Казахский шибболет

Расстрел рабочих-нефтяников наглядно показал, кто является социалистом, а кто консерватором. Я придерживаюсь в этом вопросе фрейдомарксисткой точки зрения – теории лишь скрывают эмоциональную установку.

Возьмем, например, выборы. Одни люди считают, что нужно идти к митингующим и агитировать их в социалистическом ключе, другие – что нужно сидеть дома и неуклонно проводить правильную марксистскую линию. Объясняют свое поведение и те и другие идейной гегемонией либералов в протестном движении, но выводы почему-то делают разные. Поэтому я бы на объяснениях не зацикливался.

Одним непереносимо слышать, что людей расстреливают на улицах. Кстати, это ведь только кульминация конфликта, а ведь у него была еще кровавая завязка. Одного профсоюзник довели до самоубийства, у другого похитили и убили дочь. Эти новости проходили как бы незамеченными, пока рабочие не догадались сжечь акимат.

Другим слышать это приятно. Расстрелы людей на улицах их в лучшем случае не беспокоят, а в худшем – так даже радуют. Они чувствуют больше симпатии к бюрократической полицейской машине, чем к бастующим людям. Сверху на этот психический излом валится маскировочный винегрет: зажравшиеся нефтяники, нефтяная рента, китайская компания, турецкие спецслужбы, британский олигарх, люмпены, погромщики, ручные гранатометы, исламисты, адайцы, хулиганы, Кузбасс, польская «Солидарность».

Боюсь, первым со вторыми будет непросто найти общий язык. Даже если они будут пользоваться одной терминологией. Даже, если эта терминология будет социалистической.

Исторически во всем мире консерваторы ассоциируются с капитализмом – причем капитализмом авторитарным и нелиберальным, при котором «нет денег» на социальное обеспечение, зато есть сколько угодно денег на армию, полицию и укрепление нравственности. Легко заметить, что именно такое общественное устройство наиболее привлекательно для «деструктивных личностей».

Как писал Эрих Фромм:

«В этом исследовании мы получили ответы, которые помогли нам установить определенную корреляцию (соотношение) между характером человека и его взглядами. Эти данные заинтересованный читатель может в полном объеме найти у Маккоби. Я же приведу только один-единственный вывод: «Все опросы показали, что антижизненные (деструктивные) тенденции весьма примечательно коррелируют с политическими воззрениями тех лиц, которые выступают за усиление военной мощи страны... Лица с деструктивной доминантой считали приоритетными следующие ценности: более жесткий контроль над недовольными, строгое соблюдение законов против наркотиков, победное завершение войны во Вьетнаме, контроль над подрывными группами и их действиями, усиление полиции и борьба с мировым коммунизмом».

Некоторые исследователи полагали, что эта идеология неразрывно связана с капитализмом и исчезнет вместе с ним. Но опыт XX века показывает, что не все так просто.

Можно по-разному оценивать строй сложившийся в СССР и других «социалистических странах», но нельзя не признать, что общественное бытие в этих странах сильно отличалось от общественного бытия капиталистических стран. Тем не менее, некоторые формы общественного сознания оказались удивительно похожими.

Более жесткий контроль над недовольными, строгое соблюдение законов против наркотиков, контроль над подрывными группами и их действиями, усиление полиции – большинство так называемых «советских патриотов», «русских коммунистов», «патриотических коммунистов», и.т.п подписались бы под этими словами обеими руками. А «победное завершение войны во Вьетнаме» и «борьба с мировым коммунизмом» легко находят себе замену в победном завершении войны на Кавказе и борьбе с мировым сионизмом.

В советское время подобное «народное творчество» ограничивалось сверху, официальной идеологией государства – во многих аспектах более прогрессивной. После распада же СССР оно расцвело буйным цветом. Коммунистами сейчас называют себя очень разные люди, включая не только умеренных консерваторов, но и самых настоящих нацистов. Этим они выражают свое восхищение военной, геополитической, полицейской и пропагандистской мощью СССР, пытаются спроецировать на себя отблеск былой славы.

Однако, когда дело доходит до политических вопросов, «коммунисты» оказываются непримиримо враждебны всему прогрессивному. Они предпочитают буржуазную диктатуру буржуазной демократии, среднеазиатского бая-евразийца – бастующим нефтяникам, нацистских убийц – левакам-антифашистам. А рабочих они, конечно, любят. Как любили английские и американские консерваторы, как любили гитлеровские чиновники – на плакатах, где рабочие могучей рукой сокрушают внешнего врага или с приклеенными улыбками повышают благосостояние страны.

Реальная же профсоюзная и забастовочная борьба, как и все демократическое, вызывает у подобных «коммунистов» непередаваемое отвращение. Даже новости из США и других западных о разворачивающихся там народных протестов, подаются всегда под соусом «по всему видать, скоро Земля налетит на небесную ось». А уж если дело происходит где-то рядом... стрелять, стрелять этих погромщиков, наймитов Запада и исламистов. Честный рабочий не бастует!

А потом, когда опасность минует, можно будет снова предаться мечтам о великом советском государстве.

Со столицей в Новочеркасске.