«Цензура стала очень изощренной»

От редакции: Андрэ Влчек известен как режиссер-документалист, журналист, фотограф и автор книг в жанре non-fiction, который в течении многих лет исследует социально-экономические процессы в странах Третьего мира, описывая процессы капиталистической эксплуатации глобальной периферии. Помимо ряда документальных работ Андрэ Влчек является также автором романа «Точка невозврата», повествующем о работе военных корреспондентов. В данное время он работает над романом, суммирующем преступления колониальных держав в странах Третьего мира после 1945-го года. В качестве корреспондента и участника программ ООН и ЮНЕСКО он побывал в различных зонах социального бедствия и военных конфликтов 1980-2000 годов – от Боснии и Ирака, до Перу, Шри-Ланка, Конго и Восточного Тимора. Фотографии Андрэ Влчека экспонировались в Британском Музее, а его фильмы демонстрируют последствия неолиберальной политики в самых бедных и отдаленных странах планеты. Сейчас режиссер готовится к съемкам новой документальной ленты – совместно с Ноамом Хомским.

Первая часть интервью с Андрэ Влчеком 

– Андрэ, вы известны статьями и фоторепортажами из самых бедных стран мира – от Боливии и Ирака и до Океании. Как вы считаете, какой регион планеты является на сегодня самым бедным, и наиболее страдает от капиталистической эксплуатации? Как ощущается там мировой кризис?

– Бедняки всегда были на нашей планете, но иногда у них появлялась надежда – надежда на лучшее обустройство мира. Прогресс развития человечества стал определяться также и такими понятиями, как социальная справедливость, право на достойную жизнь для каждого. Затем капитализм перегруппировал свои силы и перешел в контрнаступление. Он вернулся к своей фундаменталистской сущности и с помощью кампании террора, цепляясь за власть, пытается повернуть вспять сам ход истории. И первой его целью стала то самое чувство надежды, которое возникло у бедняков всего мира. Ее необходимо было убить первой. В искусстве, в индустрии развлечений стал господствовать нигилизм – он пронизал саму нашу жизнь. Такие понятия, как оптимизм, энтузиазм были искажены, присвоены, отчуждены, изнасилованы. Я как-то говорил на эту тему с Эдуардо Галеано в Монтевидео. Он сказал тогда: «Именно поэтому я всегда говорю людям: осторожнее, нельзя играть с таким понятием, как надежда – она очень хрупка». Надежда – это всё, что есть у бедняков нашего мира, и если ее убить – это будет даже страшнее, чем убийство человека.

Почему и как люди страдают от капиталистической эксплуатации? Все очень просто: где бы и когда бы они ни пытались воспользоваться своим демократическим правом на управление своей страной – их страну тут же уничтожают. Империя начинает сразу же вооружать оппозицию (как это было в про-советском Афганистане, при единственным правительстве в этой стране, которое я могу назвать, хотя бы отчасти честным; теперь тоже самое происходит в Сирии). Начинается массовая пропагандистская кампания, и если она не дает должного результата, тогда в стране организуется военный переворот. А если и он терпит неудачу, тогда уже в эту страну летят ракеты и бомбардировщики.

Я могу просто перечислить страны, которые были разрушены Западом после 1945-го. В этот список входит, по меньшей мере, половина государств мира. Я перечислю лишь самые известные примеры жертв этого терроризма: Доминиканская республика, Гаити, Гренада, Никарагуа, Гондурас, Сальвадор, Панама, Колумбия, Эквадор, Перу, Чили, Парагвай, Бразилия, Аргентина, Куба, Югославия, СССР, Алжир, Ливия, Египет, Сомали, Конго, Руанда, ЮАР, Ангола, Эритрея, Ирак, Палестина, Сирия, Иран, Афганистан, Корея, Лаос, Вьетнам, Филиппины, Восточный Тимор, Камбоджа, Индонезия, Маршалловы острова….

– Ваши фотографии печатаются в ведущих мировых изданиях, и экспонировались в Британском музее. Социальная фотография – это искусство, или средство практической борьбы против нищеты и войны? Или и то и другое?

