Грабь всё! Или «Защита нации». Часть вторая

Продолжение. Читайте первую часть текста

Беженцы лагеря Дадааб

Во многих районах Кении царит тотальная разруха, но об этом пишут не часто. Африку вновь делят на противостоящие лагеря в угоду западным экономическим интересам. С одной стороны мы видим государства, где правит прозападная клиентела (вернее, «союзники») – Руанда, Сенегал, Кения. С другой – «непослушные» государства (само зло во плоти) – Эритрея, Зимбабве и ныне уже уничтоженная Ливия.

В клиентских странах может твориться, что угодно. Там может царить полный хаос, страны могут находиться в состоянии социального коллапса, но они всегда могут рассчитывать на поддержку западной пропагандистской машины.

Возьмем, например, Кению, считающуюся одним из наиболее коррумпированных государств мира (154-е место из 182 по данным исследования Transparency International на 2011). Кения занимает также 16-е место снизу в так называемом индексе «Недееспособных государств» (2011) – на одну позицию выше Нигера, на одну позицию ниже Бурунди. Причем мы оперируем статистикой и индексами, составленными относительно дружественными Кении организациями.

Тем не менее, реальность жизни в Кении не часто попадает в СМИ. Несмотря на «радужную» макроэкономическую статистику, Кения сталкивается с одной из самых серьезных в мире проблем – здесь находятся самые огромные районы трущоб, здесь (наряду с ЮАР) фиксируется самый высокий уровень убийств и насилия. Все это к тому же накладывается на межплеменные столкновения. Кения буквально переполнена людьми, согнанными с их родных мест, а волна насилия, прокатившаяся по стране после выборов 2007-го года, унесла жизни около трех тысяч человек.

По всей стране рассеяны сомалийские беженцы. Около миллиона их проживает в ужасных условиях переполненных лагерей беженцев. В крупнейшем из таких лагерей – Дадаабе содержится более 500 000 человек. Кроме того, еще сотни тысяч сомалийцев легально проживают в разных районах Кении. Кенийская коррупция пошла многим из них на пользу – им удалось за взятку приобрести вид на жительство и даже гражданство.

Но положение других беженцев остается ужасным. Лагерь Дадааб переполнен, условий для проживания там практически нет, а многие из беженцев находятся там уже более двадцати лет, и без права на работу.

Комиссия ООН по делам беженцев помогает им получить начальное образование (только самые азы) и предоставляет еще некоторые виды помощи, но у них нет при этом ни надежды когда-нибудь вернуться в свою растерзанную войной страну, ни шанса поселиться в Кении или какой-нибудь третьей стране.

«Знаете, что ни один беженец не может быть возвращен в Дадааб, так как это приравнивается к жестокому наказанию»? – писала мне недавно из Оксфорда д-р Барбара Хэррэл-Бонд, директор программы по помощи беженцам Fahamu.

В прошлом году я снимал в этом лагере 70-минутный фильм «Полет над Дадаабом». Мы ехали в Дадааб по проселочной дороге в конвое из ооновских «лэнд-крузеров» и Ева Андрэ из ооновского комитета по делам беженцам, рассказывала:

«Я вновь приехала сюда неделю назад, и поначалу у меня сложилось впечатление, что с 2007-го года здесь ничего не изменилось. Хотя, в сущности, с 2007-го ситуация ухудшилась – сейчас это самый крупный лагерь в мире, и всем известно, что он ужасно переполнен. И сейчас гораздо меньше детей из лагеря посещают школу».  

Там, где мне доводилось снимать, царят голод и засуха. Мне рассказывали бесконечные истории о перенаселенности лагеря, о вынужденном безделье из-за отсутствия работы, об отчаянии, болезнях, изнасилованиях. Больницы здесь переполнены – сюда поступают все новые и новые партии пациентов, борющихся за жизнь с неимоверной стойкостью.

Официальные лица Кении периодически грозят перекрыть границу с Сомали и жалуются, что не в состоянии более принимать новых беженцев на территории Кении. Они обвиняют «международное сообщество» в том, что оно ничего не предпринимает, а, по сути, в том, что оно «не платит больше» на содержание беженцев.

В реальности в лагерях для беженцев содержится более миллиона человек и кенийское правительство неплохо наживается на «обслуживании» этих лагерей. Лагеря беженцев – это не только источник доходов для коррумпированных чиновников. Они также обеспечивают работой немалую часть кенийцев. Водители грузовиков и автобусов привозят сюда грузы и новые партии беженцев; фермеры продают здесь свою продукцию; кенийские учителя могут рассчитывать на оплату дополнительных часов за работу в школах при лагере Дадааб.

