Почему музыка вновь должна политизироваться

Билли Брэгг — известный британский рок-музыкант, в творчестве которого соединились «правоверный гнев панк-рока и социально-ориентированная фолк-традиция Вуди Гатри и Боба Дилана» – рассказывает о традиции социальных протестов в Британии, и о том влиянии, которое оказал на современную культуру уличный бунт.

Сколько иронии заключается в том, что фотографию группы The Clash поместили на обложку журнала NME («New Musical Express») именно в ту неделю, когда Лондон горел. The Clash взирали со страниц журнала на то, как газетные киоски громятся грабителями, намеренными воплотить в жизнь принципы «anarchy in the UK». К тому же, в журнале была использована фотография раннего периода истории группы – Джо Страммер запечатлен на ней с вьющимися светлыми волосами. Ведь The Clash сформировались как раз под шум лондонских бунтов, вспыхнувших в 1976 году во время карнавала в Ноттинг-Хилле.

Тогда пресса описывала их как некую бессмысленную вспышку насилия черной молодежи. Сейчас, оглядываясь назад, мы признаем, что это были волнения, вспыхнувшие в нашем мультикультурном обществе. Именно тогда первое поколение черных британцев заявило о том, что улицы принадлежат также и им.

Бунты в Ноттинг-Хилле, вспыхнувшие тридцать пять лет назад, породили искреннее непонимание. «Что за херня?» («What The Fuck?») – спрашивали в Британии, впервые после жестких стычек между модами и рокерами в начале шестидесятых. Пока западный Лондон пылал, остальная часть общества в ужасе наблюдала за вспышками гнева, бушевавшего на улицах Англии. Затем последовали несколько суровых судебных приговоров, а полиция стала усиленно патрулировать районы проживания иммигрантов. Вам это ничего не напоминает?

Но случилось и еще кое-что. За последовавшие затем месяцы возник целый ряд музыкальных групп, пытавшихся осмыслить события той жаркой августовской ночи – в том числе исполнявшие регги команды Aswad, Steel Pulse и Misty in Roots. В своей музыке они обращались именно к жителям черных кварталов.

Панк был пробужден к жизни дебютным альбомом The Clash, на задней обложке которого изобразили полицейских, преследовавших черную молодежь. Их первый сингл «White Riot» был искренней попыткой навести мосты между разочарованной безработной белой молодежью и их черными ровесниками, чьи перспективы найти работу душил расизм.

В интервью от 1976-го года, перепечатанном в посвященном бунтам выпуске NME, Джо Страммер смело заявил: «Мы надеемся, что нам удастся просветить каждого подростка, который нас слушает – просто чтобы он не вступил в Национальный Фронт (ультраправую расистскую группировку – прим. ред.). В моем конкретном случае это сработало. Когда над Ноттинг-Хиллом стоял дым, я этого еще не сознавал – но год спустя я уже принял участие в своем первом политическом мероприятии – первом лондонском фестивале «Рок против расизма». По сути, меня привлекло тогда в нем участие в нем The Clash.

Тот фестиваль помог мне установить контакты с некоторыми из вышеупомянутых британских регги-групп, пытавшихся завоевать «белую» аудиторию – что привело впоследствии  к возникновению движения Two-Tone – «двухцветных» (смесь раннего панка, ска, регги и новой волны), а также движения «Деятели искусства против апартеида». Конечно, группы, состоявшие из черных и белых не положили конец расизму в Великобритании – но тогда они помогли мне понять, почему с расизмом нужно бороться.

Если перенестись с тех пор на 35 лет вперед – в сегодняшний день, то видно, что сейчас мы вновь стоим перед той же проблемой. Августовские бунты 2011 года – очередной пример все того же принципа «What The Fuck?» – общество с ужасом наблюдает за происходящим и говорит: «Я вас не понимаю».

Каждый, кто видел ролик о «плохих самаритянах», где они якобы приходят на помощь раненому Асирафу Хазику Россли – пока их дружки грабят его, роются в его рюкзаке – поймет какой тип творящих мерзость людей беспокоит общество. (Малайский студент Росли был ранен во время бунтов и лежал на тротуаре. Люди в спортивных костюмах пытались помочь ему – но лишь затем, чтобы обыскать его рюкзак, карманы и забрать мобильный. Видео с этой сценой стало предметом парламентских и судебных дебатов, настроив также общественное мнение против погромщиков. – прим. перев.).