– Фотография может нести и ту и другую нагрузку. Для меня же она, в первую очередь, представляет собой способ наглядно продемонстрировать миру, в каких условиях живут люди, но также и возможность поймать ускользающую красоту мгновения. Иногда это и способ передать надежду, проскальзывающую в глазах людей. Я фотографирую, пишу романы, снимаю фильмы, занимаюсь журналистскими расследованиями – но сам себя определяю в первую очередь, в качестве революционера и антифашиста. Все мои работы разоблачают фашизм в современном мире, в котором господствуют ныне страны западного капитализма. В одних случаях лучше использовать фотографию, в других – фильм, в третьих – слово. Фотография на самом деле – очень мощное оружие. Она запечатлевает сам момент во всей его неприукрашенной истинности и передает его потомкам. И в то же время она является и искусством – все зависит от точки зрения зрителя.

– Приходилось ли вам снимать на «потогонных» фабриках в Азии и Латинской Америке? Что запомнилось вам больше всего? Какие свои социальные снимки вы считаете наиболее сильными?

– Я бывал на фабриках в республике Бангладеш и Вьетнаме. В Бангладеш они действительно ужасны. Во Вьетнаме же ситуация получше. Это, все-таки, социалистическая страна. Вьетнамские фабрики, на которых я бывал, существенно отличаются (от фабрик Бангладеш) – они хорошо освещены, есть столовые для рабочих, фабричные амбулатории, рабочих развозит общественный транспорт.

Самые впечатляющие фото? Наверное, сделанные в конголезском Гома (провинция Восточное Киву). Эта местность долгое время была зоной военных действий. Вокруг Гома были расположены множество ужасающих лагерей для беженцев. Там почти все женщины прошли через групповые изнасилования и пытки.

Еще вспоминаются фотографии, сделанные на Маршалловых островах – на атолле Кваджалейн. Я уже упоминал его в интервью – это крупнейший в мире атолл, который служит полигоном для испытания ракет… А рядом с ним перенаселенный остров Эбай, заваленный ржавеющими и разлагающимися отходами с военной базы. На Эбае полно инвалидов с ампутированными конечностями – результат тяжелых форм диабета, приобретенного местным населением от потребления импортируемых из США продуктов, которых иначе, как отходами не назовешь.

В памяти всплывают также фотографии с Тувалу (Полинезия). Острова Тувалу сейчас погружаются в океан из-за глобального потепления. Некоторые из них уже стали необитаемы.

Еще вспоминаются фотографии из Ахмедабада после учиненной там бойни (Гуджаратский погром в 2002 году, когда правые индуистские экстремисты убили и изнасиловали свыше тысячи жителей мусульманских кварталов города – прим. ред.).

– Миллионы бедняков вынуждены мигрировать в страны «Первого мира», где востребована их рабочая сила, в поисках работы или спасаясь от войны – что используется для раздувания расистских настроений. Исследуете ли вы тему трудовой миграции, и порождающих ее социально-экономических причин?

– В своих работах я периодически затрагиваю тему миграции. Я в частности писал о миграции с островов Океании в Новую Зеландию, Австралию и США.

Но я бы хотел рассмотреть проблему миграции и под несколько иным углом.

Страны Запада не имеют абсолютно никакого морального права жаловаться на «миграцию». На протяжении столетий они колонизировали практически весь мир, заселяя миллионами своих граждан другие страны.

Сейчас наблюдается новая волна миграции из Европы и США. И это уже не пережитки колониальных времен. Медиа предпочитают об этом не говорить, но куда бы вы ни поехали – в странах «Третьего мира» вы повсюду встретите миллионы мигрантов из стран Запада (как правило, нелегальных). Вся эта масса людей уезжает сюда, спасаясь от депрессии. Они устали бежать, словно белка в колесе, в погоне за успехом и богатством. Они устали от своего образа жизни. Они смутно ощущают, что необходимо «сменить сам сценарий развития мира». Но они не спрашивают при этом у местного населения, хотят ли те видеть их у себя. Мигранты с запада массово едут в Азию, Африку и Латинскую Америку и остаются там. В свое время медиа много писали о европейцах и американцах, мигрирующих в Индию. Они сначала едут туда за «просветлением», потом остаются (нелегально), продают все свои вещи (даже паспорта), потом постоянно пишут домой с просьбой выслать денег.

