходящее вокруг необходимо просто отстраниться от этих господствующих воззрений».

Видеть и прозревать еще не самое главное, что, вероятно, успела понять и бедная троянская пророчица. На это же обращает внимание и Наоми Кляйн: «Читая книгу Шеймаса Милна, чувствуешь некоторое облегчение: наконец-то, кто-то не просто видит истинное положение вещей, а и может четко и ясно выразить его при помощи своей потрясающей эрудиции. Его книга прослеживает длившийся на протяжении десяти лет поток откровенной лжи со стороны правых и незамеченные общественностью предупреждения левых. Работа Милна несет в себе одно очень важное для нас послание: настало время побеждать не только с помощью аргументов».

И я предлагаю вашему вниманию отрывок из работы Шеймаса Милна, опубликованный в его авторской колонке на «Гардиан». Одним из мотивов, побудивших меня перевести этот текст, стал тот факт, что в русскоязычных медиа «гуляет» вольный и искаженный его пересказ, в котором выхвачены лишь отдельные абзацы о южно-осетинском конфликте и роли России.

Хотя, как говорится, «Солженицын писал совсем о другом». Мы наблюдаем исторический реванш мира, рожденного в 1917-м, и крах того порядка, который господствовал на протяжении последних двадцати лет – как и было предсказано.

В конце лета 2008-го года произошли одно за другим два события, ставшие сигналом о конце нового мирового порядка. В августе Грузия, клиентское государство США, было побеждено в короткой, однако кровавой войне, после того, как она атаковала российские войска на спорной территории Южной Осетии.

Грузия, бывшая советская республика, была тогда фавориткой вашингтонских неоконсерваторов. Ее авторитарный президент усиленно проталкивал свою страну в НАТО, которое таким образом должно было расшириться на восток. Мгновенно перекрутив реальность, американский вице-президент Дик Чейни осудил российский ответ, как акт «агрессии», который «не должен остаться без ответа». И при этом Джордж Буш, недавно сам развязавший войну в Ираке, заявил, что «вторжение на территорию суверенного государства неприемлемо в 21-м веке».

Уже после окончания боевых действий Буш потребовал, чтобы Россия не признавала независимость Южной Осетии. Однако Россия, все же, ее признала, а американским военным кораблям оставалось просто плавать по Черному морю. Данный конфликт стал некой поворотной точкой – раздутой военной мощи США был брошен вызов, к тому же само военное влияние США было подорвано войной с террором в Афганистане и Ираке. Так пришел конец тому двадцатилетнему периоду, когда мощь США никто не оспаривал, позволяя этой стране возвышаться над всем миром гигантским колоссом.

И спустя всего лишь три недели произошло второе событие, имеющее гораздо более серьезные последствия, так как оно стало грозить уже всей глобальной финансовой системе, в которой также доминируют США. 15-го сентября того же года разразился кредитный кризис, приведший к коллапсу четвертого по величине американского инвестиционного банка. Банкротство «Леман бразерс» погрузило западный мир в пучину глубочайшего с 1930-х годов экономического кризиса.

Первая декада 21-го века сотрясла мировой порядок, перевернув вверх ногами все мудрствования представителей мировых элит. И водоразделом, поворотной точкой, стал именно 2008-й год. Нам так долго говорили, что с окончанием «холодной войны» все основные политические и экономические проблемы разрешились. Либеральная демократия и свободный рыночный капитализм восторжествовали. Социализм, якобы, остался в истории. Политические разногласия отныне, якобы, будут сведены лишь к культурным войнам и вопросам о налогообложении и бюджетных расходах.

Новый мировой порядок начался в 1990-м году во время правления Джорджа Буша старшего и основан он был на неоспоримом военном превосходстве США и экономическом доминировании стран запада. Мир должен был быть однополярным – миром, в котором нет конкурентов США. Региональные правительства должны были дружно пасть на колени перед новой всемирной империей. Сама история, о чем нам не раз заявляли, подошла к концу.

