Уолл-стрит: отвоевать психологическое пространство

Хороший лозунг должен уловить настроение и точно передать ситуацию: «Нас 99%», «Мы – это кризис», или просто – «no justice, no peace». Как говорил Ленин: «Каждый отдельный лозунг должен быть выведен из всей совокуп­ности особенностей определенного политического положения».

Последние несколько месяцев мы наблюдали подлинный всемирный всплеск лозунгов, рождающихся на забастовках, протестах, оккупациях, восстаниях, революциях, дай-инах, тич-инах, сит-инах и флэш-мобах. Кажется, что лозунги повсюду и нигде – они постепенно отвоевывают психологическое жизненное пространство, которое столь долго пытались колонизировать различные брэнды. Всплеск лозунгов звучит насмешкой над политиками мейнстрима, отчаянно пытающимися придумать какую-нибудь звонкую фразу. Ну скажите, какую надежду может выражать слоган недавно прошедшей партийной конференции британских тори: «лидерство за лучшее будущее»? Если, к тому же сравнивать его с лозунгом «Оккупируй всё!»

Хороший политический лозунг сам по себе рождается в определенной политической ситуации. В протестах на Уолл-стрит примечательно многое: как они распространились по всей стране, став чем-то большим, чем популистское анти-tea-party движение. Но хотелось бы особенно отметить определенную тактику, которая, судя по видео, тоже повсеместно распространилась: это «людской микрофон». Так как в Нью-Йорке необходимо получить разрешение на использование звукоусиливающей аппаратуры, ораторы вынуждены разбивать свою речь на короткие, четкие предложения, которые затем повторяет толпа вблизи, а затем подхватывают стоящие сзади, что производит весьма трогательное впечатление – иногда это выглядит комично, иногда напоминает некий странный культ. На видеозаписях выступлений Наоми Кляйн и Славоя Жижека это хорошо заметно.

Все это чем-то напоминает сцену из фильма Франсуа Трюффо «451 градус по Фаренгейту», снятый по Рэю Бредбери. Там люди запоминают запрещенные книги и ходят, постоянно их повторяя. Только на Уолл-стрит все происходит коллективно и единовременно. Это напоминает игру «испорченный телефон», только вместо того, чтобы шептать на ухо, там кричат. А вместо того, чтобы недослышать или не разобрать слов, происходит прямая передача слов выступающего.

Как в США, так и во всем остальном мире протесты, похоже, не собираются идти на спад. Несмотря на массовые аресты, тюремные заключения, обвинения в нарушении общественного порядка, штрафы, жесткие приговоры и полицейское насилие; несмотря на то, что власти и медиа тратят столько усилий, времени и денег на то, чтобы изобразить эти протесты бессмысленными, мерзкими и опасными – люди, все же, выходят на улицы. И, в большинстве случаев, там остаются.

Все больше и больше людей понимают, что протест работает, что протест попадает в выпуски новостей, что солидарность и отвоевание общественного пространства у секьюрити, камер слежения и полиции – это уже само по себе замечательно. Побывав на этих протестах можно получить мгновенный урок о том, как функционируют государство и медиа с их набором мультипликационных клише: «плохие демонстранты», «наивные хиппи», «студенты-дармоеды» и так далее. Когда протестующие подвергаются атаке и государство вновь и вновь демонстрирует им свою репрессивную сторону, то люди, которые, возможно, никогда ранее не знали каково это, когда тебя систематически преследуют и относятся к тебе как к «преступнику» априори – они начинают делать выводы и начинают критиковать и иные аспекты государственного господства.

Как сказала когда-то Анджела Дэвис, вспоминая свой арест и заключение в тюрьму в 1970-м:

«Существует определенная взаимосвязь между все более растущим количеством политических узников и заключением в тюрьму все большего количества цветных бедняков. Это утверждал еще Джордж Джексон (один из лидеров «Черных Пантер», застреленный охранниками тюрьмы в 1971-м, якобы, при «попытке к бегству» – прим. перев.). Если тюрьма – это санкционированное государством место предназначения для таких активистов, как я – то она ведь также используется и как некий суррогат решения социальных проблем, связанных с бедностью и расизмом. Хотя тюремное заключение и приравнивалось к перевоспитанию в господствующем тогда дискурсе, нам-то ведь было очевидно, что основная цель тюрьмы – это репрессии. И тогда, вместе с другими радикальными активистами того времени, мы стали задумываться над тем, как объединить наш призыв к освобождению политических узников с еще лишь вызревавшим тогда призывом к уничтожению всех тюрем».

Всемирные массовые протесты только начинаются – лишь сейчас возникает возможность произвести реальные перемены. Как гласил один баннер участника оккупации Уолл-стрит: «Мы не дезорганизованы. Просто в Америке слишком уж много проблем». В Америке, да и повсюду в мире.

Guardian

Перевод Дмитрия Колесника