В странах Юго-Восточной Азии таких полно – на Бали, в Таиланде, Камбодже, Малайзии, во Вьетнаме, Лаосе и на Филиппинах. Поэтому, когда чехи или немцы говорят о том, что их беспокоит проблема вьетнамских беженцев – в самом Вьетнаме это вызывает смех – ведь масса европейцев ежегодно всеми правдами и неправдами мигрирует во Вьетнам. Европейцы пытаются открыть здесь свой бизнес, пытаются жениться на местных вьетнамских девушках (служанках, горничных, массажистках), чтобы получить здесь постоянный вид на жительство. Раньше часто звучал аргумент, что они, якобы, «несут в страну инвестиции», но это нонсенс. У подавляющего большинства этих «белых иммигрантов» вообще ничего нет за душой, и со временем они сами становятся обузой для местной экономики и местных сообществ.  

Если уж говорить и проблеме миграции, то стоит вспомнить, что и в Чили, например, есть целые колонии немцев, швейцарцев, хорватов. И я подразумеваю сейчас не нацистов, массово переехавших в Южную Америку в конце сороковых (кстати, напомню, что многие нацисты мигрировали в Южную Америку не непосредственно по окончанию войны, а после сотрудничества с американскими и британскими спецслужбами в борьбе против левых сил в Италии, Германии и Франции). Говоря сейчас о проблеме современной миграции, я имел в виду недавно переехавших в Южную Америку европейцев, расселившихся в районе чилийских городов Осорно, Пукон, да и повсюду.

– Значительная часть ведущих мировых СМИ поддерживали последние военные агрессии в Афганистане, Ираке, и других точках мира. Приходилось ли вам сталкиваться с цензурой в СМИ? 

– Постоянно. И не только тогда, когда речь идет об Афганистане или Ираке. Самая массовая пропагандистская кампания западных медиа сейчас направлена против Китая. Ее цель – убедить людей во всем мире, что Китай более не социалистическая страна, и вообще представляет собой настоящее зло. В определенной мере целью этой кампании является косвенное воздействие на новые социалистические правительства Латинской Америки.

Приведу хотя бы такой пример: месяц назад меня пригласили на дебаты по проблеме Китая на BBC World Service. Само название этих дебатов уже было нелепым: «Следует ли уважать Китай»? Меня пригласили туда, так как я пишу репортажи в том числе и в китайские англоязычные издания People’s Daily и China Daily. К тому же, я иногда даю интервью китайскому телевидению и радио.

И вот я сижу в студии, перед монитором, в наушниках. Скоро эфир – и я уже готов вступить в словесную дуэль. И тут модератор дебатов спрашивает меня: «Итак, сэр, что вы намерены сказать в эфире»? Я отвечаю: «Да, мадам, если позволите… через пару секунд вы все сами услышите».

– Нет, сэр, – говорит модератор – мы должны знать заранее, что именно вы скажете.

Для меня это был весьма впечатляющий опыт. Мне наглядно продемонстрировали, как можно отсеивать одних участников, заглушать других, выводить на первый план третьих – причем все это в ходе самого шоу. Цензура есть – и она очень изощренная. Советские и чешские аппаратчики во времена «холодной войны» были лишь аматорами в вопросах цензуры. Их цензура была на «детсадовском» уровне – поэтому они и проиграли в пропагандистской войне. А ребята, работающие в «демократических» медиа, – это люди, закаленные в пропагандистских боях. У этой медиа-империи огромный опыт, позволяющий разделять и властвовать, контролировать настроения населения, как в своих странах, так и в колониях.

В конце концов, мне пришлось открыто высказать, что я думаю о ВВС, западных медиа в целом и о кампании дезинформации относительно Китая, в частности. Меня тогда вообще не пустили в эфир.

Есть определенные каналы, которые еще не практикуют столь жесткую цензуру: France 24, например, обычно дает интервью в полном объеме и без каких-либо предварительных условий. Есть еще, конечно, RT – хотя этот канал нельзя назвать «западным медиа». В последнее время он становится голосом интеллектуалов-диссидентов.

– Каков сегодня конкретный социально-экономический и политический смысл понятия «империализм»?