Однако в период между атаками на башни-близнецы в Нью-Йорке и крахом «Леман Бразерс» глобальный порядок уже начал крошиться. И тому способствовали два основных фактора. К концу первого десятилетия 21-го века бесконечные войны не столько усилили американскую военную мощь, сколько продемонстрировали ее пределы. И в то же самое время рухнула неолиберальная капиталистическая модель, господствовавшая на протяжении жизни целого поколения. Именно реакция США на события 11-го сентября развеяла миф о непобедимости первой действительно мировой империи. Уже сам по себе непродуманный ответ администрации Буша на атаки 11-го сентября фактически сделал их самыми успешными террористическими атаками во всей истории человечества.

И дело не только в том, что администрации Буша не удалось решить поставленных задач, и вместо борьбы с терроризмом она стала лишь плодить их по всему миру, а массовые убийства, пытки и похищения людей только дискредитировали образ западных стран, как, якобы, поборников прав человека. Гораздо важнее то, что британо-американское вторжение в Афганистан и Ирак продемонстрировало неспособность этого глобального чудища навязать свою волю покоренным народам, когда они намерены сражаться. А это стало уже стратегическим поражением США и их союзников.

Но конец однополярного мира – это лишь один из четырех факторов трансформировавших наш мир – и в основном к лучшему. Следующим таким фактором стал крах 2008-го и кризис капиталистического порядка, что лишь ускорило упадок мощи США. Возникший в США кризис углубили огромные расходы на ведение многочисленных войн. И наиболее пагубный эффект он оказал на экономику именно тех стран, чьи элиты с энтузиазмом уверовали в свое время в ортодоксию неолиберализма с ее дерегуляцией финансовых рынков и ничем не ограниченной властью корпораций.

Модель алчного капитализма, фактически приставляя нож к горлу, навязывали всему миру. Она считалась единственным вариантом для современной экономики, несмотря на то, что углубляла неравенство и вела к природным катастрофам. И она дискредитировала сама себя уже тем, что для спасения этой экономической модели понадобилось вмешательство государства. Модель свободного рыночного капитализма спасали посредством масштабнейшего в истории вмешательства государства в экономику. Неолиберализм и неконсерватизм – близнецы-братья – не прошли «крэш-тест». Их крах стимулировал подъем Китая, что стало третьим фактором, свидетельствующим об эпохальных переменах, происшедших в начале 21-го века.

И дело не только в том, что сотни миллионов человек выбрались из нищеты, а в том, что китайская экономика, основанная на государственных инвестициях в экономику, поднялась благодаря падению экономики стран запада, что стало как бы насмешкой над ортодоксией свободного рынка. К тому же таким образом, появилась новая глобальная сила, что дало маленьким государствам некое пространство для маневрирования. Экономический подъем Китая увеличил возможности прогрессивных изменений, происходящих ныне по всей Латинской Америке, что стало четвертым фактором, свидетельствующим о переменах глобального масштаба. По всему континенту к власти стали приходить социалистические и социал-демократические правительства, вступившие в борьбу с экономической несправедливостью и расизмом, а также выстраивающие независимую региональную систему и пытающиеся вырвать у корпораций контроль над своими ресурсами.

Двадцать лет нам твердили, что альтернативы неолиберальному капитализму нет, и вот Латинская Америка создает такую альтернативу. Однако за столь существенные перемены и платить приходится огромную цену. США в обозримом будущем пока еще останется господствующей военной силой, а отдельные поражения США в Афганистане и Ираке стоили колоссальных разрушений и огромного числа жизней. Кроме того, не следует и забывать, что многополярность тоже предполагает военные конфликты.

Несмотря на то, что неолиберальная экономическая модель была дискредитирована, правительства разных стран всячески пытаются оживить ее с помощью жесточайших мер экономии. Экономический успех Китая тоже происходил за счет усиления неравенства, нарушения гражданских прав и уничтожения природы. Проамериканская элита в Латинской Америке все еще намерена сделать всё, чтобы повернуть этот процесс вспять и отменить социальные завоевания в ряде стран. В Гондурасе им, например, это удалось сделать после военного переворота 2009-го года. Аналогичные противоречия присутствуют и в революционном подъеме, охватившем в 2010-11-м арабский мир, и знаменовавшим собой очередной сдвиг глобального масштаба.

«Война с террором» к тому времени настолько была дискредитирована, что американское правительство было вынуждено изменить ее название на «заграничные чрезвычайные операции». Ситуацию в Ираке практически во всем мире признали катастрофической, а операцию в Афганистане «безнадежным делом». Однако такой смягченный реализм в СМИ не намного отличается от того, как эти военные кампании освещались в самом их начале.

