«Нужно проложить этот путь»

Андрей Пшеничников, израильский репатриант из Таджикистана, бывший прапорщик ЦАХАЛ, прослуживший в армии четыре с половиной года, получил известность после попытки поселиться на территории Палестинской автономии. Пшеничников провел два месяца в Вифлееме и в лагере палестинских беженцев, бросив вызов сегрегационной политике израильского государства. В наказание за это он попал в израильскую тюрьму, и был вынужден эмигрировать из страны. В интервью LIVA.com.ua Андрей рассказал о том, как он стал первым израильтянином, который начал жить вместе с палестинцами.

– Андрей, исходя из информации, опубликованной в израильской прессе, летом этого года ты переехал в Вифлеем, а затем в лагерь беженцев Дхейше. Там ты прожил около трех месяцев, после чего палестинские власти выдали тебя израильской службе безопасности. Теперь тебе угрожает судебное преследование за «незаконное пересечение границ территории, объявленной закрытой военной зоной». В газетах также писали, что ты уехал за пределы Израиля. Насколько точна эта информация?

– Информация точна, но с маленькими поправками. В общей сложности я прожил на территории Палестинскойавтономии около двух месяцев, из которых большую часть времени я провел в Дхейше. Открытое против меня дело главным образом основывается на запрете въезда на «территорию А», которая, согласно заключенным в Осло соглашениям, теоретически находится под полным контролем автономии.

– Сейчас ты находишься на территории Израиля или в Европе?

– В настоящий момент я нахожусь в Париже.

– Что подвигло тебя на разрыв прежними взглядами и переезд в Палестину? Чтение литературы, служба в израильской армии, общение с палестинцами?

– На мое мировоззрение в первую очередь повлияло мое стремление пытаться понять окружающий мир. Меня не удовлетворяло сионистское видение палестинской проблемы и империалистическое видение ситуации в мире в целом, которые активно пропагандируются в Израиле. Если непредвзято рассматривать официальные догмы, в глаза бросается масса расхождений и противоречий. Видя их, ты ощущаешь себя ослепленным мифом, чувствуешь себя объектом манипуляций. С этого момента ты начинаешь искать правду своими путями.

Толчком для моего анализа стало изучение дохристианского прошлого Руси и Европы. Я открыл великолепие древнего мира, память о котором была стерта новым по тем временам мировым порядком. Эта вселенная была оклеветана и названа «варварской». Я увидел, как целому поколению внушался миф о крайней убогости их предков, которые были настолько ничтожны, что посылали посольство к соседям с просьбой «прийти и владеть ими»

Одним из первых фильмов открывших мне глаза была картина «Дух времени». Я любил исторические фильмы в стиле ленты «Король Артур», в которой нашло отражение не только горькое прошлое Европы под римским игом, но и сегодняшние колониальные системы типа израильских поселений. Посещая Западный берег реки Иордан, я не раз вспоминал об этой картине.

Затем мне довелось увидеть фильм «Герцель – это миф, даже если вы того не хотите» снятый раввином Амноном Ицхаком, который, несмотря на свои антипалестинские позиции, раскрывает правду о кровоточащих ранах арабских евреев – «мизрахим» – бежавших в Израиль, но ставших объектом жестокой дискриминации властей этого государства. Мне довелось прочитать книгу С. Йицхара «Четыре Рассказа», где служивший в «Хагане» очевидец рассказывал о геноциде палестинского народа в 1948 году, и о многом другом.

– Скажи, как отнеслась к твоему шагу твоя семья?

– Моя мама не интересуется политикой, а с отцом я порвал отношения из-за моей политической активности. Мои родители разведены, так что у меня не было стычек с отцом. Мы просто не разговариваем друг с другом.

– Социологи отмечают, что первое поколение эмигрантов, стремясь адаптироваться в новой стране, всеми силами подчеркивают свою лояльность и патриотизм. Мы видим это на примере «русских» эмигрантов в Израиле, которые учат коренных израильтян «любить родину», или эмигрантов из Средней Азии, которых сгоняют в Москве на демонстрации «Единой России». Второе поколение эмигрантов оценивает реальность куда более критично, поскольку им не надо никому ничего доказывать. Что ты можешь сказать по поводу этого тезиса, как представитель «второго поколения»? Известно, что выходцы из стран Востока, «мизрахим», были и остаются электоратом правых. Но может быть ситуация детьми эмигрантов из России будет другой?