– Для меня империализм – это когда определенная нация, группа наций или раса декларирует свое превосходство по отношению к другим, считает себя уникальной и начинает верить в то, что кого-либо можно (или должно) принести в жертву ее интересам. И особенно, когда она начинает не только верить в это, но и действовать соответствующим образом. Об этом писал еще Карл Густав Юнг после Второй Мировой войны. Он рассматривал Запад в качестве патологической культуры – и не только в свете только что закончившейся мировой войны, но и в целом, принимая во внимание неуемное многовековое желание завоевывать и контролировать все прочие регионы планеты. Империализм – это система, стремящаяся к завоеванию других сообществ. Он насилует культуру этих сообществ, грабит ресурсы других стран и порабощает их жителей.

Я намерен закончить в этом году весьма объемную (около 1000 страниц) работу, в которой попытаюсь суммировать все преступления западного империализма, совершенные им со времен бомбежки Хиросимы в 1945-м году и до сего дня. За этот период западный империализм уничтожил около 50 миллионов жизней – и это по самым скромным подсчетам, так как я использую лишь официальные данные, признанные даже консервативными правительствами.

Организация геноцида в странах Африки, инспирированные здесь военные перевороты, войны в Индокитае, индонезийский переворот, вторжения и свержение правительств в странах Латинской Америки и на Ближнем Востоке…

Если воспринять все эти факты, оценить в полной мере все чудовищные последствия политики империализма, то тогда полностью меняется и сама логика нашего восприятия окружающего мира и истории его развития (в том числе, и история СССР).

Запад не имеет никакого морального права даже заикаться о «правах человека». Я имею в виду, конечно, западные институции, а не отдельных граждан. Даже современная история колониализма и империализма столь ужасна, что в идеальном мире западные страны никто близко бы не подпустил к участию в принятии решений глобального характера.

– Как вы расцениваете результаты и перспективы социальных и политических преобразований в ряде стран Латинской Америки – таких как Венесуэла или Боливия?

– Венесуэла, Боливия, Эквадор, Парагвай, Аргентина, Бразилия, Уругвай –  почти весь континент, наконец-то, свободен! Но подлинная свобода предполагает, все же, его единство – объединение этих стран, чтобы империализм никогда более не смог помешать демократическому выбору народов Южной Америки. На протяжении десятков лет эти страны стремились к социализму, и на протяжении десятков лет их стремление, их выбор топтал военный сапог.

Я долгое время жил в Южной Америке – это фактически мой третий дом. Я освещал войну в Перу, долгое время жил в Чили (уже после краха пиночетовской диктатуры). Я свободно говорю по-испански. Объездил все испаноязычные страны региона и несколько раз бывал в Бразилии. Через шесть недель я снова возвращаюсь туда для участия в проекте Ноама Хомского (съемки фильма и написание книги), посвященного нынешней ситуации в мире.

Сейчас активно развивается сотрудничество (во всех областях) между КНР и странами Латинской Америки. После того, как СССР ушел из этого региона, Китай в одностороннем порядке, фактически, спас финансовое положение Кубы. Затем были запущены масштабные проекты сотрудничества Китая с Бразилией, Венесуэлой и другими прогрессивными странами.

Происходящая сейчас общелатиноамериканская революция началась с борьбы за социальную справедливость (подлинную, а не на бумаге). Ее основные требования – перераспределение богатств, бесплатное здравоохранение и образование. Боливия вносит свое требование бесплатного доступа к воде. Бразильцы требуют прав для коренного населения. Аргентина выдвигает требование рабочего контроля над средствами производства. В Чили, лишь при Concertacion (альянс левоцентристских партий в правительстве Мишель Бачелет – прим. пер.) начался процесс экономического восстановления страны после экономического и социального краха, в который ввергла страну диктатура Пиночета.

Случаются, конечно, и откаты назад – вроде переворота в Гондурасе, ставшего первым международным преступлением нынешней администрации США. Но это лишь отдельные неудачи, случающиеся во время общего движения вперед (Надеюсь, я сейчас говорю, как репортер «Правды» 1970-х годов!).

– Вы родились в Ленинграде, в детстве жили в Чехословакии. Расскажите нам о своей биографии – как вы стали американским журналистом и режиссером?