Сейчас вспомнить о том, что после 9/11 обычно твердили британские и американские политические деятели и их ручные эксперты – значит вновь погрузиться в параллельную реальность ядовитой фантазии. Тогда использовались все возможные средства, чтобы дискредитировать любого, кто противостоял вторжению и оккупации. Майкл Гоув, входящий ныне в кабинет министров правительства тори, изливал, помнится, целые волны яда на «Гардиан» лишь за публикацию дебатов по поводу операций в Ираке и Афганистане, называя редакцию «Гардиан» «пятой колонной» и «бандой Прада-Майнхоф». «The Sun» Руперта Мёрдока называла противников войны «анти-американскими пропагандистами и левацкими фашистами».

Когда режим Талибана был свергнут, Тони Блэр восторженно осудил всех (в том числе и меня), кто противостоял вторжению в Афганистан и «войне с террором». «Как оказалось – заявил он – мы ошибались». Прошло каких-то десять лет, и теперь мало кто даже сомневается, что именно правительство Тони Блэра «ошибалось», причем эта ошибка имела катастрофические последствия. Как и предсказывали критики войны, США и их союзникам не удалось покорить Афганистан. А война с терроризмом – утверждали критики войны – сама по себе этот терроризм и будет распространять. Урезание гражданских прав будет иметь жутчайшие последствия, а оккупация Ирака превратиться в кровавый кошмар.

И все наши предупреждения (о том, что вторжение в Афганистан приведет к длительной партизанской войне) провоенные «эксперты», типа бывшего «вице-короля Боснии» Падди Эшдауна (уполномоченный ООН в Боснии, имевший расширенные полномочия вплоть до возможности отправить в отставку правительство – прим. пер.), с легкостью отметали, как «вздор». И вот, что мы имеем? Прошло десять лет, вооруженное сопротивление оккупации сильнее, чем когда бы то ни было, а война в Афганистане стала самой затяжной в американской истории.

Всё то же самое касается и войны в Ираке, противостояние которой в свое время вывело на улицы миллионы человек. Тех, кто выступал тогда против войны, с пренебрежением называли «миротворцами». Американский министр обороны Дональд Рамсфельд предсказывал, что война в Ираке продлится лишь шесть дней. Большинство англо-американских медиа ожидали, что иракское сопротивление быстро сойдет на нет. И ведь все они полностью ошибались.

«Неоколониальная оккупация Ирака – писал я, как только началось вторжение – приведет к ожесточенной партизанской войне, которая будет длиться еще долго после Саддама, и, в конце концов, оккупанты будут вынуждены уйти». И британские войска действительно встретили ожесточенное сопротивление, которое длилось вплоть до их ухода в 2009-м, а американские регулярные войска воевали с этим сопротивлением вплоть до 2011-го года.

И ведь противники войны с террором и оппоненты Нового Мирового Порядка не только в этом случае оказались совершенно правы. И ведь история не только в этом случае доказала, что сторонники этого порядка и войны с террором несли полную чушь. На протяжении тридцати лет западная элита настойчиво утверждала, что лишь дерегуляция рынков, приватизация и снижение налогов на богатых может привести к экономическому росту и процветанию.

И ведь задолго до 2008-го концепция «свободного рынка» подвергалась ожесточенной критике. Многочисленные кампании против корпоративной глобализации предупреждали: «Неолиберализм передает всю полноту власти никому не подотчетным банкам и корпорациям. Неолиберализм ведет к обнищанию и росту социальной несправедливости. Он уничтожает демократию. Такую политику не выдержит ни экономика, ни природа».

«Новые лейбористы» (правое течение в Лейбористской Партии, требовавшее либерализации экономики и переориентации партии на «средний класс» - прим. пер.) тогда утверждали, что сама модель чередования бума и кризиса – осталась в прошлом. Мы критиковали их, полагая абсурдной саму идею о том, что сам капиталистический экономический цикл можно вот так просто взять и отменить. И ведь действительно – дерегуляция, финансиализация, беспечные спекуляции, которые лишь наращивали долги – все это и привело в итоге к нынешнему кризису.

