Социал-демократическая иллюзия

Социал-демократия находилась в своем апогее в период с 1945 и до поздних 1960-х. В это время она представляла собой идеологию и политическое движение, которое ратовало за такое использование государственных ресурсов, при котором гарантировалось их некоторое распределение между большинством населения различными конкретными способами: расширение доступа к образованию и медицине; гарантии пожизненного уровня дохода через программы поддержки групп, не имеющих зарплаты, особенно детей и пенсионеров; программы по минимизации безработицы. Социал-демократия обещала все лучшее будущее будущим поколениям, своего рода постоянный рост уровня национального и семейного дохода. Это называлось «государством благосостояния». Это была идеология, отражающая тот взгляд, что капитализм может быть «реформирован» и обрести более человеческое лицо.

Социал-демократы были наиболее влиятельны в западной Европе, Великобритании, Австралии и Новой Зеландии, Канаде и США (где их называли «Демократами Нового Курса») — словом, в богатых странах мировой системы, которые составляли так называемый «паневропейский мир». Они были настолько успешны, что их правоцентристские оппоненты также начали поддерживать концепцию государства благосостояния — пытаясь, однако, уменьшить его затраты и распространение. Во всем остальном мире страны пытались присоединиться к победителям путем провозглашения проектов национального «развития».

Социал-демократия была очень успешной программой в этот период. Она поддерживалась двумя реалиями того времени: невероятным ростом мировой экономики, которая создавала ресурсы, делавшие возможным перераспределение; и мировой гегемонией США, которая обеспечивала относительную стабильность мировой системы — и особенно, отсутствие серьезных конфликтов в пределах зоны благосостояния.

Радужная картинка продержалась недолго. Две реальности подошли к концу. Мировая экономика прекратила свой рост и вступила в долгий период стагнации, в котором мы до сих пор и живем; а в США начался долгий, медленный процесс упадка, приводящий к закату мирового господства. Оба новых процесса существенно ускорились в двадцать первом веке.

Новая эра, начавшаяся в 70-х годах, положила конец мировому центристскому консенсусу по поводу достоинств «государства благосостояния», а также «развития», управляемого государством. Он был заменен новой, более правой идеологией, именуемой, неолиберализмом или Вашингтонским Консенсусом, которая проповедовала преимущества опоры на рынки более, чем на правительства. Было заявлено, что эта программа базируется на предположительно новой реальности «глобализации», которой «нет альтернатив».

Казалось, что внедрение неолиберальных программ поддерживает повышающиеся уровни «роста» на фондовых рынках — но, в то же время оно привело к росту мирового уровня задолженности, безработицы и более низкому уровням дохода для основного большинства мирового населения. Несмотря на это, партии, составлявшие опору левых социал-демократических программ, неуклонно дрейфовали вправо, совсем избегая поддержки государственного благосостояния или уменьшая ее, и соглашаясь с тем, что необходимо значительно ослабить роль реформистских правительств.

В то время как негативные эффекты, сказывавшиеся на большинстве населения, ощущались даже в состоятельном паневропейском мире, во всем остальном мире они были еще более острыми. Что оставалось делать правительствам во всем остальном мире? Они начали использовать относительный экономический и геополитический упадок США (и, в более широком смысле, паневропейского мира), фокусируясь на своем собственном национальном развитии. Они использовали силу государственных аппаратов и предельно низкие затраты на производство, чтобы стать «быстро развивающимися» странами. Чем более «левым» являлась их риторика и политические устремления, тем более они были привержены «развитию».

Сработает ли это для них так же, как это произошло в паневропейском мире в период после 1945 года? Далеко не очевидно — несмотря на выдающийся уровень «роста» в последние пять-десять лет у некоторых из этих стран, особенно так называемых БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай). Это связано с некоторыми серьезными различиями между современным состоянием мировой системы и ее состоянием в период после 1945 года.

Одним из таких различий являются действительные уровни стоимости производства, которые, несмотря на неолиберальные усилия их понизить, фактически значительно выше, чем они были в период после 1945 года, и угрожают реальным возможностям накопления капитала. Это делает капитализм как систему менее привлекательной для капиталистов — и наиболее проницательные из них ищут альтернативные пути обеспечения своих привилегий.

Вторым отличием является то, что возможность быстроразвивающихся наций ускорить рост благосостояния за короткий период привела к сильному напряжению в сфере доступности ресурсов для обеспечения своих нужд. Вследствие этого возникла постоянно растущая гонка за приобретением территорий, воды, продовольствия и энергетических ресурсов, которая не только ведет к ужесточению борьбы, но и, в свою очередь, снижает мировые возможности капиталистов накапливать капитал.

В-третьих, наконец, огромный рост капиталистического производства создал серьезное давление на экологию во всем мире. Так мир вступил в климатический кризис, чьи последствия угрожают качеству жизни во все мире. Это также способствовало движению за фундаментальный пересмотр достоинств «роста» и «развития» как экономических целей. Такая растущая потребность в другой «цивилизационной» перспективе — это то, что в латинской Америке называется движением за «buen vivir» («жизнеспособный мир»).

В-четвертых, требования подчиненных групп, добивающихся реальной степени участия в мировых процессах принятия решений, направлены не только в адрес «капиталистов», но и к «левым» правительствам, поддерживающим национальное «развитие».

В-пятых, сочетание всех этих факторов — плюс заметный упадок прежней, некогда единственной силы — создали климат постоянной и радикальной неустойчивости мировой экономики и геополитической ситуации, который в результате парализовал как мировое предпринимательство, так и мировые правительства. Значительно повысился уровень неопределенности, не только в долгосрочном, но и краткосрочном плане — а вместе с ним и реальный уровень агрессии.

Социал-демократическое решение стало иллюзией. Вопрос состоит в том, чем оно будет заменено для большинства населения планеты.

Перевод Ольги Семеновой

inoforum