– Я родился в Ленинграде. Моя бабушка по матери была русской, а дед – из Казахстана (я не знаю, какой национальности, но черты лица у него были монголоидные) – он был лингвистом, затем занимал какую-то должность в правительстве. Как раз перед войной его расстреляли, как «врага народа». Потом началась война – во время Блокады бабушка пошла рыть противотанковые окопы на подступах к Ленинграду. Она была очень красивой, мужественной и упорной женщиной. Была несколько раз награждена за доблесть при обороне Ленинграда, но вскоре после войны была арестована, как жена «врага народа». Моя мама едва не умерла во время Блокады (почти все ее родственники умерли). Когда бабушку арестовали, мама осталась одна, но затем последовала «реабилитация» и бабушка вернулась в Ленинград – снова героиней. Ну, вы, наверное, даже лучше знаете, что было в те времена.

Мой отец приехал из Чехословакии изучать ядерную физику. Родители встретились, поженились. Затем родился я, и они переехали со мной в Чехословакию. Вскоре начался настоящий ад… В 1968-м году мне было четыре года, когда же я пошел в школу, то вынужден был там постоянно сражаться за свое достоинство – я ведь родился в СССР, моя мама говорила по-русски, была из Ленинграда, и к тому же, от дедушки, ей передались азиатские черты лица.

Мне удалось пережить весь этот ежедневный бытовой террор, но я никогда не чувствовал Центральную Европу своим домом. Каждый год, каждое лето мама старалась отвезти меня в Ленинград к бабушке, которая целый год откладывала деньги, чтобы побаловать внука и поводить его по театрам и музеям, чтобы сводить меня на балет или в оперу. Она жила в комнате в коммунальной квартире в Зеленогорске, на берегу Финского залива. Я каждый год считал дни, оставшиеся до лета. Обе женщины, мама и бабушка, с детства много рассказывали мне об ужасах войны. Несмотря на то, что все эти ужасы войны могут травмировать психику ребенка, эти рассказы помогли мне начать писать уже в шесть лет. Мой папа, посвятивший себя науке, стал вбивать мне в голову теорию относительности сразу же, как только я научился читать. Таким образом, меня с детства словно бы зажало в тиски между центральноевропейской и русской культурой и, но мне удалось как-то совладать с этим.

Несмотря на всё мое неприятие американской политической и социальной системы, я все же благодарен городу Нью-Йорк, который на долгие годы стал моим домом – потому что в Нью-Йорке никого не волнует ваше происхождение и национальность. Здесь никто не предъявляет претензий по поводу «чистоты крови» и т. д.

Журналистом же я стал в Латинской Америке – она стала моей школой журналистики. Думаю, что именно из-за проблем, которые возникали у меня в детстве, в чешской школе, я на самом деле и стал интернационалистом. Я не принадлежу какому-либо народу или государству, у меня в действительности нет родины – вернее я чувствую своей родиной массу различных мест, разбросанных по всем уголкам земного шара. Я чувствую себя дома и в Японии, и в ряде городов Юго-Восточной Азии и Латинской Америки.

Как ни странно это звучит, я не имею абсолютно никаких связей с Россией. Мои фильмы демонстрируют во многих странах мира; книги переводятся на целый ряд языков. Их читают и в Китае, и в Турции, но это интервью – мой первый контакт с украинскими, российскими медиа и интеллектуалами ваших стран.

– Приходилось ли вам писать о постсоветских странах? Нет ли, к примеру, желания сделать репортажи о нелегальных шахтах Донбасса или о вымирающих селах украинского Полесья?

– Я бы хотел посетить и Россию и Украину, но прежде чем говорить о каком-либо репортаже, мне нужно сначала познакомится с киевскими, московскими или питерскими интеллектуалами.

В идеале можно было бы привезти фотовыставку (например, о Восточной Африке) или показать мой новый документальный фильм о лагере беженцев Дадааб, снятый для ЮНЕСКО. Это, по крайней мере, было бы замечательным поводом посетить ваши страны. Хотя в первую очередь я бы хотел просто посмотреть, послушать, пообщаться – и попробовать вновь вспомнить подзабытый мной русский язык.