Кроме того, существует целая армия охранников, переводчиков, «фиксеров» (людей, помогающих уладить проблемы или что-то достать – прим. пер.), медработников и строителей. И не будем забывать о целой массе, пусть некомпетентных, но зато хорошо оплачиваемых чиновников.

Чем больше нестабильность в Сомали, тем больше беженцев вынуждены с риском для жизни бежать через дыры в границе между странами. Чем более переполнены лагеря в Кении, там чаще там возникают чрезвычайные ситуации, тем больше работы для кенийцев. Лишь те беженцы, у которых достаточно денег, могут рассчитывать на проживание в Найроби или где-нибудь еще за пределами забора из колючей проволоки. Лишь крупные взятки могут гарантировать свободу.

Ну, а беднота – настоящие беженцы – те, кто бежал из своей дестабилизированной западом (а также Эфиопией и Кенией) страны проживают в ужасных условиях – либо в палатках, либо в помещениях, напоминающих одновременно тюрьму и трущобы. Их обеспечивают лишь минимумом еды, и у них практически нет надежды получить нормальное образование, что могло бы гарантировать им хоть какую-то социальную мобильность – возможность вырваться из нищеты.

«Они не хотят, чтобы вы ездили на границу – говорит мне пожелавший остаться анонимным медработник в Дадаабе – кенийские пограничники насилуют там сомалийских женщин и отбирают у них все их пожитки, прежде, чем позволить тем пройти на кенийскую территорию. Многие люди приходят обезвоженными. Иногда звери живьем съедают детей или нападают на беженцев по дороге, а потом они медленно умирают посреди пустыни».

Беда, которая обрушилась на некогда гордую нацию сомалийцев, не поддается описанию – впрочем, как и цинизм западного общественного мнения. Хотя достаточно лишь вспомнить, что кроме Сомали есть еще Афганистан, ДР Конго, Ирак, Ливия и Палестина.

Одна из беженок – женщина с детьми, – говорит на камеру: «Нет больше Сомали. Мы утратили свою землю, мы утратили свободу передвижения, мы утратили самую длинную в Африке береговую линию. Мы столько всего потеряли. Ведь раньше в Сомали не насиловали женщин – а сейчас это происходит повсюду. Там, у себя дома, мы все говорили на одном языке, исповедовали одну религию. Мы потеряли свою страну – она никогда не будет такой, как до 1991-го года (в 1991-м году был свергнут президент Мухаммед Сиад Баре и страна фактически распалась – прим. перев.). Мы теперь здесь, словно в тюрьме, где нам лишь выдают минимум еды – вернее, мы вынуждены, выпрашивать себе еду».

Интересы Запада

Похоже, что у Сомали вообще нет выхода – страна зажата между западными колониями, то есть клиентскими государствами, такими как Джибути (сейчас это не более чем военная база США, Франции и других западных держав), Эфиопия, Кения и морем.

У Запада есть свои долгосрочные планы на весь этот регион в целом. В них учтено и Конго (где в процессе неоколониального грабежа ресурсов погибли по меньшей мере 6 миллионов человек), и провозгласивший «независимость» Южный Судан, Руанда, Кения и, собственно, Сомали.

В недрах Сомали, предположительно, скрыты огромные запасы нефти. К тому же, не будем забывать о стратегическом положении этой страны. Поэтому, следуя логике западного неоколониализма, этой стране нельзя позволить быть свободной. В данный момент ее пытаются всячески фрагментировать (впрочем, тот же процесс мы наблюдаем в Ираке и в Судане). И кенийское вторжение – лишь очередной «практический» шаг в этом направлении.

Спустя некоторое время после кенийского вторжения последовала, так называемая Лондонская Конференция по Сомали (проводившаяся британским правительством в феврале 2012-го) – ведь западным аналитикам нужно было время, чтобы всё подсчитать.

Расна Уара пишет в The East African (5-11 марта 2012), что западные страны, столкнувшись с массовой безработицей и рецессией у себя дома, «внезапно вспомнили о том, что Сомали является кладовой неиспользуемых природных ресурсов и рынком для западных товаров». Автор допускает, что на сомалийских лидеров будет оказываться давление для того, чтобы они передали права и концессии западным компаниям в обмен на гуманитарную помощь. Но остается открытым вопрос о самих сомалийских лидерах. Кто именно станет во главе? Ведь мандат Переходного правительства истекает в августе 2012-го года.