– Я тоже отношу себя к первому поколению. Это абсолютная правда что большинство эмигрантов чувствуют необходимость что-то доказать «титульной нации» той страны, в которую эмигрировали. Эмиграция из России не является чем-то уникальным. Насколько я знаю, основателями сионистского государства были эмигранты из Российской империи, которые уже в то время, живя среди представителей того, что называют «Старый Ишув» (эмигранты из Европы приехавшие в Палестину в 19 веке), пытались доказать свою верность «Идее». Именно они и возродили иврит и основали Израиль.

Сегодня мы видим похожее явление. Костяком боевых частей являются не коренные израильтяне, а первое поколение эмигрантов из стран СНГ, а также палестинцы, имеющие израильское гражданство.

Да, второе поколение эмигрантов из России утрачивает свой ярый национализм – в отличии от «мизрахим» и израильских арабов. Дело в том, что первым легче адаптироваться к доминирующей европейской культуре Израиля – а последние так и остаются «чужими среди своих». Подобное произошло со мной после двойной эмиграции, сначала в Израиль, а потом в Палестину. Я оставался чужаком и для того, и для другого общества.

– До эмиграции в Израиль ты принимал участие в политической активности?

– Нет, абсолютно. Мне было только двенадцать лет.

– Что ты можешь рассказать по поводу переезда в Вифлеем? Насколько это было технически сложно – снять там квартиру, найти работу?

– Технически это было очень легко. В первый же день я нашёл работу, мне предоставили место в комнате для рабочих. Уже через неделю я смог переехать в квартиру друзей моего друга, а затем снять жильё в ахейше. Затем, из-за конфликтов с коллективом, мне пришлось искать работу второй, а затем и третий раз. Каждый раз это не составляло труда. Проблема была скорее морального характера. Я постоянно находился под подозрением, и только единицы – поистине смелые люди – помогали мне. Большинство же палестинцев всячески демонстрировали, что мне здесь не место.

– Большинство израильтян, выходцев из России, верят, что палестинцы немедленно убивают каждого израильтянина оказавшегося в сфере их досягаемости. Но твой пример, кажется, демонстрирует обратное. Как происходила твоя социализация в палестинском обществе? Ты говорил прессе о том, что в лагере Дхейше у тебя вначале были проблемы, «как были бы они у любого израильтянина». О чем идет речь?

– Разумеется, палестинцы не будут убивать всякого израильтянина. Но я не скрою, что они были бы рады это сделать – учитывая, что этот народ шестьдесят лет живет в условиях израильского террора. Палестина находиться под полным контролем израильских спецслужб, и устранение какого-нибудь поселенца, должна быть очень долгой и хорошо спланированной акцией, на которую решаются только опытные бойцы. В первый раз, когда я оказался в лагере беженцев чтобы осмотреть квартиру, люди сразу поняли, что я израильтянин. Мне это прямо сказали в лицо. По представлениям израильтян я должен был сразу получить сразу пулю в лоб – но в меня даже не кинули камень.

Неприязнь палестинцев проявилась в повседневном игнорировании или в разговорах обо мне в моём присутствии, в пакостях детей (подкладывание собачьего кала у двери). Однажды мне даже сказали в лицо, чтобы я подыскал себе другое место. Я думаю, что это исчерпывающие описание ситуации.

– На каком языке ты общался с окружающими?

– По-арабски. За год до переезда я начал изучать арабский язык.

– Что ты можешь сказать о повседневной жизни палестинцев, палестинских рабочих? Если я не ошибаюсь, ты работал в Вифлееме на стройке?