– В последнее время на слуху фильм «Кони 2012» (проект «Невидимых детей»). Раскручивается целая кампания, заявленной целью которой является поимка Джозефа Кони и война с «Господней Армией Сопротивления». В США звучат мнения, что Кони – военный преступник и должен быть пойман. Хотя, с другой стороны, нередко можно услышать и, что реальной целью кампании является легитимизация вторжения в Уганду. Вы можете прокомментировать столь резкий подъем интереса к фигуре Джозефа Кони?

– Я весьма скептически отношусь к подобным волнам энтузиазма и к столь внезапным вспышкам сознательности со стороны западной публики. Когда происходит нечто подобное – это обычно является отнюдь не спонтанным интересом. Как правило, все хорошо срежиссировано, и за этим всегда стоят определенные интересы правящих элит: экономические, политические, военные – или все вместе взятое. Несмотря на всю карикатурность такого персонажа, как Кони, в нем нет ничего экстраординарного, если учитывать контекст событий в Восточной и Центральной Африке. Подобная карикатурная манера поведения здесь встречается весьма часто – взгляните хотя бы на Нкунду (лидер военных группировок тутси, один из организаторов гражданской войны на востоке Конго – прим.ред.) , особенно в молодости. Оба они религиозные фанатики – просто Кони воюет с прозападным режимом Уганды, тогда как Нкунда всегда был союзником прозападных правительств Руанды и ДРК. Поскольку Лоран Нкунда долгое время был ближайшим другом и союзником руандийского президента Поля Кагаме (который лишь недавно изменил свое отношение к нему и взял его под арест), Запад никогда не пытался его остановить.

По всему континенту воюют десятки партизанских армий, использующих в качестве солдат детей. В Западной Африке, в Демократической республике Конго… Но не забывайте, что западные медиа проявляют к этому интерес лишь тогда, когда речь идет об интересах западного капитала. Именно поэтому Международный Трибунал в Гааге желает схватить Кони (который, согласно последним данным из Уганды, мертв – прим. Д.К.). Да, Кони – определенно жуткое человеческое существо, но он далеко не один такой. Иногда целые режимы состоят из уголовных преступников, опасных даже в большей степени, чем частная армия Кони – но Запад их, все же, поддерживает.

Что касается перспективы вторжения в Уганду – не думаю, что это произойдет. Нынешний режим президента Йовери Мусевени очень хорошо обслуживает политические и экономические интересы европейских стран и США. Уганда, совместно с Руандой, грабит богатства ДР Конго именно в интересах мультинацональных компаний. Угандийские «миротворцы» в Сомали исполняют все, что им скажут – а за это им относительно неплохо платят. В Уганде сейчас раскручивается кампания «войны с террором». Здесь многие шутят, что и недавно провозгласивший независимость Южный Судан стал, по сути, подарком Запада угандийскому президенту Мусевени – чтобы помочь ему в его войнах в ДР Конго и Сомали.

– Недавно звучала информация об обнаружении существенных нефтяных запасов на севере Кении – что сразу же вызвало опасения относительно будущей судьбы этой страны. Как вы полагаете, есть ли в нынешних условиях какая-то возможность избежать разграбления природных ресурсов таких стран, как Кения, Судан, ДР Конго?

– Да, в удаленном кенийском районе Туркана действительно обнаружены значительные запасы нефти. Мне недавно приходилось общаться на эту тему с бывшим кандидатом на пост президента ДР Конго Беном Калалой, и он сказал: «Природные богатства – это зачастую сущее проклятие», а для Африки – особенно. В постколониальном устройстве мира очень сложно избежать грабежа природных богатств. Коррупция на местах в основном не является «доморощенной» – это явление импортируется, насаждается и тщательно культивируется.

Возможно, вам доводилось читать книгу Джона Перкинса «Исповедь экономического убийцы» – там все детально описано. Западные правительства используют деньги, секс, алкоголь и массу прочих средств, чтобы коррумпировать чиновников в бедных странах, побуждая их брать кредиты и делать собственную страну уязвимой, а зачастую вообще беззащитной. Чиновникам часто дают крупные взятки за продажу природных ресурсов своей страны по дешевке или за подписание невыгодных для страны контрактов. Конечно, на бумаге все выглядит неплохо (подобная система за долгие годы практики доведена буквально до совершенства). Есть лишь маленький недостаток – страна и дальше прозябает в нищете, а ее граждане ничего не получают от экспорта природных ресурсов.

