Что происходит в Казахстане?

Что должно было случиться?

Утром 21 мая должен был состояться общеказахстанский митинг против продажи земли иностранным корпорациям. Такие выступления прошли месяц назад в ряде других городов (самый массовый в Атырау – около 4 тысяч участников). В Алмате до этого была сравнительно небольшая, но спонтанная акция протеста на городской окраине – люди возмущались жестким разгоном митинга в Кызылорде.

У города этого, к слову сказать, репутация охранительской цитадели. Республиканский митинг 21 мая обещал быть беспрецедентно массовым и непредсказуемым по своим последствиям. Некоторые даже выдвигали прогнозы о грядущем крахе режима. Самые большие ожидания были связаны с Алматой.

Что происходило в эти недели перед митингом?

Режим, действительно глубоко впечатленный такой необычной реакцией (массовых несанкционированных митингов в стране не было уже много лет) сработал весьма оперативно, хотя и не без львиной доли идиотизма. Назарбаев подписал указ о моратории на внесение скандальных поправок в Земельный кодекс, о чем большинство казахстанцев были оповещены СМС сообщениями (такого никогда раньше не было). Был отправлен в отставку глава Министерства национальной экономики Ерболат Досаев, которого президент пожурил за «неполное служебное соответствие». Назарбаев заявил, что причиной протестов стало отсутствие разъяснительной работы среди населения, которому не втолковали доходчиво, в чем истинная суть прогрессивной реформы. Для этого было создано Министерство информации и коммуникаций, которое моментально окрестили Министерством Правды. «Для обсуждения и разъяснения норм Земельного кодекса РК и выработки предложений» была создана специальная комиссия, куда вошёл ряд высокопоставленных лиц (в том числе глава нового министерства), отставных оппозиционеров, откровенных мурзилок и клоунов на зарплате, а также ультраправые «селебретис» Айдос Сарым и Мухтар Тайжан, которые по сути те же мурзилки. 

Отечественная фронда вообще отреагировала на эти события весьма занятным образом. Либералы возрадовались тому, что после полного штиля повеяло хоть какое-то движение воздуха, но горького сокрушались о том, что для протестов был выбран столь реакционный и антилиберальный повод. Не будет ли звучать на митинге лозунг об отмене частной собственности на землю? – слезно вопрошали они в соцсетях. Национал-демократы оказались в похожей ситуации, поскольку никак не могли совместить стихийно эгалитарные настроения простых казахов, к которым так любят апеллировать, с радикально монетаристскими положениями своей политической программы. Некоторые договорились до того, что сдавать землю в аренду очень даже можно, но только не России или Китаю. 

В провластных, то есть почти во всех СМИ развернулась вакханалия низкопробной охранительской пропаганды, в сравнении с которой Киселев-ТВ может показаться шоу Ларри Кинга. 

Генеральный прокурор и главмент заявили, что недопустят проведения несанкционированных акций протеста (все заявки во всех городах были отклонены) и вообще — зачем митинговать, если уже подписан мораторий и создана такая славная комиссия? (Наши силовики тоже не чужды отвлеченным рассуждениям далеко за пределами их компетенции). Была проведена целая череда административных арестов и задержаний среди статусных оппозиционных деятелей либерально-националистического розлива (увы, статусная оппозиция у нас только такая). В последние три дня перед митингом по всей стране были закрыты на 15 суток несколько десятков человек. Главным образом в южной столице. Лампасники также в первую очередь вели речь об Алмате. Буквально за день до митинга стране сообщили, что в схроне неподалеку от Площади Республики (предположительном месте сбора) были обнаружены коктейли Молотова, арматура и даже пять миллионов тенге. Якобы были задержаны люди, на квартире у которых нашли огнестрельное оружие, с которым они намеревались подрывать наш бесценный суверенитет. 

В итоге, к началу Часа Ч зародившееся движение оказалось сильно запугано, лишено политического руководства и плана действий. Были известны только дата и место (разные инициативные группы называли разные городские площади). Даже опытные активисты с многолетним стажем не рисковали делать какие-либо прогнозы о численности протестующих и развитии ситуации.

Что произошло 21 мая?

Площадь Республики с самого утра оказалась оцеплена полицией. По Старой площади прохаживалось только несколько полисменов. Часов до 11 казалось, что акция не состоится вообще, но постепенно к двум этим локациям стали стекаться небольшие группы людей, которых полиция и ОМОН стали разворачивать назад и поэтому протестующие группировались на подступах к площадям или на близлежащих улицах. В какой-то момент была дана команда «фас» и грозные люди в черном камуфляже и масках набросились на «митингующих», стали грузить их в автобусы, вырывая из толпы двух-трёх, а затем и остальных, если те пытались отбить своих товарищей. Руководствовались жандармы при этом не вполне понятными критериями: хватали не только тех, кто выкрикивал лозунги или решительно двигался на площадь в составе группы, но и тех, кто мирно стоял на перекрестке, но очень уж живо походил на политически неблагонадежного. Из чего можно сделать вывод, что злейший классовый враг режима на данный момент, это бедно одетый мужчина казах (и казахоязычный) 25-35 лет – то есть тот, кого можно по внешнему виду распознать как жителя пригорода и/или мигранта из сельской местности.