Многие ребята в возрасте от пятнадцати до двадцати четырех лет, несомненно, знают подобных людей и осуждают их действия. Остальные же – те, кто видит лишь то, что показывают по телевизору – ненавидят всех молодых: за их одежду, их музыку, прически, манеры поведения. Вы, вероятно, уже почувствовали презрение ко всему этому поколению, господствующее в нашем обществе

С этим ничего не поделать. Вы можете лишь пожать плечами, когда слышите, как успокаивающие вас политики говорят о беспризорной современной молодежи, ведущей беспутную жизнь. Но ведь этим все не закончится. Власти просто собираются сесть вашему поколению на шею. Сейчас обществу навязывают нового внутреннего врага. А слово «беспризорный» становится словом, которое легко подменяется словом «паразит».

Недавние беспорядки подняли целую волну всякого дерьма в мейнстрим-медиа. В основном об этом говорят люди, которые в реальности никогда не сталкивались с проблемами нынешнего поколения молодых – поколения, которое (впервые за последние сто лет), вероятно, будет расти в условиях худших, чем условия жизни их родителей. Хотя эта ситуация нагнеталась в течение целого ряда лет, но только сейчас беспорядки дали возможность молодым высказать свое альтернативное мнение о происходящем.

Я знаю – сейчас другие времена, в том числе и в том, что касается музыкальной индустрии. В 1976-м у нас было лишь одно средство – поп-музыка, с помощью которой мы и общались – как друг с другом, так и со всем миром. Интернет все изменил. Сейчас если у вас есть какое-либо мнение по какому-либо вопросу, вы используете своей блог, твиттер, и вносите свои мысли на всеобщее обсуждение. У вас появляется чувство, что вы на что-то влияете, вносите свой вклад. Но так ли это?

Никто еще не разбогател на писании едких комментариев, никто не устраивал мировое турне для какого-то человека лишь на основании того, что он ведет блог. Конечно, вы можете получить кучу «лайков» на свою запись – но ничто не превзойдет то потрясающее ощущение, когда аудитория – пусть даже состоящая из пятидесяти человек – принимает на ура песню, которую ты только что написал. Потому, что она задевает их за живое.

Многие деятели искусства понимают, что я имею в виду – но я знаю и об атмосфере циничного постмодернизма, настолько деформировавшего всю музыкальную сцену, что музыканты, пишущие вроде бы политические по содержанию вещи, затем отчаянно пытаются дать задний ход во время интервью, чтобы избежать «разногласий». Джо Страммер переворачивается в гробу.

Я еще могу понять молодых деятелей искусства, которые могут не знать как подойти к политическим темам. После идеологических баталий 1980-х годов под развалинами Берлинской стены было погребено даже само различие между правыми и левыми. Даже у меня возникают трудности в этом отношении. К примеру – кто-нибудь вообще знает, за что выступал Тони Блэр?

Но все же, политический поп не должен сводиться к тому, чтобы положить Карла Маркса на музыку. Я слышал подобное – и это звучит неправильно, это звучит не так. Поп-музыка становится политической тогда, когда в ней больше нет жалости к самой себе и нет самовозвеличивания. Когда она начинает говорить властям правду.

Панк зародился на волне роста безработицы, когда молодежь желала развеять скуку. В нем была четко выражена нигилистическая черта – одно лишь желание разрушать – тот импульс, с которым постоянно должны были бороться группы вроде The Clash. Но я не собираюсь отправляться в ностальгическое путешествие по воспоминаниям или говорить о панк-возрождении. Тогда были иные времена. Панк в своей основе содержал революционную идею, а она актуальна и по сей день. «Вот три аккорда, а теперь делаем группу». Конечно, сейчас это уже не обязательно должна быть группа – современная технология дала средства производства в руки каждому, у кого есть компьютер и чувство ритма. Недавние бунты были лишь искрой – и сейчас нужен альтернативный комментарий к происходящему. Тем из вас, кто читает эти строки, нужно писать песни, которые расскажут нам о том, чего мы не знаем. О том, что же за херня произошла на улицах, каким образом мы пришли к этой ситуации, и как, по вашему мнению, нам нужно из нее выходить.   

Перевод Дмитрия Колесника  

zcommunications.org

[] -