Но доказать факт распродажи страны весьма сложно, ведь практически ни крупные организации, ни масс-медиа не заинтересованы в расследовании подобных фактов. Для противостоянию этому необходимы достаточно сильные правительства или политические фигуры (можно назвать хотя бы Эво Моралеса или Уго Чавеса), которые ставят интересы общества превыше личных. И, естественно, все они сразу же становятся объектом критики западной пропаганды, изображающей их в качестве «деспотов» и «диктаторов». Если у Африки не появится подобных лидеров, то не будет и надежды на изменение ситуации.

– Не так давно Киев посетил бывший мэр колумбийской столицы Энрике Пеньялоса. Он презентовал в Украине собственную концепцию городского планирования, организации общественного пространства и общественного транспорта. В своем репортаже о Джакарте вы говорили о «неверно понятой концепции басвеев». Многих у нас заинтересовала концепция организации общественного транспорта, предложенная Пеньялосой – так как Киев, как и ряд других крупных городов, сталкивается с транспортными проблемами. Как вы сами относитесь к концепции Пеньялосы, и можете ли назвать конкретные примеры (в Китае, Латинской Америке или на Западе) эффективной организации работы общественного транспорта и эффективной организации общественного пространства?

– Хотя я и не занимался городским планированием, но мне приходилось работать в более чем 140 странах мира – наблюдая и сравнивая их обустройство. Я считаю, что концепция «басвеев», это не самый эффективный способ борьбы с транспортными проблемами. Подобную концепцию скорее можно считать неким «залатыванием дыр». В таких городах, как Джакарта басвеи, по сути, лишь еще больше фрагментируют общее городское пространство. Они проходят по выделенному коридору, и чтобы его перейти, пешеходы вынуждены пользоваться весьма неудобными обычно пешеходными мостами. Басвеи также ограничивают возможности обычного автобусного сообщения, снижая в целом скорость перевозки пассажиров.

Санта-Фе-де-Богота – не единственноеместо, где используются басвеи. И, я бы сказал, не лучший пример организации этого вида транспорта. Наиболее удачно басвеи спроектированы в Стамбуле, соединяя пригороды с центром города. Они также хорошо спроектированы в австралийском Брисбене. В Латинской Амеркие концепция басвеев была впервые применена в бразильском городе Куритиба. В Кито (Эквадор) используется аналогичная концепция – но с использованием троллейбусных линий. Концепция басвеев эффективно работает только когда ведет из центра в пригороды. В крупных мегаполисах – таких как Киев, Богота или Джакарта – единственным решением транспортных проблем может стать только массовая транзитная скоростная перевозка пассажиров, при этом, конечно, еще и дополняемая обычными трамваями, троллейбусами и автобусами.

В этом отношении замечательный пример представляет собой Китай, где в данный момент строятся (причем одновременно) тысячи километров линий метро в десятках городов. Современные и весьма эффективные линии строятся за счет огромных государственных вливаний в развитие системы транспорта. Конечно, все крупные китайские города имеют попутно и сеть троллейбусного, автобусного и иных видов общественного транспорта. В Китае также изобретают и новые виды транспорта. Сейчас, например, разрабатывается совершенно уникальная система: некое подобие огромных катамаранов будет двигаться по рельсам, проложенным вдоль над автострадами. Пассажиры доставляются туда на поднимающихся и опускающихся платформах.

Преимущества скоростной рельсовой системы общественного транспорта хорошо видны на примере Японии, где развита, вероятно, одна из наилучших в мире систем городского общественного транспорта. В качестве примера можно назвать и Сантьяго-де-Чили, где при правительстве социалистов и левоцентристов (после фашистской диктатуры Пиночета) были существенно увеличены протяженность и количество линий метро. Метро Сантьяго – это, по сути, не только система общественного транспорта – оно несет и культурно-просветительскую функцию. В смежных со станциями метро амфитеатрах можно, например, посмотреть фильмы Тарковского или Феллини. Каждая станция посвящена творчеству какого-либо чилийского художника, скульптора или фотографа.