– В целом условия простых рабочих в Палестине намного лучше, чем в таких странах развитого капитализма как Израиль. Я видел, как работают на израильских стройках и сам был посудомойщиком в Тель-Авиве. Могу уверенно сказать, что работать на аналогичных работах в Палестинской автономии намного легче. Уровень эксплуатации намного ниже и отношения между рабочим и начальством намного теплее. Работа на стройке начинается в 7.00 или 7.30 и продолжается до 16.00. Есть возможность работать сверх нормы за повышенную ставку, но нет негласного требования оставаться сверхурочные часы или приходить на работу во время отпуска. Есть один обязательный выходной раз в неделю и можно брать дополнительные часы за свой счёт. Можно задержаться, предварительно уведомив начальство.

Работая официантом, я начинал рабочий день в 15.00 и заканчивал в 23.00. Количество людей на один и тот же объем работы в автономии гораздо больше, чем в Израиле – так что рабочая нагрузка почти не ощущалась. Зарплата у официанта колеблется от 1500 (428 долларов) до 1800 шекелей, а минимальная зарплата на стройке для неквалифицированных рабочих начинается с 2000 шекелей (570 долларов). Хлеб стоит около двух шекелей, покурить кальян с мороженым в лагере стоит около 7 шекелей, проезд в маршрутке из Вифлеема до Хеврона стоит 5 шекелей.

Вместе с тем, палестинцев очень жестоко эксплуатируют на предприятиях израильских поселенцев.

– Как тебя восприняли палестинские общественные организации автономии?

– Официальные палестинские структуры были осведомлены о моём присутствии – хотя бы исходя из того, что я снимал квартиру у сотрудника служб безопасности. Но они полностью меня игнорировали.

– А почему не работают официальные каналы? Почему нельзя придти в палестинскую администрацию и сказать: «Я израильтянин, хочу отказаться от израильского гражданства, получить палестинское и статья палестинцем»?

– Мне было абсолютно ясно, что официальные институты власти или СМИ будут меня полностью игнорировать. Они слишком напуганы, чтобы как-то сотрудничать. В этой ситуации, все ответственные лица и даже простые люди боятся прежде всего друг друга. Они не желают чтобы их обвинили в сотрудничестве с врагом. Затем они боятся властей автономии, которая пресекает всякие контакты с израильтянами кроме сотрудничества с израильскими спецслужбами. Да-да, это именно так. Ну и, наконец, страх перед Израилем. Так что у меня не было никакой возможности оформить мое проживание в Палестине по официальным каналам. Если ли бы я это сделал, это только ускорило процесс моей депортации.

– Какие советы ты мог бы дать израильтянам, которые решат последовать по твоему пути?

– Не задумывайтесь, просто сделайте этот шаг. Нужно найти любую возможность зацепиться где угодно и максимально интегрироваться. Не стоит пытаться сделать это официально, поскольку это невозможно. Сегодня не существует проторенного пути, по которому можно войти в палестинское общество. Сегодняшняя израильская молодежь должна проложить этот путь. Не огорчайтесь в случае неудачи, так как мы делаем это не для себя. Решаясь на этот шаг, мы изменяем человека, доказывая, что в этом мире еще есть искренность. И если первых постигнет неудача, другим будет легче. Надо просто сделать это.

– Сейчас, когда ты стал объектом преследования со стороны властей, получаешь ли ты поддержку со стороны израильских левых и правозащитных организаций?

– Безусловно, израильские левые организации оказали мне всяческую поддержку и солидарность. Я искренне благодарен им за это.

– Ты настойчиво пытаешься отказаться от израильского гражданства. Почему этот момент имеет для тебя принципиальное значение?

– Нет, я не пытался сделать это настойчиво. Я лишь выражаю этим протест против политики государства Израиль. Ощущение настойчивости создаётся в связи с тем, что именно этот шаг в основном получил огласку в СМИ – так как он является значимым для всемирного движения за освобождение Палестины.

– Какими будут твои дальнейшие шаги? Ты снова попытаешься уехать в Палестину или эмигрируешь в другую страну? Планируешь ли ты продолжать политическую активность?

– Воздержусь от ответа. Боюсь сглазить.

Спрашивал Артем Кирпиченок