Впрочем, хватали и стариков с женщинами. Иногда просто скручивали, но были и случаи избиений, применялись резиновые пули. Настолько жестоко по отношению к протестующим в Алматы полиция не вела себя никогда. 

Большинство задержанных отпускали в течение часа, потому как камеры в отделениях оказались переполнены. Чуть позже стало известно, что люди собирались и на другом конце города, куда уже много отправляют митинговать оппозицию, если у городских властей хорошее настроение. Возможно, люди пришли туда по старой памяти. Было задержано некоторое количество журналистов, с которыми полицейские в этот раз тоже не церемонились.

Никакой символики и флагов не было, из песен звучал только гимн. Какое-то количество старых активистов замечено, но в целом, насколько можно судить, большинство участников ранее политикой не интересовались. В эти несколько часов узнать подробности того, что происходит в городе, оказалось весьма проблематично, поскольку были заблокированы соцсети, Ю-Туб, Google и возникли проблемы с сотовой связью. О выступлениях в других городах не было известно, но позже сообщили, что в провинции и в Астане не получилось почти ничего. Часам к 3 дня вся активность была прекращена, хотя полиция работала, конечно, до ночи. Численность протестующих оценивается в тысячу-полторы. Численность задержанных – несколько сотен. Об административных арестах и прочих репрессиях информации пока нет, будем сообщать по мере поступления.

Каков классовый и политический характер этих выступлений?

По своему социальному составу, основная масса протестующих – это бедная часть населения, особенно остро пострадавшая от прошлогодней девальвации и других экономических неурядиц последних лет. Прекарно занятые, мелкие торговцы, таксисты, разнорабочие. Но сама идея протеста, насколько можно судить, пользуется значительной поддержкой у среднего класса, очень много людей поддержало предыдущие митинги, но пока не готовы заявить об этом в форме акций прямого действия. Земельный вопрос действительно стал для многих лишь поводом (лоялисты почему-то считают это самым убойным аргументом) выразить давно зревшее недовольство социально-экономическим курсом назарбаевского режима. 

Идеологически, в головах этих людей предсказуемая солянка из радикального популизма, наивного западничества и национализма. Последний, как нам кажется, носит больше бытовой, поверхностный характер и мало походит на грязные фантазии пантюркистов. Но тот факт, что во всех митингах практически не принимали участие белые и представители других этносов, вполне может быть истолкован в ксенофобном духе, чем не преминут воспользоваться правосеки. Такая пассивность нацменов объясняется в свою очередь успехом провластной пропаганды, которая крепко втемяшивала большинству из них мысль, что единственное политическое мероприятие, ради которого могут собраться казахские работяги – это этнический погром. Назарбаева многие русские и русскоязычные склонны рассматривать если не в качестве добра, то меньше зла, на смену коему может прийти только русоедский режим восточноевропейского типа. Либерально-националистическая оппозиция, с её манифестированной симпатией к пресловутой Восточной Европе, Майдану, Эрдогану и прямым обещанием вытеснить русский язык, мягко говоря, не очень стремится развеять эти стереотипы. Таким образом, будущее зародившегося движения во многом зависит от того, захочет ли другая часть общества присоединится к своим политизировавшимся согражданам, чтобы в совместной борьбе преодолеть взаимные предрассудки.

Каким будет будущее протестов?

Хотелось бы ошибиться, но революция вновь откладывается на неопределённый срок. Слишком долго в стране царила апатия, реакция и страх перед властью. Нет ни политической культуры, ни традиций, ни партий. Вчерашние обыватели не могут в одночасье перековаться в революционеров, самоорганизоваться на низовом уровне и выдвинуть четко продуманную программу прогрессивных реформ в интересах большинства населения. Сейчас не могут. Но эта перековка уже началась. Чудовищной банальностью прозвучит, но оттого не менее верно будет сказано, что это начало большого пути. Первые шаги уже сделаны.

Дальше начинается человеческий фактор.

Олжас Кожахмет

Читайте по теме:

Мурад Гаттал. Куда шагает Азербайджан?

Сергей Ильченко. Другой путь Молдовы

Андрей Манчук. Батуми. Кавказская витрина неолиберализма

Мамед Сулейманов. Бакинская весна

Фарух Кузиев. Забытая страна

Эвальдас Бальчунас. «Литва. Лопнувший миф о рае»

Олжас Кожахмет. Письмо киевскому товарищу

Илья Матвеев. Пять дней в горах

Владимир Веретенников. Латвия: провал неолиберального эксперимента

Марк Вайсброт, Ребекка Рей. «Латвия. Кризис убивает страну»

Светлана Циберганова. Интервью с Альгирдасом Палецкисом

Артем Кирпиченок. Крошечная страна

Андрей Манчук. Площадь Ынтымак

Алиса Блинцова. Либо есть, либо греться