– Год назад в Японии произошла авария на АЭС, которая привела к сильнейшему загрязнению окружающей среды. Аналогичная катастрофа произошла у нас 26 лет назад, на Чернобыльской атомной станции. Нам долгое время говорили, что чернобыльская катастрофа (и вызванные ею проблемы) могли произойти лишь в Советском Союзе. Можете ли вы рассказать нам о том, насколько удачно и эффективно решаются в данный момент в Японии проблемы, вызванные недавней катастрофой на Фукусиме? Смогли ли там предпринять все необходимые меры для ликвидации последствий аварии?

– Мой отец – физик-ядерщик. В свое время он отвечал за безопасность ВВР реакторов во всех странах восточного блока. В Пльзене, в бывшей Чехословакии, такие реакторы производились заводом «Шкода» на протяжении десятков лет – и с этим не было связано никаких серьезных катастроф. Чернобыль, это, конечно, отдельный случай. Я недавно был у отца, и мы обсуждали случившееся на Фукусиме. Если резюмировать его анализ происшедшего в Японии, он сводится к тому, что ради экономии денег реакторы строились вблизи от моря – что является грубой ошибкой. Там также была допущена серьезная ошибка в планировании системы безопасности и, вероятно, имела место коррупция.

Какую-то часть своей жизни я прожил в Японии – в принципе в этой стране проводится достаточно социально ориентированная политика и разрыв между богатыми и бедными здесь один из наименьших в мире. Хотя, конечно, и у Японии свои проблемы. Ядерная программа Японии всегда вызывала серьезные опасения – она никогда не была столь же качественной и продуманной, как, например, во Франции. Мои друзья и коллеги из Японии говорят, что наихудшие последствия были вызваны пропастью недоверия между политическими деятелями и народом. Ряд японских политиков изначально вводили народ в заблуждение, усугубляя этим последствия катастрофы. Они врали об изначально имевших место недостатках в проекте строительства АЭС, потом врали об уровне радиации, потом врали о безопасности продававшейся в Токио сельхозпродукции из загрязненных районов. Ложь и недоверие оказали, таким образом, весьма губительный эффект.

– Поскольку сейчас вы уже на Филиппинах, могли бы вы вкратце рассказать о военной активности, которая усилилась в это стране? Наши друзья сообщают оттуда о резком увеличении потока военных грузов на базы США, о присутствии повсюду американских военных. Они предполагают, что целью столь повышенной активности военных является Китай. Можете прокомментировать эти заявления? Что вы думаете по этому поводу?

– Несколько дней назад на Филиппинах начался новый этап военных учений «Баликатан» (проводятся с 1981-го года – прим. перевод.) с весьма забавным названием: «Плечом к плечу». В сущности, эти военные учения США и их филиппинских союзников нарушают саму конституцию Филиппин. Американские военные здесь действительно практически повсюду. Они были в каждом отеле, где я останавливался – в Маниле, Кларке, Субик-бэе. Я обсуждал на Филиппинах вероятность китайско-филиппинского конфликта за богатые природные ресурсы острова Спратли. (Конфликт за острова длится уже много лет – на них претендуют Вьетнам, Малайзия, Китай, Филиппины, Тайвань и Бруней – прим. перевод.). Большинство преподавателей Филиппинского Национального университета и интеллектуалов, с которыми я общался здесь по этому поводу, считают, что США раздувают конфликт, подталкивая Филиппины к военным действиям.

Вскоре я напишу отдельный материал о ситуации на Филиппинах. США активно участвуют во всех политических, военных и экономических делах в этой своей бывшей колонии. Присутствие американских войск оказывает весьма пагубное воздействие – в особенности на южном острове Минданао, который с одной стороны разрывают религиозные конфликты, с другой – на Минданао весьма сильны позиции партизан-марксистов.

«Спровоцировать» Китай – это сейчас основная цель западной пропаганды и дипломатии, но Китай, несмотря ни на что, ведет себя максимально спокойно. Что, конечно, лишь еще больше раздражает его противников.

Спрашивали: Дмитрий Колесник, Андрей Манчук

Перевод Дмитрия Колесника

Фото автора – Блог Андрэ Влчека