Большинство экономистов, предсказывавших, что неолиберальная экономическая модель движется к краху, были, конечно, левыми. В то время все основные политические партии в Великобритании поддерживали политику «легкой регуляции» финансов, их же оппоненты постоянно твердили, что либерализация Сити серьезно угрожает всей экономике в целом.

Критики приватизации ведь предупреждали, что приватизация общественных служб взвинтит цены, снизит качество услуг и приведет к росту коррупции. Ведь точно так и случилось. А что касается Евросоюза, то в данном случае катастрофические последствия для экономик входящих в него государств имел тот факт, что привилегии для корпораций и рыночная ортодоксия были фактически вписаны в соглашение между странами ЕС. Сама комбинация либерализированной банковской системы с недемократичным, ассиметричным и проводящим политику дефляции валютным союзом должна была неминуемо привести к краху. Когда именно он произойдет – это был лишь вопрос времени.

Об этом ведь постоянно говорили критики данной экономической политики – и они оказались правы – так всё и произошло. Критика неолиберального капитализма раздавалась преимущественно слева, также как и преимущественно левой была оппозиция, выступавшая против войны, вторжения и оккупации. Однако левая оппозиция оказалась поразительно неповоротливой в том, чтобы подтвердить свою правоту по основным вопросам нашего времени. Хотя, с другой стороны, это и не удивительно, учитывая тот факт, что левые утратили веру даже в собственные социальные альтернативы после поражений, которые они потерпели в 20-м веке.

Но ведь сами по себе катастрофические последствия войн должны были хоть чему-нибудь научить. Однако даже после Афганистана и Ирака война с террором продолжалась. Постоянно происходили атаки беспилотников на территориях Пакистана и Сомали – гражданское население продолжало погибать. Западные страны сыграли решающую роль в свержении ливийского режима, действуя во имя защиты гражданского населения, которое затем массово и погибало в гражданской войне, эскалация которой происходила, собственно, благодаря странам НАТО. И сейчас вторжение грозит раздираемой внутренним конфликтом Сирии, а Иран стоит перед угрозой полномасштабной атаки.

И даже, несмотря на то, что неолиберализм себя полностью дискредитировал, правительства западных стран использовали кризис, чтобы попытаться его укрепить. Были не только беспрецедентно урезаны зарплаты, пособия, количество рабочих мест, но и приватизация стала происходить в еще больших масштабах. Ведь правым, конечно, всегда будет мало. Что тогда было необходимо, так это оказывать политическое и социальное давление, достаточно сильное, чтобы изменить соотношение сил.

В народе с 2008-го года усиливается глубокое отвращение к дискредитировавшей себя элите и ее социо-экономическим проектам. Поскольку вся тяжесть кризиса легла на плечи большей части народа, то мы и наблюдаем рост количества протестов, забастовок, изменения предпочтений избирателей, а это говорит о том, что давление, требующее реальных перемен, только началось. Неприятие корпоративной власти и алчности – таковыми в наше время стали господствующие в обществе настроения.

Выдающийся историк Эрик Хобсбаум называл крах 2008-го «эквивалентом падения Берлинской стены, только на этот раз для правых». После краха коммунизма и традиционных форм социальной демократии левые, как многие признавали, не смогли предложить системной альтернативы. Но ведь и не может быть никакой модели приготовленной и поданной на блюдечке.

Любые модели – от власти Советов до кейнсианского государства всеобщего благоденствия или неолиберализма в духе Рейгана и Тэтчер – являются идеологически обусловленной импровизацией, происходящей в конкретных исторических условиях. И точно так же будет рождаться новая модель после краха неолиберального порядка, когда необходимость восстановления разрушенной экономики на более эгалитарных, демократических и рациональных основах будет диктовать конкретные формы, которые приобретет новая жизнеспособная альтернатива.

Как экономический, так и экологический кризис сделали востребованными такие концепции, как общественная собственность и общественное регулирование экономики. Стала ощущаться необходимость серьезных изменений в системе распределения богатств и власти. К прогрессивным решениям нас подталкивает, таким образом, реальная жизнь.

Социальный подъем начала 21-го века открыл дорогу уже совершенно иному мировому порядку и возможности осуществления подлинных социальных и экономических перемен. Сторонники капитализма только сейчас – спустя 20 лет – поняли то, чему коммунистов научила история еще в 1989-м году: ничто не вечно.

Шеймас Милн

Guardian

Перевод Дмитрия Колесника