«Задача управления сомалийской экономикой – пишет Расна Уара – будет возложена на недавно сформированный Совет по Совместному Финансовому Управлению, в который входят представители Великобритании, Франции, Евросоюза, Всемирного Банка и Переходного Правительства Сомали (и любого будущего правительства, которое будет намерено «усиливать транспарентность и подотчетность в процессе взимания и эффективного использования общественных средств и международной помощи, при этом, помогая усиливать финансовые институции Сомали»).

Ссылаясь на «Доктрину шока» Наоми Кляйн, автор статьи подходит к одному весьма важному вопросу: «Само присутствие в составе совета представителей Всемирного Банка ставит под сомнение филантропические намерения западных доноров. Помогут ли оживить экономику Сомали западные кредиты? И если да, то не увязнет ли Сомали в долгах прежде, чем сможет встать на ноги»?

Заметим, что осуждая западные страны Расна Уара практически не говорит о соучастии Эфиопии и Кении в планах Запада с целью захомутать, расчленить и затем эксплуатировать Сомали.

Грабь все – под предлогом войны.

Вскоре после вторжения кенийские чиновники провели весьма показательную операцию по защите «безопасности» страны. Тысячи семей в Найроби (как кенийцев, так и сомалийцев) стали жертвой, так называемой «войны с террором». Полиция и армия, теперь уже при поддержке экскаваторов и бульдозеров, стали рушить как районы трущоб, так и жилые многоэтажки. Чиновники заявляли, что все эти дома мешают полетам военной авиации. В Найроби три крупных аэропорта, и поскольку военные самолеты могут лететь с разных сторон, чиновники разрушали жилье десятков тысяч человек – просто по собственному усмотрению.

Когда я приехал в один из таких подлежащих сносу районов в октябре 2011 года, местный житель по имени Джилберт сказал мне: «По вопросу о сносе жилья не ведется никаких общественных слушаний, никаких дебатов. В Кении подобное происходит повсюду. Они называют это демократией, а, в сущности, правительство просто может произвольно принять решение, и тебя потом просто выкинут из твоего жилья на улицу. А если мы протестуем – они стреляют на поражение».

И вот каким образом происходит выселение жильцов из домов: в нем участвуют немецкие овчарки и вооруженные до зубов «спецподразделения» – как военные, так и полиция. Бульдозеры и экскаваторы разрушают все при поддержке подразделений армии. Мне это что-то напомнило – но я сначала не понял, что именно. Я стоял и снимал этот процесс (а они фотографировали меня). И потом меня словно озарило: ведь точно так же в Израиле сносят поселения палестинцев – те же методы, точно такие же собаки, такое же отношение к людям.

Потом я поговорил с местными жителями – вернее это они, сгрудившись вокруг меня, наперебой стали сами рассказывать о происходящем. В шуме моторов от техники, в хоре людских голосов, отчетливо удавалось разобрать лишь несколько повторяющихся слов: «грабеж земли», «несправедливость», «террор».

«Мы же заплатили в свое время за ипотеку – рыдала женщина в домашнем халатике, прижимая к груди крохотную дочурку. – Жилье – это все, что у нас есть – у меня, моего мужа и троих детей. Мы с мужем столько работали, чтобы выплатить кредиты, чтобы у нас, наконец, было свое жилье. И тут ночью приходят какие-то люди и приказывают немедленно убираться. Дети плачут, но их это не волнует. Нас просто силком выволокли на улицу. С нами обращаются, как с животными, как с преступниками. Вся наша одежда, детские игрушки, телефон, телевизор – всё осталось в доме, который они разрушили».

Так поступают здесь с тысячами человек – и никакого расследования этих преступлений не происходит.

Несмотря на мои настойчивые попытки получить какие-нибудь комментарии по этому поводу со стороны многочисленных служащих ООН-Хабитат (Программа ООН по развитию населенных пунктов), мне там ясно дали понять, что никаких официальных коммюнике и вообще какой-либо критики действий Кении со стороны ООН не будет.

В репортаже «The Nation» 22 ноября 2011-го говорилось:

«…Что же на самом деле там произошло? Жители квартир в районе Истлэй (Найроби) были ночью разбужены полицией, потребовавшей от всех в спешном порядке покинуть дома. На сборы жителям дали десять минут, после чего полностью закрыли доступ к этим домам. Подразделения полиции для разгона протестов, масса военных. Все они оцепили район, а потом приехали бульдозеры и сделали свое дело.

…За одну ночь масса жителей района Истлей стали бездомными. Владельцы домов, с которыми удалось поговорить, все, как один, утверждают, что разрешения и документы у них в порядке. Правительство же утверждает, что все это делается целях безопасности и затем просто конфискует землю, на которой стояли дома. Бывшие уже жители района Истлей утверждают, что их просто дискриминируют, так как многие из них сомалийцы; некоторые утверждают, что это обычный пример произвола богатых против бедных и здесь происходит типичный захват земли».

Как говорят здесь, для некоторых глав частных и государственных компаний само разрешение на столь откровенный грабеж земли является платой за поддержку кенийского вторжения в Сомали. Но, как всегда в Кении, конкретных доказательств нет – одни только слухи.

Я вернулся в этот же район 31 марта 2012-го года и поговорил с местным каменщиком – мистером Келли Мбиндой: «Из наших домов нас насильно выселяла полиция с собаками. Армия наблюдала за происходящим – военные утверждают, что это теперь их земля».

Я спрашиваю местную домохозяйку Агнесс Калече, о  том, что случилось с теми людьми – с теми представителями кенийского среднего класса, которые проживали в этих домах? Он пожимает плечами: «Они переехали в районы трущоб – в Биафру или Кинйаго».

– В такие же трущобы, как здесь?

– Да, в такие же.

А война тем временем продолжается. Лишь некоторым из числа «своих» репортеров дозволено находится с кенийской армией. Повсюду ширятся слухи о зверствах, чинимых военными – но никаких независимых репортеров в район конфликта не допускают («для вашей же безопасности»). Поэтому нет и документальных свидетельств зверств военных.

Тем не менее, все вышеупомянутые факты взаимосвязаны: похищения людей, проект строительства порта, война, выселение жителей из домов. Их нужно рассматривать, учитывая царящую здесь нищету и абсолютное отсутствие прав и механизмов защиты для рядового кенийца. Кенийские элиты коррумпированы, и коррупция здесь приобретает самые крайние, уродливые и граничащие с каким-то безумием формы. Элите Кении абсолютно плевать на судьбы своих сограждан.

Если можно «сделать деньги» на каких-нибудь мега-проектах (реальных или воображаемых) или на войне, на выселении из жилья тысяч беззащитных сограждан или на беженцах, то никто из представителей кенийской элиты не будет испытывать по этому поводу ни малейших сомнений. Народ абсолютно ничего не значит для «правителей». Жизнь рядового кенийца для них гроша ломаного не стоит.

И не важно, будет ли реализовываться проект строительства порта Ламу. Война может продолжаться – может развиваться дальше или, наоборот, конфликт может затухнуть. На земле, конфискованной у бедняков Найроби, может быть запущен новый проект строительства частных коттеджей. Лагерь Дадааб, может быть, перестанет когда-нибудь расти и пополняться новыми беженцами, а может быть, там произойдет социальный взрыв.

Одно лишь останется неизменным – это алчность и жестокость элиты (как кенийской, так и других стран региона). А их иностранные хозяева не уйдут так просто из Африки. Народ Кении и всего региона будет и дальше страдать, если не произойдет кардинального переворота всей ныне существующей системы. И чем быстрее кенийский народ осознает, в насколько извращенной системе он вынужден существовать, тем быстрее он решиться действовать. Когда наступит понимание условий и причин бедственного положения, тогда народ начнет требовать справедливости. И тогда на корню будут уничтожены сами основы царящей здесь системы заговоров и интриг. А сама система окажется там, где ей и следует быть – в виртуальном музее неоколониализма.

И тогда не будет больше ни похищений, ни войн, ни беженцев. И, наконец-то, будут построены и порт, и железные дороги, и шоссе. Только теперь они будут служить народу Кении.

Андрэ Влчек

Counterpunch

Перевод Дмитрия Колесника

Блог Андрэ Влчека

Читайте по теме:

Андрэ Влчек. Поезд в Джакарте

Андрэ Влчек. Смерть независимой журналистики

Андрэ Влчек. Геноцид в Конго происходит прямо сейчас

Андрэ Влчек. Цензура стала очень изощренной